НОВАЯ ИСТОРИЯ ГОРОДА ЧУХАНСКА

[Klark]

 Есть в России город Луга

Петербургского округа.

Хуже не было б сего

Городишки на примете,

Если б не было на свете

Чуханска моего.

Глава 1.  Степан Кочергин

Степан Кочергин сквозь сон услышал откуда-то раздающийся звон. Но он все никак не мог проснуться и не понимал, то ли это ему сниться, или где-то рядом  непрерывно  звонят.   Наконец он понял, что кто-то  упорно звонил в дверь. Вставать было неохота. Почему-то тупо ныл правый бок. Наконец он собрался с силами и открыл глаза. Звонок все звонил и звонил, словно его заело.   Степан встал с постели и, чертыхаясь, двинулся к двери.

Посмотрев в глазок, он увидел своего двоюродного брата Федора, а, открыв дверь, сразу же спросил:

— Федор, ты,  почему не на работе?

— Сегодня же выходной!

— Тьфу, черт, - бросил Степан, -  совсем запутался… счет дням потерял.  Проходи на кухню, завари чай, а я пока ополоснусь.

Встав под душ, Степан припомнил события прошедших двух дней. Они были не лучше и не хуже, чем остальные дни в последние полгода — такие же серые, путаные и безрадостные. Вот уже полгода у него не было постоянной работы. Он брался то за одно занятие, то за другое, общался со случайными, неинтересными людьми, страшно уставал к концу дня и потерял всякий интерес к людям.  Казалось, что все скопившиеся за  жизнь неприятности свалились на его голову в одночасье.

Вот и вчера он опять не сдержался и наговорил  грубостей своему бывшему коллеге Подпевалову.  Встретив на остановке  Подпевалова,  бывшего коллегу по  работе  в городской газете, Степан сначала обрадовался столь неожиданной встрече, и  когда Подпевалов предложил зайти в рюмочную,  поговорить о жизни, согласился.   Выпили. Слово по слову, и он снова сорвался, обозвал его подонком, последним подлецом и сволочью, припомнив ему участие в своем увольнении. И напоследок сказал, что очень рад тому увольнению, так как теперь он не принужден участвовать в выпуске столь  низкой и грязной газетенки,  в которую ее превратили Подпевалов и вся остальная прислуга.

  Возвращаясь вечером  домой, Степан, как назло, столкнулся нос к носу с ментами, подыскивающими клиентов,  для местного  вытрезвителя.  Те, особо  не церемонясь, затолкали его в ментовской УАЗИК,  хотя Степан и не был сильно пьян,  и  свезли в кутузку.   Под утро с пустыми карманами, тяжелой головой и намятыми боками он оказался на улице, сопровождаемый советом устроиться на более подходящую работу.

“А все-таки Подпевалов сволочь! Да и сегодняшний редактор скотина еще та! Лижут зад мэру города и еще испытывают от этого удовольствие.  И я поступил правильно, - убеждал  себя Степан, - что напечатал в газете разоблачительную статью на мэра, несмотря на то, что никакого общественного эффекта она не произвела. Хотя, конечно, в настоящее время никакая разоблачительная бомба не взорвет общество, потому что все и так знают, что творится в администрации города”.

— Степан! Ты что там отмокаешь? Давай, выплывай на кухню, чай готов.  Опять встречался со своими старыми коллегами?

Степан выключил воду, растерся полотенцем, накинул халат и вышел на кухню.

— Федор, не хватало, чтоб ты еще мне душу бередил, и так тошно, — с наслаждением отпивая горячий чай, ответил Степан. — Ты мне что-то предложить хочешь сегодня или просто зашел?

— Я смотрю, такими темпами тебе и до белой горячки недалеко. Как ты изменился в последнее время, Степа! — с сожалением сказал Федор, глядя на брата. — А ведь я тебе всегда завидовал. Образованный, в газете работаешь, свободно ездишь везде, встречаешься с интересными людьми. Это ведь не у станка стоять каждый день по восемь часов и точить деталь, которую за долгие годы работы знаешь, как родную. Я и детям своим тебя в пример ставил.

— Может быть, ты мне хочешь предложить на твой секретный завод пойти, гайки точить, надеясь, что администрация завода все-таки заплатит за работу. Да ты сам-то, сколько месяцев зарплату не получаешь — пять или шесть?

— Три, к твоему сведению. Да ладно, Степан, не кипятись, я не хотел тебя задеть. Но, я думаю, ты сам понимаешь, что нельзя так жить дальше. Я не предлагаю тебе идти на завод, но ведь на что-то жить надо? Так ведь тебя и из квартиры могут выселить. И будешь ты бичевать на вокзале.

— А чем можно заниматься в нашем городе Чуханске? Из газеты меня выперли, в администрацию не возьмут, да я и не хочу идти туда, там ведь надо гнуться и прислуживаться! На твой секретный завод я тоже не пойду, да и не токарь я, а журналист… Торговлей китайскими куртками я уже занимался, и ты прекрасно знаешь, что из этого вышло, чуть последние штаны не сняли. — После этих слов Степан замолчал, видимо, не желая вспоминать, а затем, посмотрев на брата, недовольно спросил: — Слушай, Федор, ты что пришел? Поднял меня, не дал выспаться, завел. Лучше бы денег принес, знаешь ведь, у меня дома есть нечего.

—  Степан, я тебе три дня назад двести рублей давал. Последнюю заначку у своей Клавы для тебя вытащил.

— Да менты, суки, все деньги из кармана вымели…

— Слушай, а может, тебе в милицию устроиться или в таможню? Ты посмотри, как наши таможенники живут. Вон Колька Петров из нашего подъезда, год назад в таможню устроился, а уже на “Ауди-6” ездит.

— Нет, Федор, милицейская служба не по мне. А в таможню устроиться, ты сам знаешь, какой блат нужен.

— Ну не до бесконечности же ты собрался сидеть в своей конуре, перебиваясь случайными заработками? Может, тебе попробовать вернуться в газету?

— Нет, Федор, в газету я не вернусь. Ты понимаешь, я сделал поступок. Может быть, единственный в жизни поступок, достойный человека. Столько лет я лгал! Двадцать лет выворачивал душу наизнанку, говорил и писал не то, что считал нужным, а то, что было нужно хозяевам, а они были разные. Да и мне всегда что-то нужно было: то квартира, то жене новое плате, то цветной телевизор, то стенку, то на юг съездить, и так до бесконечности. Только где теперь все это? Жена ушла к этому дельцу Бегункову, который обобрал полгорода, цветной телевизор у меня забрали за торговлю китайскими куртками, да и квартира в нашем Чуханске ничего не стоит. Вот и весь результат! Ладно, Федор, хватит! Свои проблемы я буду сам решать. Слушай, сходи-ка за пивом, голова раскалывается. Сделай доброе дело.

— Схожу за пивом, но только без продолжения. Договорились!

— Да! Сегодня не буду. Завтра мне на суд. Будет верхом неприличия явиться на суд в пьяном виде или с похмелья.

— И чем, ты считаешь, закончится этот суд? – вставая из-за стола,  поинтересовался Федор.

— А ты что, думаешь, что решение будет в мою пользу? – усмехаясь и глядя на Федора, спросил Степан.

- Председатель суда вместе с мэром в баньке парятся, вместе дела обстряпывают. Так что в данном случае председатель суда непременно пожелает отличиться перед мэром, чтобы дополнительные очки, да и деньги  заработать.

— Ну ладно, — прервал Федор Степана. — Я пошел за пивом, а ты давай пока приберись в квартире, а то черт ногу сломит.

“Федор прав! Так дальше продолжаться не может, — думал Степан, убирая пустые бутылки в мусорное ведро. — И что это я накинулся на Подпевалова. Может быть, он правильно поступает, выживает в этой скотской среде, не пытаясь плыть против течения, не геройствует.  Ведь раньше и я писал о доярках-передовицах, о различных достижениях в производстве, о лучших шахтерах и трактористах. Если эта стена непробиваемая, тогда зачем в нее биться головой, ради чего жизнь себе калечить? Нет! Возврата не будет.

 Погруженный в свои мысли, Степан кое-как прибрал в квартире и стал ждать Федора. — И что это я загрузился, ведь теперь я свободный человек. Этому радоваться надо. Любка ушла, ну и бог с ней. Я особо и не страдал, если честно сказать.  Сколько лет, работая в газете, я мечтал о том, чтобы у меня появилось свободное время. И вот оно появилось, а я раскис, как тряпка, похоронил себя раньше времени. Но ведь я еще могу! Надо собраться, надо собраться, надо собраться…” – несколько раз,  уже  не про себя,  а твердым голосом сказал Степан.

Звонок из коридора отвлек Степан от мрачных размышлений. Он  быстро прошел в коридор, открыл дверь, надеясь увидеть брата, а увидел улыбающееся лицо однокурсника и старого друга Валентина Чижикова.

— Степа, привет! Сколько лет, сколько зим! А ты что такой убитый, прямо страшно смотреть? — заявил он с порога.

— Да так, вчера воевал с печенью, а сегодня праздную победу, — мрачно пытался отшутиться Степан, провожая друга в свою неухоженную и неприбранную квартиру.

— Сколько мы с тобой не видались, Степа? Полгода или больше? Ты ведь тогда еще в газете работал.

— Откуда тебе известно, что в газете я уже не работаю?

— Вот странный человек! Разве не знаешь, что о твоем противостоянии с мэром полгорода знает?

— Я их не расспрашивал.

— Я смотрю, у тебя не очень веселое настроение. Так... Вот что. Тебе надо развеяться, отвлечься от своих проблем, а там подумаем, как из этой ситуации выкрутиться. У меня на тебя есть определенные виды,  а пока, приглашаю на ужин в кафе.

Знаешь, я вчера с такими девушками познакомился, просто закачаешься. Мы вчера в “Чарке” с друзьями зависли, там и познакомились. Из Москвы приехали с проверкой в наше казначейство. Очень интеллигентные, красивые и приятные дамы. Ты ведь знаешь, я танцую, к девушке умею грамотно подъехать. В общем, пригласил я их на ужин в “Жемчужину”. Составишь компанию? Одному не очень удобно. Необходима твоя поддержка.

— Ты что, только за этим и заехал? — с удивлением спросил Кочергин. — Но у меня, Валентин, одна проблема — отсутствие финансов.

— Есть у меня к тебе одно предложение о сотрудничестве, но об этом потом, ты сейчас не готов конструктивно мыслить. А поход в кафе я спонсирую. На последней сделке я сорвал хороший куш, так что сейчас с деньгами проблем нет. Главное, чтобы ты, Степа, поддерживал компанию, а ты это умеешь, когда захочешь. Ну, как, по рукам?

— Хорошо, уговорил, - согласился Степан. В шесть вечера встречаемся у “Жемчужины”, — Степану хотелось поскорее закончить разговор, так как ему было неудобно перед Валентином за свой вид, тем более что он заметил, что друг удивлен произошедшими в Кочергине переменами. И переменами, надо полагать,  не в лучшую сторону.

Когда Федор вернулся с пивом Валентин уже уехал, а в квартире был наведен относительный порядок. По крайней мере,  крупный мусор был собран в пакет.  Степан не стал рассказывать про посещения Валентина, а Федор не стал задерживаться, сославшись, что ему еще надо съездить на дачу.

За пятнадцать минут до условленного времени Степан уже стоял у входа в кафе “Жемчужина” и нервно курил.  Он с трудом подобрал дома кое-что из оставшихся в пригодном состоянии вещей. Тщательно выгладив костюм и замазав толстым слоем крема потертости на туфлях,   Степан приобрел более-менее приличный вид, и даже определенный шик,  благодаря   модному галстуку. В прошлом он пользовался успехом у женщин, так как был довольно привлекателен: высокого роста,  имел правильные черты лица, густые, темные, слегка вьющиеся волосы, выразительный взгляд и строго очерченный волевой подбородок.  Степан знал о своей мужской привлекательности, но ему хватало ума,  и  пользовался он этим качествами умело. Донжуан, можно сказать,  из него не получился. 

Как пройдет сегодняшняя встреча, он не загадывал и больше думал о сотрудничестве, на которое намекнул Валентин. Он устал от этих бесконечных поисков настоящей работы, устал заниматься тем, что ему совсем не нравилось и что его тяготило. Да и безденежье уже достало.

Ровно в шесть часов подъехала машина, и из нее вышел импозантно одетый Валентин и две женщины. Одна была яркая брюнетка выше среднего роста, вторая — шатенка под стать первой. Валентин с улыбкой представил их Степану. Брюнетку звали Жанной, а шатенку — Александрой.

— Можно звать просто Сашей, — сказала Александра, мило улыбнувшись Степану.

— Ну, кавалеры, ведите в кафе! Будем знакомиться с достопримечательностями местной кухни под непринужденный разговор. Хороший ужин стоит мессы, — сказала Жанна.

Проходя в кафе и раздеваясь, Степан заметил, что брюнетка выгодно отличается от шатенки и лицом, и фигурой. Да и выглядела она элегантней. Они прошли к заказанному столику и расселись. Валентин взял меню и стал предлагать девушкам на выбор: «Пальчики по-македонски”, картофельное ассорти, колбаса “Останкинская” — 350 метров. Дамы заулыбались.

— Шучу, шучу. Не настолько я неучтив, чтобы не дать возможность выбрать дамам самим. Единственное, что мы выберем для себя со Степаном, надеюсь — Степан не возражает, — это водку. Лучше водки может быть только водка! 

Валентин сел на своего любимого конька: шутки, приколы, различные розыгрыши. Он вообще был человеком веселым, легким.  Степан знал его еще с университетской скамьи, где они вместе учились на факультете журналистики. Да и после окончания университета они часто встречались, дружили семьями, вместе отмечали праздники, ездили отдыхать, часто засиживались до утра на кухне за бутылочкой водки, обсуждая жизненные проблемы, хорошо знали и доверяли друг другу.

Дамы выбрали себе по легкому овощному салату. На второе Жанна заказала  семгу с цветной капустой, а Александра — белую рыбу под пикантным соусом и бутылку сухого белого вина. Валентин заказал селедку под шубой и эскалоп с картофелем фри. Степан не стал раздумывать, так как был голоден, и заказал то же, что и Валентин, но еще взял солянку. В “Жемчужине” отменно готовили солянку.

— И надолго вы к нам? — слегка повернув голову в сторону Жанны, спросил Степан, желая поддержать разговор.

— Как получится, — ответила Жанна. — Но особо задерживаться не хотелось бы. Уж очень неприятное первое впечатление от города. Грязные улицы, обшарпанные дома, угрюмые лица.  Не чувствуется никакого обновления. Такое ощущение, что мы переместились во времени лет на пятнадцать назад.

— Да вы что! — воскликнул Валентин. — Это вам, дамам со столичными претензиями, не видно перемен, ведь вы впервые в этом городе. Взять хотя бы зоопарк, отреставрировали и обновили. Правда,  можно подумать, что в нашем городе только животным плохо жилось. Недалеко от центра гостиница новая строится. Вы ее должны были видеть. Не знаю только, сколько звезд она будет, но надеюсь, что будет лучше прежней. Обещают в скором времени закончить православный храм. А вы говорите, перемен нет.

— А где сейчас храмы не строят? Все бывшие воинствующие атеисты вдруг стали верующими, особенно те, кто при власти. Я за последние годы во многих городах побывала, везде одно и то же, — включилась в разговор Александра. — Может, лучше вы нам какие-нибудь занимательные истории города Чуханска расскажете.

— Это к Степану, он у нас мастер всяких историй.

— Да какие могут быть интересные истории в провинциальном городе, кроме сплетен и пересудов, — начал рассказывать Степан. — В последнее время город захлестнул криминал, все делят, никак разделить чужую собственность не могут.

Есть такой местный анекдот.

  Приезжает как-то один командировочный на завод, подходит к продавцу книг на вокзале и спрашивает: “Где тут ваш секретный завод № 10 находится?” А лоточник ему отвечает: “Это не мой завод, это завод Ферсмана”.

— А вас этот криминал и дележ как-то затрагивает? — поинтересовалась Александра.

— Меня не устраивает отсутствие стабильного источника доходов и невозможность заниматься любимой работой, — глядя Александре в лицо, ответил Степан и добавил: — А про криминал и дележ это я так, обрисовал обстановку в городе.

- Степан, не пугай наших гостей. Криминала в нашем городе не больше, чем где-либо, - вступил в разговор  Валентин, и, взяв рюмку,  предложил  выпить,  за прекрасных дам.   

  Степан выпил водку и почувствовал, как настроение стало улучшаться, а проблемы, терзающие его последнее время, куда-то стали уходить.

— Кстати, хочу вам заметить, — сказал Валентин, обращаясь к дамам, — Степан Петрович является диссидентом новой волны, хотя в настоящее время престижнее быть с властью в дружбе, чем выступать против нее.

— В чем же заключается  ваше, так сказать, диссидентство, Степан? — обратилась к Степану Жанна. — Вы что, с плакатами по улице ходите или антиправительственные листовки печатаете? А может, вы в нравственной оппозиции к власти?

— Нет. Все гораздо проще. Полгода назад, исполняя обязанности редактора газеты “Чуханские новости”, я напечатал материал, вскрывающий злоупотребление мера города по использованию финансов. Его мне передал один опальный чиновник из мэрии. И вот теперь сижу без работы, без средств и без перспективы. Препоганейшее состояние, я вам скажу. Но вкусный ужин, хорошая водка и красивые дамы всегда могут исправить это положение.

— И какие же вы преследовали цели, печатая этот материал? — внимательно глядя на Степана, поинтересовалась Жанна.

— Да знаете, вот захотелось выплеснуть все это на страницы газеты, а то получается, что все знают об этих злоупотреблениях и все молчат. Кто-то из боязни последствий, а кто-то не верит в возможность перемен.

— Да! — уважительно сказала Жанна. — Есть люди в российской глубинке. А я думала, что герои перевелись.

— Вы смеетесь, надо мной? — несколько обиженно спросил Степан.

— Совсем нет! — улыбаясь, ответила Жанна. — Просто интересно, почему вдруг вы взяли и напечатали этот разоблачительный материал? Какая вам была выгода?

— Кроме материальной выгоды существует еще такое понятие, как гражданская позиция. Или вы этого не предполагаете?

— Почему же? Вполне допускаю. Но тогда надо быть готовым на ответные действия противной стороны. Все-таки, я думаю, нацеленность должна быть на результат, а не на позу обиженного борца за справедливость.

— Никакой позы нет, хотя и результата тоже, — с печалью в голосе отметил Степан. 

— А мне кажется, — сказала Александра, глядя на Степана, — власть критикуют те, кто сам туда не попал.

— А вам не кажется, что не все туда стремятся? — ответил Кочергин. — К вашему сведению, до революции городская дума решала вопрос о сокращении срока полномочий главы города до двух лет, так как не было желающих занимать эту должность четыре года. Общественные обязанности отнимают много времени, а свои дела и предприятия остаются без хозяина. Ну, а теперь вы сами можете наблюдать, как вцепляются  во власть. Клещами не вырвешь этих, мягко говоря,  деятелей.

Народу в кафе было немного, мелодичная музыка и мягкое освещение создавали уютную атмосферу. Настроение Степана улучшилось, и он, глядя по сторонам, подумал, что давно не проводил вечера в такой приятной обстановке.

— А почему вы не оставите все и не уедете в другой город? — снова спросила Александра.

— Вы знаете, уже не тот возраст. Я ведь здесь родился и вырос. Такое ощущение, что сросся корнями с этим городом, — ответил Степан.

— Может быть, хватит серьезных разговоров, пойдемте, танцевать, — предложил Валентин, и пригласил Александру на танго.

— Я вас уверяю, есть в этом городе и окрестностях красивые места. Вот если вы выберете время, я их вам покажу, — предложил Степан.

— Мы обязательно найдем время, Степан, чтобы посмотреть ваши достопримечательности, — ответила,   Жанна,  вставая навстречу Степану и широко улыбаясь.

Танцуя с Жанной, Степан расслабился, по телу прошла теплая волна. Мягкие, приятные духи одурманивали его. Ему хотелось, чтобы этот вечер не кончался, он готов был танцевать хоть до утра и говорить, говорить, говорить. Но он понимал, что не следует торопить события. А еще не давала покоя и сверлила мозги задняя мысль, о том:  представляет ли интерес безработный провинциальный журналист для молодой и красивой женщины из Москвы.

— Вы чем занимаетесь? — поинтересовалась Александра у Валентина, после того, как они вернулись за столик.

— О! Это у нас великий финансист, — отыгрался за диссидента Степан. — Он еще в университете увлекся экономическими теориями и даже тиснул книгу, а теперь ведущий аналитик по торговле ценными бумагами на нашей бирже.

— Да? — удивилась Александра. — Это очень интересно. Расскажите нам подробнее.

Какой может представлять интерес для такой прекрасной дамы сухая экономическая теория? Или вас интересует что-то конкретно?

Ну, мы ведь все-таки имеем некоторое отношение к экономике. Расскажите, например, как у вас котируются акции российских предприятий? — попросила Жанна.

— Восхищен вашим интересом, — проявил галантность Валентин. — Ну, если вам действительно интересно… Мы находимся в самом начале пути к полноценному рынку акций. И если правительство будет продолжать ту же политику, что и сегодня, то к цивилизованному рынку акций — а это значит и инвестиций в экономику — мы будем идти очень долго. Хотя в правительстве на каждом углу кричат о желании привлекать инвестиции в нашу экономику. Вы как аудитор должны знать, что рыночная цена акции колеблется вокруг реальной цены, которая определяется, в конечном итоге, стоимостью самого предприятия. При существующей путаной бухгалтерской отчетности и стремлении предприятий — тоже не от хорошей жизни — скрыть реальные доходы оценить реальную стоимость акций почти невозможно. Поэтому сейчас стоимости акций в основном спекулятивные, и покупаются не ради инвестиций и получения прибыли, а ради приобретения самого предприятия или для оказания влияния на промышленную политику данного предприятия…

“Ну, Валентин, разошелся, — глядя на друга, подумал Степан, — теперь его и не остановишь”.

— Наша беда еще и в том, что на цену акций оказывает большое влияние так называемый личностный фактор, а это и руководитель предприятия, и руководитель города, и региона, и правительства, и Центробанк, и руководство страны… Проще сказать, кто не влияет. А теперь прикиньте сами, стали бы вы покупать акции, цена которых зависит от кого угодно? Ответ очевиден. А если прибавить к этому возможный сговор между руководителями предприятий или руководителей предприятий с государственными чиновниками, что мы частенько и наблюдаем, то можно сказать, что покупатели наших акций, если, конечно, они не хотят приобрести предприятия, потенциальные клиенты психиатрической больницы. И такая ситуация поддерживается, на мой взгляд, искусственно, так как позволяет покупать предприятия, при сговоре определенных лиц, практически за бесценок… — Валентин взглянул на Александру, а потом на Жанну и смутился: — Извините, я, кажется, увлекся.

— Отчего же, — внимательно глядя на Валентина, сказала Жанна, — очень даже интересно, я даже и не предполагала найти здесь такого интересного собеседника. А как определяется реальная стоимость предприятия?

— Очень просто, с помощью того же аудита или по сговору с руководителем предприятия.

—  И как долго будет поддерживаться эта, как вы сказали, искусственная ситуация? — спросила Александра.

—  Наверно, пока предприятия не обретут желательных собственников. Или не наступит коллапс для всей этой извращенной системе обманов.

— Ну, Валентин сел на своего любимого конька, — улыбаясь, сказал Степан. — Если мы сейчас начнем их обсуждать, то утро мы точно встретим в этом кафе.

— А что, я не против, — весело сказала Александра.

— Я думаю, мы это отложим на другой раз, а то в следующую встречу и поговорить будет не о чем, — пошутил Валентин.

Из кафе они вышли поздно. Настроение от приятного общения и вкусного ужина было хорошим.

— Валентин, ты не боишься подшофе ездить за рулем? — спросил Степан?- садясь в машину.

— Ты ведь знаешь, что все проблемы с ГАИ решаются определенной сумой. А деньги у меня есть.

Валентин высадил женщин у гостиницы, договорившись, что на неделе обязательно сводит их в местный театр, и повез Степана домой.

— Ну, что, Степан, как тебе дамы? — поинтересовался Валентин, как только они отъехали от гостиницы.

— Ты знаешь, очень даже ничего. Особенно Жанна, прямо Жанна д. Арк. Да и шатенка ничего. А вообще-то после моего вынужденного воздержания, ввиду отсутствия денег и убежавшей жены, для меня и Баба Яга будет Василисой Прекрасной.

— Извини, Степан, я раньше не поинтересовался, как у тебя дела с работой и судом?

— С работой… никак, а суд  состоится завтра, в четырнадцать часов.

— Знаешь, я тут общаюсь,  по работе,  с нашими предпринимателями… Они хотят организовать свою газету. Да и деньги, я думаю, найдутся. Не одного тебя деятельность мэра достала. Предприниматели сейчас научились деньги считать. И всякие поборы — на мэрские выборы, на то, на се — довольно обременительны для них, а просто отказать они боятся.

— Ладно, Валентин, я подумаю. Все зависит от того, чем завтра суд закончится. В понедельник вечером позвони мне домой. Я надеюсь, что меня из зала суда не упрячут за решетку.

Засыпая, Степан думал, что неплохую идею подкинул Валентин... стоит за нее уцепиться… это не куртками на рынке торговать…

Ему снился красивый город, летний день, чистые, вымытые улочки, красивые  дома, улыбающиеся пешеходы… Степан был невероятно счастлив от переполнявшего его чувства.  С детства он мечтал побывать в Париже, Берлине, Риме, и вот во сне его мечта сбылась. Ему снился Париж: улицы, Сена, Лувр. Он бродил по улицам  и не один. Рядом с ним, весело улыбаясь и стуча каблучками, шла Жанна. На ней был легкий, открытый сарафан, обнаженные плечи приятно его волновали. Они спустились вниз по улочке, сели в открытом летнем кафе и заказали кофе. Степан с завистью смотрел на веселых, улыбающихся посетителей кафе, проходящих мимо пешеходов. Жанна сидела напротив, что-то говорила ему, но он не разбирал слов и только вглядывался в ее карие, сияющие глаза, безмятежно улыбаясь от переполнявшего его счастья, которому, казалось, не будет конца.

Пронзительно зазвонил будильник. Степан проснулся. Приходилось возвращаться к этой раздражающей его действительности, которая не приносит никаких радостей. Нужно было вставать, чтобы подготовится к суду.

[Klark]

 Глава 2. Великое банное сидение
 

И бесы просили Его:

если выгонишь нас,

то пошли нас в стадо свиней.

Евангелие от Матфея. 8, 31

Глава 2.  Великое банное сидение

Город Чуханск прошел через все этапы реформ, потрясений и преобразований, которые постигли страну в последние пятнадцать лет. Сначала пустые магазины, колбаса и макароны по талонам, обвал рубля, плюс отсутствие какой-либо внятной политики у находящихся у власти политиков. И в результате сложилась революционная ситуация, которая разрешилась переделом государственной собственности между находящимися у власти чиновниками и их приближенными.

Далее в этот передел включились организованные на фоне всеобщей разрухи преступные группировки, каждая со своими претензиями и лидером. После раздела государственной собственности выяснилось, что на всех не хватило. Начался новый передел собственности, с криминальными разборками, убийствами и захватом предприятий. К началу нашего повествования наступило относительное затишье, лишь изредка прерываемое незначительными стычками по разделу объедков с барского стола.

Внешне город Чуханск за этот период смутного передела почти не изменился. Он был таким же серым и неприглядным, с грязными, разбитыми улицами и трущобами вокруг заводов.

Веяние нового времени проявилось в основном на центральных улицах — в виде броских вывесок магазинов, кафе, ночных клубов и дискотек да в местах уличной торговли в виде больших куч мусора. Грязь и мусор в городе воспринимались гражданами как неизбежное зло. Зло, которое невозможно победить, как того сказочного трехглавого дракона. Чуханцы через газеты и телевидение были хорошо осведомлены, какие серьезные меры предпринимает мэрия по очистке города от мусора и грязи. На этом фронте, поговаривали, имеются даже жертвы. В прошлом году одного дворника убило сосулькой, а другой убирал снег, убирал, убирал,  да так обессилел, что замерз в снегу.

В это непростое время и взошла карьера нынешнего мэра города Чуханска. Сергей Сергеевич Пупков не растерялся, когда произошел путч в Москве, а, имея достаточно опыта и смекалки, понял его бесперспективность и поддержал рабочих секретного завода, где он трудился на должности руководителя партийной организации завода, в их протесте против путча. Его поступок был замечен пришедшими к власти  после подавления путча, и когда началась “раздача слонов”, он благополучно занял кресло председателя комитета по управлению государственным имуществом.  Имея природную смекалку и поднаторев в партийных интригах, он поблагодарил судьбу за предоставленную возможность проявить себя.

В период его председательства в комитете сформировалась атмосфера взаимопонимания. Члены комитета по итогам года получали премии, превышающие их все основные доходы в разы. Государственное имущество распродавалось с космической скоростью по минимальным ценам. Иногда личные доходы Сергея Сергеевича от продажи государственного имущества превышали официальную стоимость этого имущества в тысячу раз. Родственники и близкие Пупкова резко двинулись в бизнес и стали преуспевающими собственниками нескольких предприятий. Такое положение дел очень радовало Сергея Сергеевича. Он постоянно находился в приподнятом настроении, казалось, что теперь ничто не может испортить его счастливой жизни. Он начал посещать рестораны и другие увеселительные заведения, много шутил и даже несколько раз ходил в театр, чем несказанно удивил близких и людей, знавших его. Обзавелся роскошной загородной виллой, обставленной дорогой итальянской мебелью, добротной иномаркой и молоденькой любовницей. Для повышения квалификации съездил за границу, откуда приехал с твердым убеждением, что мы должны следовать своим путем, а не копировать западные модели управления. С успехом защитил кандидатскую диссертацию по теме государственного управления в период реформ в Чуханском филиале Академии наук.

От такой приятной во всех отношениях жизни Сергей Сергеевич расслабился и просмотрел одного из своих замов. Пронырливый заместитель, стремясь занять его кресло председателя комитета, собрал на своего шефа компрометирующий материал, съездил в Москву, где заручился поддержкой, пообещал прокурору Чуханска увеличение его доли и через средства массовой информации выбросил компромат на суд общественности. В газетной статье подробно расписали, как председатель комитета, используя служебное положение, занимался личным обогащением, через подставные фирмы, распродавая государственное имущество за бесценок. Было заведено даже уголовное дело по факту злоупотреблений. Скандал был успешно раздут, в результате чего Сергей Сергеевич был вынужден перейти на должность директора завода по производству бетонных конструкций, в свое время приватизированного его братом.

После ухода с поста председателя комитета по государственному имуществу   Пупков никогда не оставлял мысли вернуться к большим деньгам. И как только шумиха вокруг его деятельности улеглась, не без помощи денежных знаков он приступил к активным действиям. История с Комитетом по управлению госимуществом многому научила его и подтолкнула к мысли, что лучше получить мандат от народа, чем назначение от власти.

Сергей Сергеевич наметил план действий и приступил к его осуществлению.  В один из дней, обзвонив своих знакомых, предложил посетить его баньку, попариться, а заодно обсудить кое-какие вопросы, намекнув, что вопросы очень важные. На эту встречу, он пригласил представителей почти всех ключевых ведомств управления города, но не первых лиц, а их замов, в надежде потешить их самолюбие, завлечь перспективой и тем самым сделать своими сторонниками.

Какой же русский не любит баньки? Сергей Сергеевич знал толк в русской бане и любил париться с хорошим веничком и пивком, делая  это  не спеша, и с удовольствием. Баню, он построил даже раньше, чем свою роскошную дачу, и уделял ей много внимания. И баня была, я вам скажу, сделана от души: парилку отделали липой, каменку выложили по всем правила банного искусства, а большие окна веранды выходили на подстриженную поляну с величественными соснами. Она была большая и так же, как и парилка, полностью отделана деревом. В ней свободно помешались бильярд, большой, добротно изготовленный обеденный стол, шкаф с посудой, холодильник и несколько плетеных кресел. В противоположной от веранды стороне находился бассейн с чистой водой. Был у Сергея Сергеевича и свой банщик, Василий Пономарев, по совместителю охранник. Василий знал толк в русской бане и парил так, что душа улетала в рай.

В субботу, к десяти часам утра, баня уже была готова: венички запарены, в парилке пахло эвкалиптом и хвоей, на веранде стопкой лежали простыни и полотенца, холодильник был забит отменным пивом и водкой, а также множеством различных закусок. Здесь были черная и красная икра, слабосоленая семга, балык, маринованные маслята, соленые огурцы и квашеная капуста, крабы и креветки, а также свежая зелень. К водке были приготовлены пельмени, изготовленные по заказу. Хозяин отлично понимал, что после хорошей баньки с пивком и водочкой, под хорошую закуску, и дела лучше делаются, а собеседники становятся более разговорчивыми и откровенными.

Приглашенные гости не заставили себя долго ждать. Первым на своей “Волге” приехал его заместитель Николай Алексеевич Кузькин. “Пожалуй, этот больше всего заинтересован в продвижении по службе, — подумал Пупков, идя навстречу гостю и широко улыбаясь. — Вот уже восемь лет ходит в замах, и никакой перспективы роста. Хотя он будет посильнее прокурора, но не обладает такими связями в Москве”. Следом прибыли и все остальные: зам. начальника ГУВД, зам. мэра по строительству, председатель городского суда, главврач города, директор завода металлоконструкций и директор мебельной фабрики.

Хорошо попарившись и употребив почти весь продуктовый запас, которого роте солдат хватило бы на месяц, и также изрядно выпив, гости поздно ночью разъехались, приняв для города Чуханска судьбоносное решение.

Сергей Сергеевич предложил, а остальные поддержали идею о создании общественно-политического объединения, с помощью которого можно было на следующих мэрских выборах продвинуть его,  . Пупкова, в мэры. В дальнейшем же использовать объединение для продвижения по службе и улучшения материального положения всех участников этого банного сидения.

Предложение было принято с воодушевлением. Название дали незатейливое, так как все были изрядно нагружены спиртным и напрягаться особо не хотели. Да разве дело в названии?

— Объединение будет называться “Наш город Чуханск”, — предложил главврач.

Никто из присутствующих не стал возражать, а Кузькину оно даже очень понравилось: коротко и ясно. Для  обывателя упор ставится на патриотизм, а для Москвы оно не представляло опасности — дескать, мы не претендуем на вашу власть, но в своем городе Чуханске хотим быть хозяевами.

Подготовку учредительных и программных документов Пупков взял на себя. Тем более что он уже договорился с профессорами института философии и права, и те готовы были придать программному документу наукообразный вид за довольно незначительную сумму денег.

К следующим выборам в мэры ОПО “Наш город Чуханск” сильно раскрутилось, за счет денежных вливаний и привлечения в его ряды известных в городе людей. А так как других подобных объединений в городе не существовало, то и конкуренции на выборах не возникло. Денег и обещаний не жалели, что и определило результаты выборов. Николай Васильевич Кротов, занимающий на то время пост мэра города, был человеком хозяйственным и политики чурался, строго выполняя решения губернатора и распоряжения из Москвы, так что серьезного соперничества на выборах,  Пупкову оказать и  не мог.

Так Сергей Сергеевич Пупков стал мэром города, Николай Алексеевич Кузькин — прокурором, так как прежний ушел на повышение в Москву, заместитель начальника ГУВД — начальником. Другие учредители также не были обойдены и получили возможность значительно укрепить свое положение и улучшить его материально. А день организации ОПО знающие люди называют  днем Великого банного сидения.

[Klark]

Глава 3
Судный день
 
И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду.

Евангелие от Матфея, 5, 40

 
Степан был уверен, что решение по его делу уже готовое лежит на столе у судьи. Но душа противилась, и не хотелось быть мальчиком для битья. Даже в этих заведомо проигрышных, невыгодных для себя условиях необходимо было защищаться. На адвоката, как и на все остальное, денег не было, и Степан решил сам себя защищать. А что, если выступить с резкими разоблачениями деятельности мэра и его приближенных? Эта мысль заметалась у него в голове и вызвала массу эмоций. Он представил, как обрушивается с грозной разоблачительной речью на защитников мэра. У присутствующих в зале суда загораются глаза, и они — на его стороне. Горожане давно уже знают о нечистых делах мэра. Невозможно скрыть ту роскошную, расточительную жизнь, которую ведет мэр. Барская вилла, дорогие роскошные иностранные автомобили, невероятной цены украшения для жены и любовницы… Разве это можно приобрести на довольно скромный оклад мэра? “Нет, так не будет. Мечтать не вредно. Надо придумать более реальный ход защиты”, — подумал Степан.

До начала суда оставалось еще два часа, и Степан решил пройтись и успокоить нервы. Собрав необходимые документы, он вышел из дома и размеренным шагом двинулся в сторону здания суда. По-весеннему яркое солнце и свежий теплый ветерок несколько рассеяли его мрачные мысли. “Сколько душевных сил и энергии приходится тратить на эту бессмысленную возню, — с сожалением подумал Степан. — Скинуть бы с себя весь этот груз суеты, освободиться от окружающей мерзости и ощутить радость и счастье от жизни, от этого яркого весеннего солнца, от переполняющего душу, с детства знакомого запаха распускающихся почек. Да нет… не дадут… не оставят в покое”.

Углубившись в свои размышления, Степан не заметил, как оказался возле городского суда. Это было четырехэтажное здание с квадратными окнами без каких-либо архитектурных изысков, построенное где-то в середине семидесятых годов прошлого столетия. На обочине стояло несколько легковых автомобилей, заехавших прямо на изрытый колесами машин газон, так как место для парковки было не предусмотрено. Работая корреспондентом газеты “Чуханские новости”, Степан и раньше бывал в здании суда, но никогда ранее оно не производило на него такого гнетущего впечатления.

Перескакивая через грязные лужи, Степан перебрался на противоположную сторону дороги и вошел в здание суда. Слева от входа молоденькая девушка со столов торговала юридической литературой. Справа стояли охранники, досматривая входящих. Степан предъявил охранникам повестку, портфель с документами и прошел в зал заседаний. Там уже находились защитники мэра, которые, смеясь, о чем-то переговаривались.

— А вот и наш герой, — с ехидной улыбкой произнес Андрей Викторович Кукушкин, знавший Кочергина.

— Приходится геройствовать, если не служишь хозяину, — отреагировал Степан.

— Наш оппонент, видимо, настроен по-боевому, — обращаясь ко второму защитнику, произнес Кукушкин.

— А что остается делать, Андрей Викторович, когда приходится защищаться в разных весовых категориях? — спросил Степан. — Нечестные люди не способны состязаться по честным правилам.

— Вот видишь, Михаил Львович, — сказал Кукушкин, пытаясь уловить реакцию Степана, — когда в суде выступают юристы, то они говорят о законах, а журналисты о нравственности и чести, совсем не понимая, что закон и есть высшая справедливость.

Степан не стал втягиваться в бессмысленную дискуссию, и ничего не отвечая на выпады адвокатов мэра, прошел к своему месту. Публика в зале была довольно разношерстная. Это дело вызвало множество кривотолков и шума в городе, поэтому любопытствующих зрителей было предостаточно. Среди сидящих в зале он увидел несколько знакомых журналистов с блокнотами и диктофонами в руках.

“Встать! Суд идет!” — объявила секретарь суда. Вошли судья и двое народных заседателей и заняли свои места.

Судью, Алевтину Матвеевну Никоненко, Степан знал раньше. Она давно работала судьей и была известным в городе человеком. Среди горожан она слыла  мужененавистницей, так как личная семейная жизнь у нее не сложилась, муж в свое время спился и умер от белой горячки. Единственный сын попал в неприятную историю, связанную с наркотиками. Она долго с ним возилась, лечила его в различных наркологических клиниках, но он, выйдя из лечебницы, снова начинал принимать наркотики и в конце концов умер от передозировки.

Алевтине Матвеевне было уже далеко за сорок лет. Она, как говорится, была далеко не красавица: невысокая, полная, с крашеными волосами и утиной походкой. Замуж она так и не вышла, да и поклонников не наблюдалось. Поговаривали, что, если по попадавшим к ней делам проходили мужчины, сроки были максимальными.

Заседателей Степан не знал. Мужчина полуинтеллигентного вида в помятом галстуке и пиджаке неопределенного цвета и женщина лет сорока с ярко накрашенными губами и выцветшим взглядом. Она могла быть кем угодно — комендантом общежития, завхозом какого-нибудь детского садика или бухгалтером домоуправления.

“Пожалуй, с таким судом и заседателями мои шансы составляют около одной десятой процента”, — грустно подумал Степан.

Судья зачитала исковое заявление в защиту чести и достоинства мэра города Чуханска Сергея Сергеевича Пупкова с требованием возместить нанесенный ему моральный ущерб, оцененный мэром в 300 тысяч рублей.

— Будут ли ходатайства, заявления? — спросила судья.

— Ваша честь, я ходатайствую о том, чтобы в зале суда не производили видеосъемки, — заявил Кукушкин.

— Ходатайство истца удовлетворяется. Прошу выключить видеокамеры. Слово предоставили истцу.

— Ваша честь, уважаемые заседатели и граждане города! В пятидесятом номере газеты “Чуханские новости” Степаном Петровичем Кочергиным, в то время занимающим должность исполняющего обязанности главного редактора газеты, была напечатана статья, порочащая достоинство всеми нами уважаемого мэра города Чуханска Сергея Сергеевича Пупкова. В данной статье автор использовал неподтвержденные факты и, как потом было доказано комиссией, порочащие честное имя и достоинство Сергея Сергеевича Пупкова. Перечисленные пять миллионов рублей из бюджета города на строительство комбината по производству детского питания предприятию ООО “Продукт” были затрачены непосредственно на разработку проекта и приобретения технологического оборудования, что доказывается представленными суду документами. В данном деле не прослеживается заинтересованности мэра города, поэтому считаем, что статья Степана Петровича Кочергина необоснованна и тем самым ущемляет честь и достоинство Сергея Сергеевича Пупкова. Сергей Сергеевич Пупков не просто является гражданином Чуханска, а занимает важный и ответственный пост, поэтому автор опорочил не только Сергея Сергеевича, но и всю административную власть города. Исходя из вышесказанного, мы считаем, что автор данной статьи должен компенсировать причиненный моральный ущерб гражданину и мэру города в размере 300 тысяч рублей. Мы настаиваем на данных требованиях, хотя это и незначительная сумма, по сравнению с теми страданиями, которые пережил наш многоуважаемый мэр. У меня все.

— Что вы скажете в свою защиту, гражданин Кочергин?

— Ваша честь! Я не считаю,  себя лжецом или человеком без чести и достоинства, как утверждает Кукушкин,  и готов подписаться под каждым фактом опубликованной статьи. Свою статью я писал, основываясь на документах, предоставленных мне Владимиром Владимировичем Поликарповым, который работал в то время в финансовом отделе мэрии. К сожалению, сегодня он не может присутствовать на суде, так как на прошлой неделе был избит хулиганствующими молодчиками в подъезде своего дома. И в данный момент находится в больнице с тяжелой травмой головы.

Я считаю, что эта афера, проделанная мэром вместе с его родственниками, была заранее спланирована. Предприятие ООО “Продукт” было зарегистрировано за месяц до того, как деньги из мэрии были перечислены на его счет, и учредителем данного предприятия являлся племянник Пупкова, некто Альфред Натанович Кологоворотов. После получения от мэрии пяти миллионов рублей предприятие было обанкрочено и реорганизовано, а деньги ушли в неизвестном направлении. Хотя можно предположить, что они были распределены по карманам родственников Пупкова. Конечно, за руку никого из них я не поймал, но мошенничество явно прослеживается. Мэрия, имея задолженность по зарплате врачам и учителям, выделяет значительные суммы на поддержку сомнительных проектов. Да так у нас в городе скоро вообще не будет ни образования, ни медицинского обслуживания. Честь и достоинство жизни наших сограждан брошены в угоду мэру, творящему произвол и беззаконие. Если вы считаете, что покрыть деяния, в которых явно прослеживается мошенничество, важнее чести и достойной жизни всех горожан, то, что я могу сказать в свое оправдание?

На этой пафосной ноте Кочергин закончил свою речь и сел на место.

— Будут ли еще заявления и выступления? — спросила судья.

— Ваша честь! Я хочу сказать, — взял слово помощник Кукушкина. — В сегодняшнее непростое время, когда общество и так расколото и нет единства, я считаю, действия Кочергина не просто безответственны, а даже, можно сказать, преступны, так как подталкивают недовольную часть населения к противоправным действиям. Господин Кочергин должен не только компенсировать моральный вред мэру нашего города, но понести более строгое наказание за подрыв государственного строя. В этом деле необходимо разобраться более основательно,   и вынести,  общественное порицание поступку, недобросовестного журналиста. Прошу учесть мое мнение.

Суд удаляется на совещание, — объявила секретарь, и судья вместе с заседателями удалились в совещательную комнату.

— Николай Николаевич, как вы думаете, размер предъявленного иска к Кочергину соответствует нравственным страданиям мэра? — обратилась Алевтина Матвеевна к заседателю.

— Да я вообще считаю, что его надо посадить года на три, — с запалом ответил Николай Николаевич. — Совсем нет никакого уважения к власти. Этим журналистам дай волю, любого грязью обольют. Того и гляди, скоро до президента дойдут. Нельзя позволять им вбивать клин между народом и властью. Народ и власть едины, так как они находятся в постоянном совокуплении. Ничего святого не осталось у этих журналистов. Найдут, где какой скандальный материал,  и давай о нем кричать на каждом углу. И ведь не задумываются, как это на людях отразится, — разошелся Николай Николаевич.

— А вы как думаете, Анастасия Власовна?

— Жалко мне его. Где же он такие деньжищи-то возьмет. Ведь сумма очень большая.

— А пусть думают, прежде чем писать всякие статейки, — с возмущением сказал Николай Николаевич.

— Ну, что ж, на том и остановимся.  Иск в размере 300 тысяч рублей удовлетворить. Подписывайте, Николай Николаевич, и вы, Анастасия Власовна.

Встать. Суд идет!

В зал вошли судья и заседатели.

Алевтина Матвеевна, удовлетворенная прошедшим заседанием, зачитала резолютивную часть решения: “Требование истца о компенсации нанесенного морального ущерба, в размере 300 000 рублей, удовлетворить. Опубликовать в газете “Чуханские новости” опровержение статьи “Мэрские игры”. Решение может быть обжаловано в течение десяти дней в вышестоящий суд”.

Трудно было ожидать какого-либо другого решения, но Степан все равно чувствовал себя разбитым и униженным. Выйдя из зала суда, он настолько был подавлен, что сразу не мог сообразить, в какую сторону ему двигаться. Дома его никто не ждет, друзей, к кому бы он мог сейчас вот так, запросто, зайти и излить душу, не осталось. Любимой женщины нет. Он подумал про свою новую знакомую Жанну. Но не пойдешь же к ней в таком состоянии. Не придумав ничего подходящего, Степан устало двинулся в сторону дома.

Дома было пусто и неуютно. Он так и не привык к этой квартире, в которую переехал после развода с женой.    Маленькая однокомнатная квартира с низким потолком ему сразу не понравилась, да и район был отдаленным. В доме, почти всегда,  летом не было воды, а зимой тепла. Жена настаивала на быстром размене, вот и пришлось перебраться сюда. Хотя, похоже, и здесь он долго не задержаться.

Звонок в дверь отвлек Степана от размышлений. Степан никого не ждал. Кто бы это мог быть? Не думая, он встал и пошел открывать дверь. На пороге со своей неизменной улыбкой и с пакетами и бутылкой водки в руках стоял Валентин Чижиков.

— Приветствую тебя, бесстрашный рыцарь Ланцелот. Это я, твой добрый волшебник. Почему такой унылый вид? Сейчас мы сделаем на быструю руку закуску, выпьем водочки, и печаль как рукой снимет. Про суд можешь не рассказывать, я от твоих коллег уже все вызнал. Пошли на кухню.  Небось, есть хочешь, как волк в холодную зиму?

 Степан, ты подумал о моем предложении насчет газеты? -  спросил Валентин,  раскладывая на столе принесенные закуски. -  Я   переговорил с некоторыми бизнесменами по поводу их участия. Они готовы помочь деньгами. 

Степана задела ирония, которую он уловил в голосе Валентина. Хоть он и не чувствовал себя героем, в этом деле, его раздражали насмешки и косые взгляды мэрской прислуги.

— Валентин, что за сарказм! Как говорил известный философ,  для камердинера не существует героев, и не потому, что последний не герой, а потому, что первый камердинер.

- Извини, я без какой-либо задней мысли пошутил, - открывая бутылку, серьезно ответил Валентин. – И нисколько не осуждаю твой поступок.

-   Знаешь, Валентин, я вообще подумываю из города уехать, может быть, в другой город, а может, и за границу. Теперь это вполне возможно.

— Так ты что, считаешь, что в другом городе все иначе? Чуханск — это черная дыра, а в другом месте тебе все на блюдечке поднесут? Зря ты так думаешь. Я ведь поездил по стране и скажу тебе, везде все то же самое, только с незначительными вариациями. Ты посмотри, что в стране происходит. Наш мэр Пупков присвоил пять миллионов рублей, это так, мелкие кражи. Почему, ты думаешь, рубль по отношению к иностранной валюте постоянно скачет? Ведь соотношение рубля и доллара установлено не торговым балансом, а Минфином, и на этих изменениях соотношения рубля к доллару кто-то зарабатывает миллионы долларов в день. Ну а насчет заграницы. Допустим, ты сможешь уехать за границу, даже можно допустить, что уедешь в благополучную страну Канаду, или Францию, или Англию… Но на что ты там будешь жить, не имея капиталов, связей и не зная толком языка. Журналистом ты там не сможешь работать, а другой профессии у тебя нет. Так что остается у тебя один выход — принять мое предложение. Ведь я дело предлагаю. Это тебе не работа в “Чуханских новостях”, свободы и выбора у тебя будет достаточно, а финансовую сторону газеты я беру на себя.

— Да это я насчет отъезда так… Ты же знаешь мою ситуацию. На данный момент у меня выбора почти никакого, и не соглашаться на твое предложение было бы глупостью.  Давай выпьем, а завтра с утра я начну думать, план набросаю, что необходимо предпринять, и начнем действовать.

— Вот и хорошо! Кстати, Степан, я тут Жанну с Александрой в четверг в театр пригласил. Составишь компанию? Чеховского “Дядю Ваню” ставят.

— Что ж… Времени у меня свободного много, а в театре я уже сто лет не бывал. Когда день отсидишь на рынке, то вечером ни на какие спектакли не тянет, водки накатишь,  и в кровать.

— Правильно. Когда тебя обстоятельства гонят по кругу, то некогда рассуждать,   надо бежать.

— Можно и бежать, Валентин, и даже хочется бежать, когда знаешь куда.

— Вот я и предлагаю тебе место, чтобы было куда бежать. Все-таки необходимо постоянно действовать, а не ждать благоприятных обстоятельств. Ведь, они могут так и не наступить.   Я как-то поставил  себе, год назад, цель — купить подержанную иномарку, ну и копил, тихонька, правда, год уже прошел, а мне сейчас подержанную не надо. Я теперь  хочу новую машину. А все почему? А потому, что я изменился, и доходы мои изменились, да и новые иномарки подешевели, а ведь год назад я искренне верил, что куплю подержанную иномарку.

— Может быть, ты и прав, Валентин, только мне не до машин сейчас. Сейчас я просто выживаю. Пытаюсь сохранить человеческий облик и хоть какой-то интерес к жизни.

— Степан, а ты не преувеличиваешь трудности?

— Ты все такой же остался. Тяжесть переживаемых трудностей есть субъективное восприятие, я не говорю о болевых ощущениях. Чем больше разрыв между желаемым и действительным, тем сильнее страдания.

— Ладно… ладно! – воскликнул Валентин, поднимая вверх руки. -  Не спорю. Ты всегда в философии лучше меня соображал, так что я сдаюсь.

Обсудив еще ряд мероприятий, по организации газеты  и договорившись о встрече, Валентин уехал домой, а Степан, с новыми надеждами, заснул, как никогда уже не спал,  крепким сном.   

[Klark]

ГЛАВА 4
 На пути к успеху
   В городе Чуханске в это время происходило множество других важных событий, которые, несомненно, имели историческое значение.

Мэр города подписал постановление о запрещении коррупции и организованной преступности, а также призвал развернуть борьбу с чванством. Органы внутренних дел быстро отреагировали на постановление и призыв мэра. Был задержан один вор-карманник и три человека по подозрению в чванстве. Был также задержан подозрительный, заранее судимый гражданин Понятаев, вина которого в данный момент сочиняется. Лейтенант Строев не смог догнать грабителей, которые напали на девушку в городском парке и попытались отнять у нее самое дорогое. Но девушка оказалась весьма предусмотрительной,  и все самое дорогое оставила дома.

В администрации мэрии были произведены серьезные перестановки. Начальник финансового отдела стал начальником экономического, а начальник экономического отдела стал начальником финансового. Уборщице тете Маше приказано было убирать третий этаж администрации, а не второй.

Представитель Чуханского филиала Академии наук заявил, что наша экономика достигла крайней точки падения и что дальше падать некуда, хотя он полностью в этом не уверен. Для окончательных выводов необходимо провести замеры падения и провести научно-практическую конференцию по данному вопросу.

Особый интерес у горожан вызвало заявление пресс-секретаря мэра о том, что с понедельника будет проводиться равноудаленная политика для обоих олигархов. Им приказано покинуть здание администрации города и в дальнейшем не приближаться ближе, чем на двести метров.

Пора приступить к работе, — добавил от себя пресс-секретарь.

Корреспонденты некоторых газет объясняли решение мэра аллергией на одного из олигархов, Д.А. Веймера, хозяина скважины минеральной воды, и наскучившими плоскими шутками другого — И.С. Цукермана. Во исполнение принятого решения возле мэрии будет организован пост.

Глава горизбиркома предлагает произвести перепись населения города, так как постоянно, в период выборов, на избирательные участки приходит избирателей больше, чем зарегистрированных горожан, и поэтому бюллетеней на всех не хватает.

Третьи сутки милиция безуспешно разыскивает машину начальника ГУВД, угнанную какими-то “отморозками”. В машине находились деньги, но какая сумма точно, начальник ГУВД не знает. Нормальные “пацаны” обещали содействие и помощь в поисках машины.

Значительные успехи были достигнуты и в производстве. Завод “Красный Октябрь и сыновья”, принадлежащий   Цукерману, выпустил стотысячную мясорубку. Секретный завод № 10 выбросил в атмосферу на пятнадцать тонн газов больше запланированного.

В городском суде начался громкий процесс по делу братьев Стреминых, которые в январе прошлого года с завода по производству резинотехнических изделий украли 10 тысяч резиновых галош, но, не сумев их продать, стали раздавать даром, благодаря чему и попались органам милиции.

В субботней встрече за круглым столом председателя правления банка “Чуханская кубышка” с журналистами банкир с резкой критикой обрушился на администрацию города: “Воруют, конечно. Бюджет пустой. Месяцами держат врачей без зарплаты, больницы -  без лекарств, а в это время высокие чины от здравоохранения разъезжают на иномарках. Любовно украшают свои кабинеты, дачи, квартиры. Лишь во время предвыборных кампаний натруженные в чиновных креслах тела должностных лиц перемещаются в поношенные костюмы и потрепанные “Волги”. Во время выборов иногда даже чинят водопровод и газ. Чаще дают горячую и холодную воду”. Из речи банкира видно, что он уже готовится к новым выборам на пост мэра города и обкатывает свои предвыборные речи.

На этой неделе на Чуханск обрушилась еще одна напасть. Жители пригородного поселка Черемшинск прислали мэру города ноту протеста, в которой в ультимативной форме заявили: “Если к осени этого года город Чуханск не будет соединен асфальтированной дорогой с Черемшинском, то Черемшинск заявит о своем отделении и самоопределении. В поселке Черемшинск будут созданы льготные условия регистрации предприятий и налогообложения. В результате чего бизнесмены переведут свои предприятия в Черемшинск, и городская казна останется без денег”. Мэр города не заставил себя долго ждать и выступил с ответным обращением, в котором он призвал действующего главу поселка Черемшинск и самих черемшинцев к порядку. Если они не прислушаются к голосу разума, то мэр будет вынужден отстаивать порядок силовыми методами. Для чего в поселке будет размещена рота ОМОН для поддержания конституционного порядка.

Вот такая выдалась в городе Чуханске неделя — полноценная и насыщенная серьезными событиями. Так, через хаос отдельных событий и стремлений история прокладывает свой неотвратимый путь, который пока что трудно определить.

 

Степан проснулся в хорошем настроении и с желанием скорее приступить к работе. “В первую очередь необходимо прибраться в квартире, — подумал Степан, глядя на валяющиеся в беспорядке вещи и пыль, покрывающую все вокруг. — Потом позавтракать тем, что осталось от визита Валентина, — и за работу. Надо подумать о материалах для газеты”.

Составляя план первоочередных действий и смету необходимых расходов для организации газеты, Степан прикидывал: “Придется давать взятки, и немалые, а как их включить в смету? И главное, как отчитаться перед учредителями? Пожалуй, это надо поручить учредителям. Во-первых, им привычнее, а во-вторых, меньше мороки для меня и причин для недоверия  учредителей”.

 Следующие два дня Степан потратил на встречи с учредителями, обсуждая различные вопросы издания газеты. К концу четверга ему стало ясно, что никто из учредителей реально не представляет, как это должно быть, и ему придется не только делать все самому, но и всю ответственность брать на себя. “Хорошо, хоть денег дают. Главное сейчас  провести собрание учредителей и утвердить смету, дальше я все сделаю сам”, — размышлял Кочергин.

В эти два суматошных дня к нему нет-нет, да и приходила мысль о предстоящей встрече с Жанной. Никаких особых планов по отношению к ней он, конечно, не строил и далеко не загадывал. Думать об этом было непривычно, но необычайно приятно.

В четверг Валентин заехал за час до начала спектакля, и уже через пятнадцать минут они были у гостиницы. Здание гостиницы, построенное в период эпохи конструктивизма, представляло собой квадратные формы, нагроможденные одна на другую.  Номера и обслуживание здесь были самыми лучшими в городе. При разделе государственной собственности гостиница стала частной, и владел ей бывший директор, связанный, как поговаривают, с криминальными структурами, что, однако, ему не помешало — а может быть, и помогло — хорошо поставить дело.

Минут через десять Валентин с дамами вышли из гостиницы. Женщины были во всеоружии —  одежда и макияж подобраны со вкусом. “Сколько же ей лет?” — думал Степан, приглядываясь к Жанне. — Явно моложе меня”.

— Здравствуйте, рыцарь без страха и упрека. Ну, что, начнем нашу программу по изучению культурного слоя города Чуханска, — сказала, обращаясь к Степану, Жанна.

— Здравствуйте, — улыбаясь, ответил Степан. — Рад вас видеть. Прекрасно выглядите. Для меня большое счастье быть вашим рыцарем. Надеюсь, от этого вечера вы получите только приятные впечатления.

— И мы надеемся, — ответила Саша.

— Что же, прекрасно, — включился в разговор Валентин, — по крайней мере, на сегодняшний вечер мы имеем общие цели.

Зрителей  в зале в этот вечер было довольно много, так как в спектакле была задействована местная знаменитость — Андрей Валерьевич Купов. Своей неподражаемой игрой он  давно снискал известность и любовь у горожан. Он играл в спектакле Войницкого. Ему всегда удавались роли потерявшихся, спившихся, слабохарактерных личностей.

Спектакль начался вовремя, и, когда поднялся занавес, Степан испытал даже некоторое волнение. Будучи студентом университета и потом, работая в газете, он частенько посещал местный театр. Особенно ему нравились постановки чеховских пьес. Он считал Чехова одним из величайших драматургов, сумевшим глубоко проникнуть в психологию человека.

Артисты, игравшие в этой пьесе, были ему знакомы, уровень их игры мог устроить даже заядлых театралов, но сегодня они играли вяло и без души. Создавалось впечатление, что собрались разные люди, каждый по-своему несчастлив, досаждают друг другу, находясь в замкнутом пространстве, и не видят возможности избежать этого.

Артистка, игравшая Елену Андреевну, была похожа на девицу легкого поведения, а не на светскую даму и жену профессора, и говорила Астрову, с намеками в голосе,  чуть ли не подмигивая: “Вы еще молодой человек, вам на вид… ну, тридцать шесть — тридцать семь лет”, — здесь артистка как бы задавала вопрос, разглядывая Калмыкова, который играл Астрова, а ему, видно, так и хотелось ей ответить: “Да, да здоровый мужик и вполне еще пригоден”. “И, должно быть, не так интересно, как вы говорите. Все лес и лес… — и здесь, сделав паузу, жеманно добавляла: — Я думаю, однообразно”. Она поворачивалась к Калмыкову вполоборота, как бы показывая: а ведь я вполне интереснее вашего леса; или: а как бы я смотрелась в вашем лесу? Видимо, это была находка режиссера.

Андрей Валерьевич Купов, как всегда, был в ударе, особенно ему удавалась ненависть к профессору. Может быть, он действительно ненавидел артиста Пахомова, игравшего профессора Серебрякова.

 “О! — это “О” было таким значимым, что зрители замирали. — Как я обманут! — Андрей Валерьевич  поднимал руки вверх. — Я обожал этого профессора, этого жалкого подагрика, я работал на него как вол! Я, — он прикладывал руку к груди, — и Соня выжимали из этого имения последние соки! — Купов сжимал кулаки. — Мы, точно кулаки, торговали постным маслом, горохом, творогом, сами не доедали куска, чтобы из грошей и копеек собрать тысячи и послать ему. — Он метался по сцене. — Я гордился им и его наукой, я жил, я дышал им! — после каждого “Я”  Купов бил себя в грудь. — Все, что он писал и изрекал, казалось мне гениальным… Боже, а теперь? — Андрей Валерьевич еще выше поднимал руки, как бы спрашивая у Бога. — Вот он в отставке, — произносил Купов, и улыбка блаженства растекалась по его лицу, как будто он был очень доволен, что профессор в отставке. — И теперь виден весь итог его жизни: после него не останется ни одной страницы труда, он совершенно неизвестен, он ничто! — Андрей Валерьевич при этом смотрел вниз на сцену и разводил руками. — Мыльный пузырь! И я обманут… вижу — глупо обманут...”

От этой игры артиста  напряжение  в зале было таким, что, когда входил Астров,  зрительный зал облегченно вздохнул.

Спектакль закончился под бурные аплодисменты, Андрею Валерьевичу преподнесли роскошный букет цветов, некоторые из зрителей кричали “браво!”.

После спектакля, так как было еще не поздно, Валентин предложил зайти в соседнее кафе. Кафе было небольшое, всего около шести столиков, и по-домашнему уютное. Валентин заказал бутылку шампанского, коробку конфет и кофе.

— А здесь неплохо — заметила Александра. — Если еще и кофе приличный подают, то очень даже приятно провести здесь вечер с друзьями.

— Как вам понравился спектакль? — спросил Степан у Жанны.

— Неплохо. Но мне кажется, что не тот эмоциональный настрой. Профессор Серебряков похож на провинциального учителя, Дядя Ваня — на спившегося кучера, а Астров — из ума выживший чудак, и все они пристают к единственной, в доме,  красивой женщине, Елене, которая по непонятным причинам всем им отказывает. То, что Елена стала женой профессора, вполне естественно, молоденькие девочки всегда влюбляются в преподавателей. Но так же естественно и то, что они в дальнейшем наставляют рога своим старым мужьям или бросают их.

— Какой жестокий вы судья! А по вашему виду и не скажешь.

— А вы вообще часто бываете в театре? — спросила Жанна, обращаясь к Степану.

— Раньше, часто бывал, а теперь вообще не хожу. Считаю, что это просто способ развлечения. Ничем не лучше телевизора или футбола. Но этот спектакль, мне кажется, сегодня в тему.

— Ну, Степан, ты загнул! — воскликнул Валентин. — Если бы не театр, то в нашем городе и вечер провести прилично было бы негде. Иногда крутишься, бегаешь по своим делам, решаешь какие-то проблемы и не видишь себя со стороны, а сходишь на спектакль, особенно если пьеса хороша и труппа подобрана, то чувствуешь себя словно обновленным. В голове такие мысли появляются, до которых самостоятельно и не додумаешься.

— А не надо искать, Валентин, как провести вечер. Ощущение полноты жизни в том и заключается, что ты не думаешь, как провести время. Я считаю, человек должен больше уделять внимания тому,  как он живет, как он зарабатывает на жизнь и как это отражается на его духовном и физическом состоянии, а не искать развлечений. К этому убеждению я пришел буквально год назад, еще работая в газете. Задался я тогда целью осветить проблемы ВИЧ-инфицированных в нашем городе и встретился с одним молодым человеком. Его рассказ сильно потряс меня, ему оставалось жить месяц, а может быть, чуть больше. И он тогда мне сказал: “Если бы я мог предполагать, какими духовными и физическими страданиями обернется для меня мое беспутное и неосмысленное поведение, беспорядочные связи и знакомства, то я бы лучше уехал в глухую деревню, в тайгу и жил бы один, затворником. Только сейчас я осознал, как здорово просто жить, наслаждаться солнцем, дышать, видеть это голубое небо. Мне осталось жить немного, и осознание этого меня просто разрывает на части. Мне никто и ничто не интересно. Целыми днями я стою у окна, смотрю на березки и думаю, что буквально через какой-то месяц я их уже не увижу”.

За столом воцарилась тишина. Жанна очень внимательно,  широко открытыми глазами, смотрела на Степана, как будто впервые увидела его.

— Знаете, Степан, — сказала Саша, — вы сейчас мне напомнили как раз доктора Астрова.

— Вполне возможно. Но я, скорее всего, похож на Дядю Ваню. Работал за идею, ради всеобщего блага, хотя сомневался, и, как оказалось, все это пустышка. Тем, кто находился у власти, идея нужна была как средство удержания самой власти. Приложите к этому серебряковское графоманство, и получите Степана Кочергина, — с некоторой долей актерства сказал Степан, а затем добавил: — Я вам хочу предложить нечто другое. Если вы в субботу не заняты, то можно съездить за город, к другу моего отца. Интересный человек, художник. Что может быть человеку интереснее, чем другой человек. Ну… как? Валентин, ты   в субботу, свободен?

— В субботу? — спросила Жанна, глядя в глаза Степану. Потом перевела взгляд на Александру и, улыбаясь, спросила ее: — Саша, ты в субботу свободна?

—  До понедельника я абсолютно свободна! — уже не сдерживая смеха, ответила Саша.

— Вот с утра в субботу и поедем, — заявил Кочергин, сделав вид, что не увидел насмешки.

— Значит, следующее культурное мероприятие — поездка за город. Может быть, вы огласите все культурную программу нашего пребывания в городе. А то как-то страшновато ехать в лес с едва знакомыми мужчинами вот так вот сразу,  без подготовки.

— Нет, Саша, это будет не интересно. Заранее составить план и следовать ему скучновато, пожалуй, будет. Должна быть импровизация. Душа, как вы знаете,   не всегда желает следовать запланированному, к тому же такого плана не существует в природе.

— Степан, а почему вы сказали, что спектакль в тему именно сегодня? — обернувшись к Степану, спросила Жанна.

— Это я имел в виду отношения Войницкого и профессора Серебрякова. У нас сейчас огромное количество ученых обществоведов, философов, политэкономистов, которые производят весьма сомнительные ценности, а люди в бараках живут. Я бы вообще бы в этих областях ввел плату за получение кандидатских и докторских степеней, хочешь быть кандидатом философских наук — плати пятнадцать тысяч и защищайся, а без защиты — тридцать; доктором политэкономии с защитой — все пятьдесят, а без защиты — сто тысяч. За тщеславие надо платить. Да еще налоги брать. Церковь же в свое время продавала индульгенции. Желаешь быть безгрешным — купи индульгенцию.

Сейчас что ни крупный чиновник, то доктор наук, ну, в крайнем случае, кандидат. Модно стало ученые степени иметь, а где их докторские и кандидатские работы находятся? Ты их разыщи попробуй! Что они там такого значимого в науке сотворили. Только сразу могу сказать, — не найдешь. Они пуще военной тайны охраняются. Хранятся где-нибудь в единственном экземпляре эти докторские и кандидатские, скорее всего, написанные каким-нибудь аспирантом за деньги. Пытался я как-то, еще в перестроечное время, найти печатные работы одного известного — все время светился на телевидении — доктора политэкономии, месяц потратил, и все впустую. Экономика разваливалась, на базе которой они свои научные труды кропали, а они процветали.

— Может быть, ты и прав, Степан, — сказала Жанна. — Да только сэкономленные деньги, едва ли,  будут использованы государством более эффективно. Я специализируюсь на ревизиях казначейств и очень хорошо знаю, как используются государственные деньги.

— Действительно, Степан, что это ты озаботился экономией бюджетных денег, — отпивая кофе, спросил Валентин и, поставив чашечку на стол, добавил: — Сколько бы в бюджет денег ни попало,  и как бы они ни распределились, нам-то все равно не достанется.

— Это точно. С такими мыслями хорошо повеситься…  Если перефразировать Войницкого.

— Что за пессимистическое настроение, Степан? Давай с тобой по сто грамм коньячка хлопнем, и сразу настроение поднимется.  

Валентин подозвал официантку и, сделав заказ, добавил: — Хорошее средство от пессимизма, и, кстати, проверенное практикой.

— Пессимистическое настроение, говоришь, а чему особо радоваться-то? Помните небольшой монолог Астрова во втором акте, где он говорит: “Вообще жизнь люблю, но нашу жизнь, уездную, русскую, обывательскую, терпеть не могу и презираю ее всеми силами моей души. А что касается моей собственной, личной жизни, то, ей-богу, в ней нет решительно ничего хорошего”. Я когда слушал этот монолог, то было такое ощущение, что это обо мне. Ну, ладно, а то тоску на гостей только навожу…

Договорившись на субботу о поездке за город, они допили кофе, Валентин расплатился за стол,   и они, продолжая обсуждать спектакль,   двинулись домой.

 

Собрание учредителей газеты было назначено на два часа в офисе одного из учредителей. Так как Степан предварительно переговорил с каждым отдельно, то на этом собрании нужно было только соблюсти формальности. Собрание продлилось не более пятнадцати минут, учредительный договор был подписан без изменений, все сошлись на том, что газета будет называться “Новости бизнеса”, распределение взносов и доходов определили в равных долях, С.П. Кочергина утвердили на должность главного редактора и назначили день выпуска первого номера.

Вторую половину пятницы Степан провел за составлением приблизительного тематического плана по выпуску газеты. Ему хотелось охватить все сферы деятельности. Наметил он и журналистов, которых намеревался привлечь к работе.

 

В субботу выехать рано, как намечали,  не получилось. Сначала у Валентина возникли проблемы с машиной, потом заехали в магазин за продуктами и почти  час простояли у гостиницы, пока Жанна и Александра собирались. Степан сначала даже расстроился. Он любил ранее весеннее утро, его свежий бодрящий воздух, яркий желтый диск поднимающегося солнца и движение просыпающейся природы. Но, когда они выехали за город, и их взору открылся простор,  только что освободившихся от снега полей,  от прежнего недовольства не осталось  и следа. Степан был доволен и утренним разговором с Валентином. На вопрос, почему именно его Валентин выбрал для организации газеты, тот ответил: “А ты   найди в нашем городе хорошего газетчика, со своим мнением, да еще с характером. К тому же мы с тобой давно знакомы. Я знаю тебя как ответственного человека, не забывающего добро. Ты сам знаешь, насколько важно иметь хорошие кадры и особенно на начальной стадии работы. Сейчас многое будет зависеть от тебя самого”.

 Степану было приятно, столь лестное,  мнение друга.

Ехать пришлось недолго. На двенадцатом километре свернули вправо  и, через пять  минут,  были у дома художника.

Художник Михаил Игоревич был дома. Хозяин встретил гостей радушно, видно, одиночество его тяготило и ему хотелось общения. К Степану он относился по-отечески, любил его, как сына, и всегда был ему рад. У него самого детей не было. Жена умерла от родов еще в молодости. Он сильно любил ее и больше так и не женился. В середине 70-х годов, продав свою городскую квартиру, он купил этот домик лесника, чем был весьма доволен.

Дом располагался на взгорке, и поэтому вид из него был просто изумительным. Это в свое время и повлияло на решение о приобретении   дома. Из большой комнаты видны были поля с небольшими перелесками и проходящая вдалеке автострада. Окна  спальни выходили в сад, за которым с любовью ухаживал художник, несмотря на свои семьдесят с лишним лет. С веранды, которая была мастерской художника, открывался вид на лес, спускающийся к небольшой реке. Словом, место было прекрасное.

— Что-то ты, Степан, забыл старика, перестал приезжать. Когда был последний раз? Прошлым летом?  —  укорял Михаил Игоревич, обнимая Степана.

— Дядя Миша, последнее время закрутился. — Степан, повернувшись к стоящим рядом дамам, представил их дяде Мише:  — Вот, принимай гостей…  Это Жанна,  а это, которая  все время улыбается,  — Сашенька.

— Буду только рад… а меня, как вы уже знаете, кличут Михаилом Игоревичем, можно просто дядя Миша, — ответил Михаил Игоревич.

— Давайте будем выгружаться, — предложил Валентин. — У нас сегодня будет великолепный стол, к тому же на природе.

— Жанна, как ты смотришь, если мы прогуляемся по лесу вон до той реки, — Степан показал рукой на речку.

— Степан, что, как всегда, убежать хочешь, а кто готовить будет?

— Валентин, не приставай. Ты же знаешь, что я кулинарными способностями не обладаю, вот тебе и карты в руки. К тому же у тебя есть сегодня прекрасная помощница, Саша.

— С удовольствием пройдусь, — улыбнулась Жанна. — А повар из меня тоже неважный.

— Идите, идите, — улыбаясь, сказала Саша, — мы справимся.

Лес, по которому они стали спускаться к реке,  почти весь состоял из берез, только местами зеленели ели. Березы стояли стройными рядами, видимо, это были посадки, сделанные лесником.

— Хорошо здесь, тихо, светло, и на душе так же. А какой удивительный этот старик, какой светлый у него взгляд, и душа, похоже, такая же светлая. Расскажи мне о дяде Мише.  

— Я не так много знаю о нем. Предки его были известными в Москве купцами. В двадцатые годы их семью выслали в наш город, а в тридцатые почти всех расстреляли. Отец его чудом спасся. Но и его в 41-м забрали на фронт, и уже через три месяца пришла похоронка. Сам дядя Миша окончил наше художественное училище, потом учился в Ленинграде. Вернувшись, преподавал в художественном училище, много писал картин. После разгона выставки художников-нонконформистов в Москве, при Хрущеве, был причислен к враждебному направлению, противоречащему социалистическому реализму, и уволен с работы. Подрабатывал тем, что оформлял на заводах красные уголки. Он талантлив и оригинален, но за всю жизнь не имел ни одной персональной выставки. Буквально совсем недавно вышел альбом с репродукциями его картин.

— Печально, сколько судеб переломано, загублено, и все ради чего? — Жанна смотрела в сторону реки. — А ты,  почему один живешь? Видный,  умный мужик, неужели женщину найти не можешь?

Степан с удивлением посмотрел на Жанну, он совсем не ожидал, что она заговорит об этом.

— Ты бы стала жить со мной?

— Я не знаю, - ответила Жанна, пожимая плечами.

— Вот видишь, а ведь я тебя люблю. Да, да. Все последнее время только и думаю о тебе, влюбился, как мальчишка, места себе не нахожу. — Степан взял Жанну за руки и пристально посмотрел в глаза.

— Не надо, Степан. Ты милый, симпатичный человек, но мне кажется, ты совсем ребенок. С тобой надо возиться, ухаживать, жалеть, а я этого не хочу. Я со своим прежним мужем намаялась, и второй раз не хочу наступать на такие грабли.

— Значит, расчет. А как же чувство, любовь, все побоку?

— Любовь — это хорошо в семнадцать лет, а теперь больше думаешь о земном, обыденном. И потом, Москва! Я даже представить себя не могу   в каком-то Чуханске. Как ты-то тут застрял?

— Не всем же жить в Москве, —  обиделся Степан.

— Степа, ты, пожалуйста,  не обижайся, мы ведь взрослые люди и можем быть откровенными.

— Я не обижаюсь. Но я ложусь спать с мыслью о тебе и встаю с мыслью о тебе. Как-то незаметно все вокруг отодвинулось на второй план,  и  мои мысли и ощущения сконцентрировались на тебе.

— Ты специально привез нас сюда, чтобы сказать мне это.

— Да!

— Давай будем возвращаться, а то они нас потеряют, и, пожалуйста, не торопи время, любовь не терпит суеты.

Они повернули к дому.

— Ты где в Москве живешь? Я ведь Москву хорошо знаю, — поднимаясь на взгорок, спросил Степан.

— На Черногрязской, недалеко от площади трех вокзалов.

— Мне нравится Москва. Раньше, когда выдавалась командировка в Москву, я обязательно просился. Больше всего  любил гулять по вечерней Москве, вдоль набережной. Душа отдыхает.

— Знаешь, Степан, я в этом лесу хочу побывать, когда лес распустится,  и травы поднимутся.

— Если приедешь, то обязательно побываешь. Жанна, у тебя в Москве, наверно, масса поклонников? Похоже, ты разбила не одно сердце? Ну-ка, сознавайся, — весело проговорил Степан и обнял ее за талию. — Пусть я буду еще одним поклонником твоей красоты. Ты позволишь?

— Степа, ты начинаешь задавать некорректные вопросы, а это уже плохой признак.

— Какая может быть корректность, когда я весь переполнен страстью. Каждая клеточка моего организма жаждет близости с тобой.

— Степа, — просительно проговорила, Жанна, — мы уже подходим к дому, держи себя в руках.

— Я тебя хочу держать в руках, а не себя, — громко сказал Степан и, провернувшись, как мальчишка, на одной ноге, запел:

В том саду, где мы с вами встретились,

Ваш любимый куст хризантем расцвел.

И в моей душе расцвело тогда,

Чувство нежное светлой любви.

— Ты, оказывается, любитель русского романса, и страшный романтик.

— Обожаю!

— Вот и наши туристы явились! — воскликнул Валентин, увидев выходящих к дому Степана и Жанну. — А стол давно накрыт. Мы с дядей Мишей уже пропустили по стаканчику, для поднятия настроения. Жанна, проходи на веранду, а ты, Степан, захвати сумку с вином из багажника.

Стол накрыли на веранде, где было  просторнее,  чем в доме,  чтобы всем хватило места. Шашлыки получились отменными. Особенно, если учесть, что поедались они на свежем воздухе и запивались хорошим вином. Валентин постарался от души и заслуженно принимал похвалы сидящих за столом.

Послеобеденное солнце заливало веранду, отражаясь в картинах, расставленных вдоль стен, и от этого казалось, что персонажи на картинах оживают, становясь участниками общей трапезы и милой беседы.

— Жанночка, — обратилась к ней Саша, — я тут, пока вы гуляли, посмотрела картины Михаила Игоревича, это что-то грандиозное! Мне кажется, если устроить выставку в Москве, это будет фурор. А сколько денег можно заработать, ведь в Москве уже давно сформировался слой достаточно богатых людей, интересующихся живописью.

— Саша, для этого необходимы большие деньги, — ответила Жанна.

— А может, с финансами нам поможет Валентин?

— Вы видели, на какой машине я езжу? Будь у меня достаточно денег, стал бы я ездить на этом ведре. Наш город нельзя сравнивать по доходам даже близко с Москвой. Там за день прокручиваются суммы большие, чем у нас за год.

—  Вот так. За что ни возьмись, все упирается в деньги.

— Эх, Саша, Саша, — включился в разговор Михаил Игоревич.  — Уж лучше в деньги, их все-таки можно заработать, а не в какого-нибудь чиновника или идеологию, как это было в наше время.

— Дядя Миша,  — обратилась Саша к Михаилу Игоревичу. — Покажите, какую картину вы сейчас пишете.

— Да я, милая моя, сейчас почти ничего не пишу, глаза стали плохо видеть, и в руке  твердости нет. Иногда возьму кисть, постою перед холстом, сделаю несколько штрихов и чувствую: не получится. Слаб,  я теперь  стал, а живопись, между прочим,  требует большого напряжения сил.

— А как же вы один-то живете? — поинтересовалась Саша.

— Ко мне из соседнего хутора женщина ходила, где надо, приберется, белье постирает, покушать приготовит, но вот уже две недели не приходит. Тут давеча мальчик прибегал из хутора, говорит, что заболела. Но не это пугает. Кашу сварить или чайку я еще способен сам. Меня больше беспокоит судьба моих картин, сколько трудов в них вложено, сколько дум передумано и души отдано. Можно сказать — в них вся моя жизнь и весь мой опыт. Очень не хотелось бы, чтобы все это пошло прахом и не послужило людям. Раньше я все надеялся, что у тебя, Степан, появится интерес к моим работам, но, видимо, у тебя другое предназначение. Хотя сейчас и не до искусства, времена другие, все грызутся да делят имущество, будто собираются жить вечно. Только я почему-то уверен, что и на картины придет спрос. Набьют брюхо, удовлетворят примитивные потребности, тогда и появится интерес к искусству.  

— Давайте выпьем за дядю Мишу, — предложил Валентин. — У меня   тост созрел: “За человека, сильного духом, который шел своей дорогой и не сворачивал с нее в угоду временщикам. Творил не ради славы и денег, а ради высокой истины духа; той истины, которая только и делает человека свободным!”

Никто не ожидал от Валентина такой пламенной речи. Все были несколько ошарашены его напором, а дядя Миша даже прослезился.

— Спасибо вам, молодые люди! Большое спасибо! Утешили старика. Вы тут веселитесь — что еще  молодости надо? А я пойду отдыхать. Устал я за день.

Дядя Миша встал из-за стола, попрощался со всеми и двинулся в дом.

— Спокойной ночи, дядя Миша, — вслед ему сказала Саша.

 

[Klark]

Тихо и незаметно приблизился вечер. В окна веранды было видно солнце, заходящее за верхушки берез.

— Вы посмотрите, какая великолепная картина! — обратилась ко всем Жанна. — Жить рядом с такой красотой — это огромное счастье!

— Жанна, ты просто давно не выезжала на природу, — уверенно сказал Степан.  — Вот поживешь здесь месяц-другой и привыкнешь к этой красоте, тут тебе и захочется новых впечатлений. Человек неистребимо стремится к новым ощущениям, чувствам, впечатлениям, так как дух наш находится в непрерывном беспокойстве и деятельности. Если исходить из того, что человек стремится к счастью, то ему необходима непрерывная деятельность и смена впечатлений.

Они еще долго сидели за столом на этой чудной веранде, много говорили о жизни, о любви, о живописи, никому и ничего не доказывая и не опровергая.  Познакомившись буквально вчера, они чувствовали себя давно знакомыми друзьями.

— Пора заканчивать посиделки. Мы с Сашей идем спать в дом, — глядя на Сашу, сказал Валентин, — а вам предоставляем веранду. Надеюсь, на диване, вдвоем, да еще под одеялом, вам не будет холодно.

“Как быстро Валентин умеет находить общий язык с женщинами, — подумал Степан. — Похоже, пока мы гуляли по лесу, они уже все решили”.

— Я рассчитываю, что Жанна не даст мне замерзнуть в одиночестве, — произнес Степан, пристально глядя в глаза Жанны. Но лицо ее было непроницаемо,  только в глазах были заметны веселые искорки.

Валентин и Саша ушли в дом. А Степан сразу почувствовал, как откуда-то изнутри стала подниматься горячая волна желания, она распространялась по всему телу, заполняя каждую клеточку. Степан не выдержал напряжения, встал и подошел к Жанне.

— Прости мою самоуверенность. Я совсем перестал соображать, — тихо произнес Степан и, обняв Жанну за плечи, стал страстными поцелуями осыпать ее лицо и шею.

— Подожди, подожди, Степа. Здесь есть где ополоснуться? После машины и прогулки  я не совсем комфортно себя чувствую.

— Разве что в бане. Я отнесу тебя, — сказал Степан и подхватил Жанну на руки.

В кромешной темноте, держась за руки, они добрались до бани. Степан долго искал ручку двери, наконец, нащупав ее, открыл и шагнул в проем. Но второпях недостаточно наклонился и сильно ударился головой о косяк.

— Степа, сбавь темп, по аккуратнее….

Степан включил свет и помог войти Жанне.

— Дай я посмотрю, как там твоя голова…  Ого! Еще не занимались любовью, а уже травмы имеются.

— Пустяки… до свадьбы заживет. Были бы мозги — получил бы сотрясение.

Степан сел на скамейку, привлек к себе Жанну и стал лихорадочно расстегивать кофточку.

— Подожди, Степа, я сама, — прошептала Жанна и легким движением скинула кофточку, а затем расстегнула и сняла джинсы. На ней осталась только узкая полоска бикини. Степан скинул кроссовки и брюки, встал и обнял ее, с наслаждением гладя грудь и целуя шею, затем рука его скользнула ниже, за резинку бикини. Желание его было максимальным, и,  когда рука Жанны легко коснулась его, он вздрогнул, как от удара. Взяв Жанну за плечи, он наклонил ее чуть вперед и вторгся в нее, словно одержимый. Их движения походили на судорожное биение пойманных птиц. Возбуждение Степана достигло пика, сознание куда-то провалилось, господствовала только страсть.

— Еще, еще, еще, — бормотала Жанна, двигаясь ему в такт.

Горячая волна пошла по телу Степана. Казалось, вся сила и энергия, которые были в нем, стремились освободиться. Волна экстаза захлестнула обоих одновременно. Жанна выгнулась, стараясь прижаться как можно ближе, и издала глухой стонущий звук. Оргазм потряс Степана до глубины души. Его слегка трясло, и он, нащупав скамейку, медленно опустился на нее. С минуту они сидели молча.

— Степа, ты разбудил вулкан.

— Мне кажется, я же его и потушил.

— Всего лишь притушил, а где здесь вода?

Ополоснувшись прохладной водой и наспех вытершись полотенцем, которое прихватила Жанна, они вернулись на веранду.

— Одеяло теплое есть? А то, я чувствую, мы действительно замерзнем.

— В диване должно быть. Только вдвоем мы даже на Северном полюсе не пропадем, — сказал Степан, доставая одеяло.

Жанна, скинув кофточку и джинсы, быстро забралась под одеяло.

— Степа, ложись, а то мне холодно.

Степан не заставил себя упрашивать и, быстро раздевшись, нырнул в постель. Прижавшись,  друг к другу, они молча лежали, прислушиваясь к пережитым ощущениям. Степан прислушивался к ровному дыханию Жанны и биению ее сердца. В какой-то момент он вновь почувствовал идущее из глубины возбуждение. Он привлек Жанну и стал целовать ее лицо, пытаясь поймать ее губы. В ответ Жанна чмокнула его в губы и, отстранившись, проговорила:

— Все, Степа, будем спать.

— А как же вулкан?

— Вулкан потушить невозможно, тем более за один вечер. Ты случайно не сексуальный террорист

— А я чувствую, что способен на это, и желание огромное, — прошептал ей на ухо Степан и опустил руку на еще влажные волосы ее лона. Он не мог больше просто лежать. Приподнявшись на руке, он повернул Жанну на спину и, раздвинув ноги, легко вошел в нее. Она ответила движением навстречу.

Теперь их движения были более спокойными и размеренными. Возбуждение все нарастало. Неожиданно Степан выгнулся, словно через него пропустили ток,  замер и, выдохнув, почти упал на постель…

Разбудил их Валентин. Ворвавшись на веранду, он уже с порога начал отпускать шутки.

— Ну что, голубки, нацеловались, похоже, всю ночь друг другу спать не давали. Пора и вставать, а то так и без обеда в город уехать можно.

— Все, сейчас встаем, — потягиваясь, сказал Степан. — А Саша встала, или ты ее замучил до смерти?

— Когда уходил, вроде бы дышала.

— Иди ее буди, а мы сейчас встаем.

Через полчаса они все сидели за столом,  пили ароматный чай и вели неторопливый разговор.  Настроение было чудное. Валентин все шутил и смеялся. Степану совсем не хотелось возвращаться в серый город, где придется решать множество мучительных проблем, отвоевывать место под солнцем и защищать свое достоинство. Хотелось просто жить и радоваться жизни рядом с любимой женщиной и милыми сердцу друзьями.

— Добрый день, молодые люди, — входя на веранду, поприветствовал всех дядя Миша. — Я вам тут вишневого варенья принес полакомиться

— А вы, дядя Миша, рано встаете? — поинтересовалась Саша.

— Рано. Какой у старика сон, если полночи ворочаюсь, чуть-чуть подремлю и с рассветом встаю.

— Что же, погостили, пора и честь знать, — поднимаясь из-за стола, сказал Валентин. — Мне сегодня после обеда необходимо быть в городе. Так что собирайтесь, гости дорогие.

Все стали собираться, прощаясь с Михаилом Игоревичем. Через пять минут они отъехали, а дядя Миша долго еще стоял и смотрел им вслед.

 

Вернувшись в город, Степан взялся за подготовку материала для газеты. Он прекрасно осознавал важность первого номера. Чуханцы должны увидеть, что новая газета со своей позицией, а не очередной рупор администрации города. Первый номер газеты намечено выпустить на неделе, а работы оставалось еще много. На понедельник было назначено заседание редакции по обсуждению материалов для первого номера.

Итак, первая страница: редакторская колонка, о целях и задачах газеты, плюс анализ бизнеса в городе; вторая: взаимоотношения бизнеса и власти; третья: обзор рынка жилья; четвертая: беспредел органов милиции и новости биржевых торгов.

В понедельник, в десять часов утра, в полуподвале одного из зданий по улице Чуханогвардейской собрались члены редакции газеты “Новости бизнеса”. Присутствовали все члены редакторского коллектива, начиная от главного редактора  Кочергина и кончая бухгалтером   Птичкиной.

Сама редакция газеты расположилась в двух небольших комнатах полуподвального типа, с маленькими окнами, расположенными на уровне земли. В большой комнате стояли шкаф и три стола, на одном из которых находился компьютер и телефон. Другая комната была совсем маленькой,  в нее с трудом вошли два небольших стола и стеллаж для бумаг. Здесь был стол главного редактора и его первого заместителя, Игоря Андреевича. Комната была оклеена серыми обоями с непонятными разводами. На стене висела картина, на которой, по рассказам прежних арендаторов, изображены основатели города Чуханска. Основатели были одеты в крестьянскую одежду, в руках у них были различные орудия труда, рядом играли дети, а за их спинами виднелся лес и острог. Из комнат двери вели в маленький коридорчик, где стоял потертый диван и пепельница, больше напоминающая уличную урну.

Собрание открыл главный редактор   Кочергин. По поводу начала работы он произнес целую речь:

— Уважаемые коллеги! Нам предстоит историческая роль. Мы должны своим словом разбудить общество от спячки, вернуть людям чувство собственного достоинства, дать человеку надежду на справедливость в этом городе, насквозь пропитанном ложью и подлостью. Наша задача  — сплотить вокруг газеты честных и добросовестных граждан и  помогать им, отстаивать свои законные права…

Он говорил минут десять, пламенно и романтично, словно призывал всех сразу после выступления бежать на баррикады. Но в его выступлении не было  практической направленности. Именно это расстроило всех присутствующих на собрании, кроме разве что специалиста по верстке и оформлению Людмилы Акимовны Щепиной.

— Если нам будут хорошо платить, то я готов работать за идею, — высказал свое мнение специалист по программному обеспечению Иван Круглов.

— Иван прав, но я бы хотела точно знать, на какие средства мы будем существовать, — спросила Василиса Павловна Содомская, ответственная за блок деловой информации.

— На первое время нам помогут учредители, но мы должны буквально в течение месяца, максимум двух, стать прибыльным предприятием, — ответил Кочергин.

— Значит, наше предприятие будет существовать два месяца, — мрачно предрек компьютерный гений Круглов.

— Не торопись хоронить, Иван, — вступил в разговор Игорь Андреевич Помяловский. — Будем зарабатывать на рекламе, тем более скоро выборы в мэры, а ты сам знаешь, что на выборах можно хорошо заработать.

— Я попрошу всех, уважаемые коллеги, настроиться на работу самым серьезным образом, — снова взял слово Кочергин. — С завтрашнего дня обычный рабочий день, все должны придти к девяти часам без опозданий.

Пообещав Оксане Юрьевне персональный компьютер и, попрощавшись с новыми работниками редакции, Степан остался в редакции и до позднего вечера провозился с материалами для газеты.

[Klark]

Глава 5.
Время великих перемен
 
Во вторник мэра города Чуханска Сергея Сергеевича Пупкова охватил административный восторг. Он всегда был щедр на реформы именно по вторникам, особенно если в понедельник за ужином съедал цыпленка, фаршированного чесноком. Среду же он посвящал составлению указов и постановлений. И в этот вторник Сергей Сергеевич не изменил своим правилам. Пройдя в кабинет, он сразу дал указание секретарше Кларе Слимовне собрать в зале для совещаний всех своих заместителей и главных специалистов.

Ровно в девять тридцать мэр твердым и решительным шагом вошел в зал и прошествовал к трибуне, и по тому, как он шел, сидящие в зале почувствовали, насколько он решительно настроен на великие свершения.

Сергей Сергеевич любил выступать с этой трибуны. Уверенно стоя за ней, он представлял себя великим оратором. Трибуна была изготовлена в лучших традициях коммунистического правления: из красного дерева, просторная и величественная, с гербом на лицевой стороне. Герб был тоже замечательный, просто произведение искусства. Он имел собственную, весьма преинтересную и поучительную историю, продолжавшуюся почти два года.

Граждане Чуханска жили, ходили на работу, любили, ругались, в общем, занимались своими повседневными делами и не подозревали, какую важную роль в их жизни занимает герб. Но в один прекрасный день демократическая общественность Чуханска в лице известного борца с тоталитаризмом Кирилла Горемыкина решила, что дальнейшее существование при старом гербе невозможно и необходимо срочно разработать и принять новый, который бы объединил все прогрессивное население города.

Полгода Горемыкин простоял у здания мэрии с плакатом, призывая мэра и депутатов вынести вопрос о гербе на суд общественности. Скорее всего, Горемыкина до сих пор бы там стоял,  но ожидался приезд высокой комиссии из Москвы. Поэтому срочно было принято решение вынести данный вопрос на обсуждение Думы.  На заседании Думы выяснилось, что каждый депутат имеет на этот счет свое мнение, и то, какой будет герб, волнует не одного Горемыкина. Депутаты по вопросу о гербе много спорили, одни предлагали орла с болтом в когтях, другие льва вверху и шестеренку внизу, третьи медведя с бочкой меда, четвертые рыцаря, убивающего дракона… Все переругались, а некоторые даже, как рассказывают очевидцы, подрались. Но, в конце концов, было принято соломоново решение, — поручить разработку герба группе художников во главе с главным архитектором города. На том и сошлись.

Созданная группа, проработав всего три месяца, распалась, так как не смогла прийти к единому мнению. Художники, которые до работы над гербом были друзьями, стали непримиримыми врагами. Главный архитектор попал в больницу с гипертоническим кризисом, где пролечился два месяца.

По городу стали распространяться слухи, что мэр решил навязать горожанам какой-то сатанинский герб, который может сгубить всех. Наконец люди не выдержали и вышли на демонстрацию с требованием вынести вопрос о гербе на суд общественности.  Самых различных вариантов герба поступило столько, что вновь созданная комиссия, так и не сумевшая выбрать окончательный вариант, запуталась окончательно. События вокруг герба стали выходить из-под контроля мэрии,  и грозили перерасти в беспорядки.

Тогда сам  Пупков взял первый, подвернувшийся под руки проект герба, где был изображен рыцарь на коне с шестеренкой в одной руке и копьем, больше походившим на бильярдный кий, в другой — этим кием рыцарь поражал змея, похожего на пожарный шланг, — и поехал к настоятелю церкви. Объяснив настоятелю всю ситуацию,   Пупков показал привезенный эскиз и попросил объявить горожанам, что у него было божественное видение,  и что именно такой герб ему привиделся. На следующем богослужении настоятель рассказал прихожанам о своем божественном видении, а те не замедлили все это сообщить своим согражданам. Буквально на следующий день в городе не было человека, который бы не знал о божественном видении настоятеля. На ближайшем же заседании Дума утвердила предложенный герб.

Взойдя на трибуну, Сергей Сергеевич отпил из стакана воды и начал свою историческую речь.

— Господа” — (Это новое обращение к работникам администрации города ввел сам   Пупков.) — По всей стране идут реформы, а у нас, как в болоте: тишь да гладь, а в действительности бардак. Никто и ни за что не отвечает, а все при деле. Все оклады получают, и ведь никто не придет и не скажет, что необходимо сделать, какие проблемы населения необходимо срочно решать...

Зал замер, слушая, как легко и свободно из уст мэра изливается поток слов. Выступления Сергея Сергеевича всегда было значимым событием. Никто в администрации города, кроме Сергея Сергеевича, естественно, не мог так долго и, при этом весьма логично,  строить свою речь. Что интересно,  Сергей Сергеевич сам никогда не писал речей и тем более не читал написанных. Его выступления — это всегда экспромт, наполненный невообразимыми оборотами речи, просторечными выражениями, красочными сравнениями, невероятными преувеличениями, сомнительными утверждениями, ссылками на несуществующие авторитеты и приписывание этим авторитетам высказываний, которых они никогда не произносили.

— Завтра, — продолжал свою речь мэр, — мной будет подписан указ о создании девяти новых комитетов по контролю: за городской торговлей, за строительством жилья, за перевозками пассажиров и грузов, за чистотой в городе, за распределением социальной помощи, за ночными дискотеками, за нравственностью, за потреблением чистой воды, за использованием канализации.   Вновь созданные комитеты,  а я это гарантирую, - решительно продолжал Пупков, -  будут  наделен   широким  полномочиями  и обеспечены,  в достаточном количестве,   финансами.  Руководители комитетов будут иметь в своем распоряжении служебный автомобиль и за проделанную работу отвечать непосредственно передо мной. Каждому руководителю комитета разработать для своих подчиненных инструкцию с подробным перечислением их прав и обязанностей, а также план работы на год вперед.

А теперь Клара Слимовна, — обратился он к своей секретарше, — подойдет с шапкой, в которой лежат бумажки с названиями комитетов, к главным специалистам, и кто какой вытянет, тем комитетом ему и руководить. После обеда всем руководителям комитетов зайти ко мне для получения конкретных указаний.

Сергей Сергеевич еще раз отпил из стакана воды и решительным шагом вышел из зала. Уже через десять минут с чувством выполненного долга Пупков отбыл домой на обед.

 

В этот пригожий весенний день, впрочем, как и во все остальные, все работники государственных структур власти были заняты серьезной и важной работой. Прокурор города изучал новый свод законов. Изучал, он его не торопясь, периодически отвлекаясь на телефонные разговоры, поглядывая в окно, разговаривая с секретаршей о предстоящем празднике и летнем отпуске. Да и куда было спешить? Два предыдущих кодекса он так и не дочитал до конца, а их уже отменили. Может быть, и этот кодекс не стоит торопиться дочитывать.

Пожарные уже десятый раз выезжали на обследование вновь открывающегося магазина, и каждый раз обнаруживали недостатки, не позволяющие подписать разрешение на открытие. У хозяина магазина все время недоставало денег, чтобы выявленные недостатки перестали препятствовать открытию магазина.

Главный санитарный врач вместе с комиссией в пятый раз проверял соблюдение санитарных норм в кафе “Жемчужина”, а его заместитель — наличие санитарных книжек у продавцов на рынке. Транспортная инспекция совместно с ГИБДД проводила рейд под названием “Автобус”. Водителей автобусов частных предприятий ловили по всему городу и нещадно штрафовали.

Налоговая инспекция выискивала неплательщиков и отсылала в их адрес письма с угрозами. Арбитражный суд разбирал спор между двумя лоточницами рынка — кому принадлежит лоток. Таможенные служащие придумывали для граждан новые схемы начислений за перевозимый через границу товар. Таможенники давно бились над тем, чтобы увеличить поступления в казну и при этом не обидеть себя. Одному особенно дотошному гражданину на его запрос было объяснено, что ему не стоит так огорчаться по поводу высоких таможенных сборов, так как таможенные сборы берутся не с него, а с товара, пересекающего границу...

В общем, все служащие государственных и муниципальных органов добросовестно, с огоньком и смекалкой, исполняли свои служебные обязанности. Их деятельность, правда, не укладывалась в рамки классической политэкономии, то есть они не производили каких-либо продуктов для обмена, хотя внутри их организмов обмен шел,  и продукты выделялись. Если  Маркс, предполагал, что производители вступают в общественный контакт между собой лишь путем обмена продуктов своего труда и что общественный характер их частных работ проявляется только в рамках этого обмена, то жестоко ошибался. Деятельность наших государственных служащих обладает общественной значимостью, в зависимости от должности, и поэтому им не нужно никакого обмена. Они успешно обменивают на продукты труда свое расположение и покровительство. Разве могут сравниться какие-то жалкие продукты вашего труда с покровительством, например, главного санитарного врача или с расположением работников транспортной инспекции? Да никогда! Как любит говорить один мой знакомый: “Жить надо не по учебникам”.

Иногда дома или в кругу близких друзей какой-нибудь государственный служащий пожалуется, что ему мало платят за его самоотверженный труд, но тут же лицемерно добавит, что и за эту небольшую плату готов трудиться на благо отечества. Я бы лично таким беззаветно преданным государственным служащим сразу давал ордена и премию в размере годового оклада,  никак не меньше. К сожалению, не все граждане в городе Чуханске готовы были жертвовать своими интересами ради Отечества. Например, врачи и учителя настырно требовали выплатить им заработную плату за шесть прошедших месяцев и даже  прислали своих представителей в мэрию. Эти представители, не проявив никакого уважения к работникам мэрии, заявили, что если в течение недели не получат своих денег, то объявят бессрочную забастовку.

Никак и ни на кого не хотели работать и нормальные “пацаны” из объединения “Жертвы всех войн и несчастных случаев” да еще ребята из «Политического объединения культуристов» (сокращенно — ПОК). У них выработалось стойкое неприятие к труду. Может быть, в результате коммунистической пропаганды, безгранично прославлявшей рабский труд, а может, они были не способны к какому-либо труду вообще. Не будучи знатоками Библии, они не знали, что Господь проклял Адама и выслал его из сада Эдемского, чтобы он — а в его лице и все человечество — возделывал землю и в поте лица зарабатывал хлеб насущный. Тем более что  им и без трудов перепадали различные блага жизни благодаря их организованности и внушительной мускулатуре.

Организовались же все объединения в период перестройки, а точнее, в период раздела государственной собственности.  Чиновникам было не до народа, хотелось успеть ухватить как можно больше собственности.  «Жвиновцы», так называли в городе членов организации “Жертвы всех войн и несчастных случаев” — и «поковцы» создали свои организации по образу и подобию самого государства. А зачем было голову ломать? Тем более что другого примера перед глазами не было. В каждой организации имелись свои первые руководители, круг приближенных, которые непосредственно проводили волю первого лица, боевики, охраняющие территорию от вторжения противной стороны и покушения на первых лиц, а также усмиряющие непокорных, сборщики дани, то есть — налогов, смотрители рынков, ну, и сам народ, невольно оказавшийся на их территории. В период формирования и хаотичных наскоков друг на друга обе организации выстроилась в определенную структуру, набрались опыта, поделили город вместе с народом и стали насаждать свои порядки.

Эти порядки, то есть выстраивание системы взаимоотношений с властью и народом, по большому счету они скопировали с существующей системы  правления, но в ее первоначальном виде, можно сказать, — первородном. Никакой бюрократии, никакого бумаготворчества, все строится на живом непосредственном общении с народом, ответная реакция мгновенная. Если кто-то не заплатил дань, то обстоятельства будут выяснены в тот же миг. Если  плательщик упорно не желает платить, то наказание последует непременно. Они действуют точно так же, как действовали большевики  сразу после прихода к власти. Правда, в более ограниченном, более узком пространстве, так как не хватало смелости и широты для борьбы с существующей системой власти.

     На данном этапе общественной жизни  существование  этих «правнуков» большевиков согласна терпеть, и терпит сама одряхлевшая и погрязшая в бюрократии и коррупции  власть. Иногда представители власти не просто терпят, но и оправдывают действия организованных преступных группировок, якобы они необходимы для контроля  над неорганизованной преступностью, получается, что они работают вместо милиции. А  иногда представители власти   обращаются за поддержкой к криминальным авторитетам, напоминающим партийных боссов периода правления Брежнева. Но это не двоевластие, а разделение полномочий. Старая, одряхлевшая система власти, утратившая авторитет и не способная удерживать и контролировать все общество, позволила молодым, энергичным  и наглым стричь народ не в ущерб, естественно, себе. Поэтому борьбы за власть  между ними  нет,  и не будет. Они уже вступили в союз, так как близки по духу и разделили сферы влияния.

 

Утром у входа в редакцию Степан увидел поджидавшего его мужчину среднего роста, в сером плаще и такого же цвета кепке, с портфелем в руках.

— Вы будете,  Степан Петрович Кочергин? — спросил он низким с хрипотцой голосом.

— Да, — ответил Степан, внимательно разглядывая мужчину, как бы пытаясь понять, что этому типу от него надо.

— Я начальник ЖКО, на балансе которого находится это здание, — и он указал рукой на здание, в котором располагалась редакция газеты, — Тимофей Карлович Бугров.

— Чем обязан такому вниманию с вашей стороны? — поинтересовался Степан, хотя, наученный горьким опытом, сразу понял, что человек пришел вымогать деньги.

— Я знаю, что у вас есть договор с городским комитетом по управлению госимуществом, но нам необходимо заключить с вами договор на уборку придомовой территории, вывозку мусора, ну и вообще на коммунальные услуги, — протараторил Тимофей Карлович.

— У нас ведь есть договор с ЖКО на коммунальное обслуживание, — удивленно глядя на Бугрова, заявил Степан.

— Вы меня не поняли, — растягивая слова и глядя как бы за спину Степана, проговорил Бугров. — Расположение вашей редакции не нравится жильцам этого дома. Предприятие шумное… будут ходить люди… машины во дворе оставлять… И потом, люди опасаются, что может террористический акт произойти. Жильцы могут выступить с требованием,  закрыть вашу редакцию.

— Хорошо. Я вас понял. Скажите откровенно, сколько хотите, — напрямую спросил Степан.

— Работы много, — снова замычал Бугров, растягивая слова. — Не каждый возьмется за такую работу, и еще необходимо успокоить жильцов, то есть поработать придется с каждым индивидуально.

— Сколько? — не выдержав этой тягомотины, раздраженно спросил Степан.

— Ну, скажем, тысяча рублей в месяц меня бы устроила, — уже более радостным голосом ответил Бугров.

— Так и быть. Будете получать свою тысячу рублей в конце каждого месяца, — согласился Степан, боясь, что лишние проблемы в период становления могут загубить все дело.

— Сразу видно делового человека, — отметил довольный Тимофей Карлович.

Уже сидя за своим столом, Степан почувствовал неприятный осадок от общения с этим Карловичем и с раздражением подумал: “Ходит вот такая серая мышь и вымогает у порядочных людей деньги, пользуется своим служебным положением”.

— Степан Петрович, вы чай будете? — заглянув в комнату, поинтересовалась Людмила Акимовна. — Вы знаете, этот Круглов какой-то ненормальный, только о деньгах и говорит, и все повторяет и повторяет, что больше месяца мы не продержимся.

— Людмила Акимовна, — прервал ее Кочергин. — Давайте будем работать и меньше говорить друг о друге. Я надеюсь, вы меня правильно поняли?

— Я все прекрасно поняла, — смущенно  ответила Людмила Акимовна и вышла из комнаты.

Степан взял телефон и стал набирать телефон Жанны. Он с самого утра хотел с ней поговорить.

— Алло… я вас слушаю… — раздался знакомый голос.

— Скажите, пожалуйста, вы знакомы с неким гражданином Кочергиным Степаном Петровичем?

— А кто это спрашивает? — спросила Жанна. Похоже, она не узнала Степана.

— Это следователь из милиции, старший лейтенант Чупкин.

— А вы можете сказать, в чем, собственно, дело?

— Он обвиняется в изнасиловании одной очень красивой девушки, — уже не сдерживая смеха, проговорил Степан.

— Степа, ну ты меня разыграл, а я еще вчера ждала твоего звонка.

— Жанна, давай сегодня встретимся.

— Я согласна.

— Тогда в девятнадцать часов на площади Красных борцов за демократию. Ты знаешь, где это находится?

— Знаю, я там уже была.

— Ну, давай… до вечера, и без обмана.

Положив трубку, Степан встал и прошел в соседнюю комнату, чтобы успокоить себя, так как даже по телефону разговор с Жанной привел все его чувства в смятение. Все сотрудники были заняты работой.

— Игорь Андреевич, — обратился он к Помяловскому, — первые материалы уже подготовлены к печати. Занесите мне их, пожалуйста.

Оставшуюся часть дня Степан просматривал материалы, созванивался и договаривался с типографией, звонил учредителям и просил выделить денег на бумагу. К концу дня, удовлетворенный тем, что все удалось уладить, он отправился на встречу с Жанной. По пути Степан купил букет роз. Ему захотелось сделать Жанне приятное, да и деньги имелись в наличии. Вчера он выписал аванс в половину установленного оклада и чувствовал себя состоятельным человеком. Он давно уже не держал в руках столько денег и вел очень скромный образ жизни, перебиваясь случайными заработками.  Может быть, для кого-то эта сумма денег была и  мизерной, но для Степана это были большие  деньги.

“Хорошо, когда занимаешься любимым делом, а тебе еще за это деньги платят”, — подумал он, подходя к цветочному ларьку.

Жанну он увидел издалека. Она сидела на скамейке в скверике, прилегающем к площади, и просматривала журнал. Проходящие мимо мужчины с интересом посматривали на нее. “Действительно, есть на что посмотреть”, — залюбовавшись девушкой, подумал Степан.

— Привет. Что читаем? — подойдя сзади, спросил он.

— Привет,  — ответила, вставая со скамейки и улыбаясь, Жанна. — Просматриваю местную прессу.

— Это тебе, — протягивая розы и несколько смущаясь, произнес Степан.

— Спасибо… Очень красивые. Мне давно уже никто не дарил розы.

— Ты хочешь сказать, что тебе обычно дарят бриллианты, машины или счета в банке?

— Ну, зачем ты так, Степа? Ведь так хорошо начал.

— Извини, я не хотел тебя обидеть, — сказал Степан и, подойдя ближе, обнял ее за плечи.

— Степа, я здесь, пока тебя ждала, вычитала, что сегодня вечером в ночном клубе “Чарка” выступает местная рок-группа “Планета икс”. Давай сходим, послушаем. Обожаю провинциальные рок-группы… они такие смешные, такие непосредственные.

— А что! Идея! Гулять,  так с музыкой. Ловлю такси, и считай, что мы уже в клубе, — воскликнул Степан. — Тем более что я сам еще не был там  ни разу.

Ночной клуб “Чарка” находился недалеко от центра города, в бывшем помещении профессионально-технического училища. Здание было неказистое, с длинными прямоугольными окнами, с бетонным навесом над входом, на котором висела огромная, подсвечиваемая прожектором вывеска с танцующей женщиной и названием клуба. Хозяин клуба Иосиф Сейфович Цукерман выкупил его за пять тысяч кирпичей, для дома Пупкова, через комитет по управлению госимуществом во времена  его председательствования. Привез из Москвы известного дизайнера, который все полностью переделал по последней моде. Теперь здесь были самый популярный в городе ночной клуб и ресторан, в котором часто выступали различные рок-группы, певцы, пародисты, как местные, так и гастролирующие. В клубе работали и стриптизерши, отобранные на различных конкурсах красоты самим Цукерманом.

Гвоздем программы сегодняшнего вечера была местная рок-группа “Планета икс”, приводившая своими выступлениями чуханскую молодежь в состояние безумия, а это было, похоже, то состояние, к которому она и стремилась.

Заплатив за вход, и проследовав мимо бритых бугаев, исполняющих роль охранников, Жанна и Степан прошли внутрь здания и оказались в просторном холле. Первое, что они увидели, — это статуя Будды прямо напротив входа. Над лестницей, ведущей наверх, в кабинет хозяина клуба, висели массивные часы в резной деревянной оправе. Направо от гардероба широкий коридор вел  в ресторан, а в левой части здания, в бывшем производственном цехе, размещался зал ночного клуба со сценой, выступающей почти до средины зала. Интерьер был выполнен в духе таинственного и мрачного средневековья, с огромной люстрой посредине, напоминающей корону английских королей. Стены были отделаны натуральным деревом и камнем и украшены скрещенными мечами, а деревянные балки и столбы искусственно состарены. В зале стояли массивные столы, изготовленные по специальному заказу, и такие же стулья. На противоположной от сцены стене, в большом проеме, стоял рыцарь с алебардой.

Степан и Жанна прошли в зал и заняли столик, указанный в билете. Вокруг  сидели вызывающе одетые девицы и молодые, коротко стриженые парни, все, как один, одетые в кожаные пиджаки, и потягивали пиво.

— Степа, а мне здесь нравится. Сюда стоило прийти только ради того чтобы посмотреть интерьер, — оглядывая зал, сказала Жанна.

— Да, оформлено со вкусом. Первые полгода после открытия горожане только ради этого и ходили сюда. В городе  почти все квартиры и загородные дома местных бизнесменов и чиновников отделаны в таком же духе. Директор металлургического завода только на изготовлении мечей, похоже, заработал целое состояние.

— Что будете заказывать? — спросила, глядя на Степана, подошедшая к столику молоденькая девушка в короткой юбке, белой блузке и голубом фартучке.

— А можно посмотреть программу на вечер? — попросила Жанна.

— Программа есть, но она держится в секрете. У нас в клубе так принято,  — ответила официантка.

— А меню у вас тоже держится в секрете? — улыбаясь, поинтересовалась Жанна.

— Я могу назвать то, что у нас имеется, — переводя взгляд на Жанну, сказала официантка.

— Степан, я есть не хочу.

— Принесите нам бутылку хорошего сухого вина и фрукты, — заказал Степан.

Вдруг верхний свет потух, сцена осветилась софитами, заиграла легкая ритмичная музыка, и на сцену вышли танцовщицы в прозрачных одеждах. Он пытались изображать страсть, ритмично взмахивая руками и двигая в такт музыке бедрами и животом. Их танец продолжался довольно долго и начинал навевать скуку. Вдруг так же неожиданно музыка прекратилась, и девушки удалились со сцены. На сцену выскочил молодой человек в разрисованной майке с микрофоном в руке и истошно закричал: “А теперь сюрприз: живая музыка, живой звук и живой исполнитель. Группа “Планета икс” приветствует вас!” Зал взорвался громом приветственных криков и аплодисментов. На сцене появились четыре молодых человека, одетых, как панки, и сразу начали играть, а конферансье снова завопил: “Встречайте, самая популярная и любимая группа “Планета икс” сегодня исполняет только для вас!” Зал снова взорвался криками и аплодисментами. Степан наклонился к Жанне и громко сказал:

— После такого развлечения неделю чумной ходить будешь.

Жанна улыбнулась в ответ, кивнула головой и так же громко сказала:

— И все-таки давай послушаем.

Резко забухала бас-гитара... Ей так же резко и отрывисто ответил синтезатор, заныла и застонала соло-гитара. Юнец с нечесаными волосами широко расставил ноги и, наклонившись в зал, стал громко выкрикивать: “Среди ублюдков шел артист, в кожаном плаще мертвый анархист. Крикнул он: “Хой, челюсти долой! Трупов вел он за собой…” При этом юнец скакал по сцене, как горный козел, и дергался, словно эпилептик. Вторая песня была в том же ритме и с подобным текстом: “В шуме воды мне послышались чьи-то шаги. Я у себя упыря на пороге увидел. В правой руке держал он бутылку вина…” Юный исполнитель с таким ожесточением произносил слова, как будто отдавал команды. Возле самой сцены группа молодых парней и девушек самозабвенно танцевала непонятный танец, а некоторые еще и подпевали.

Музыканты исполнили еще четыре песни. Степан уже не различал слов, а слышал  только сплошной шум, похожий на звук реактивного двигателя.  После окончания каждой песни весь зал гремел и сотрясался так, словно через него пробегало стадо ревущих слонов. У Степана заболела голова, и ему захотелось поскорее убежать от этого угнетающего шума. Наконец музыканты ушли на перерыв. Степан, низко наклонившись к Жанне, громко сказал, так как не слышал своего голоса:

— Я уже основательно отдохнул, может, нам уйти?

— Подожди еще самую малость, вот-вот начнется новый номер, — попросила Жанна.

Степан ее не расслышал, но просьбу понял, прочитав скорее по губам. Свет снова притух, и в свете софитов появилась полуобнаженная девушка с развитым бюстом и стройными ногами. Она томно двигала руками, вращалась, запрокидывая голову, вокруг металлического шеста, раздвигала ноги и крутила задом, пытаясь,   свои действия, согласовывать с ритмом играющей музыки. Покружившись с минуту, девушка скинула бюстгальтер и начала усиленно трясти грудью. Зал завыл и затопал. Затем она упала на сцену и стала стягивать трусики, извиваясь, как рыба.

Степан наклонился к самому уху Жанны и умоляющим голосом попросил:

— Давай уйдем. Я уже не могу смотреть на это зрелище.

Жанна, не говоря ни слова, встала, и они, лавируя между столами, стали пробираться к выходу.

— Ух! — облегченно выдохнул Степан, когда они оказались на улице. — Бал здесь правит сатана. Поехали ко мне домой.

— Приглашаешь? — глядя в глаза Степану, спросила Жанна.

— Умоляю!

— Тогда лови машину.

Степан махнул рукой проезжающим “Жигулям”. Машина резко затормозила.

— На улицу Промышленную за сто рублей довезешь?

— Садитесь, — сказал водитель.

Как только они сели в машину, водитель резко рванул машину с места и помчался, не разбирая колдобин, как будто за ним гнались черти.

— Вы куда-то торопитесь? — поинтересовался Степан.

— Нет. Куда мне торопиться заполночь?

— Может, вы гонщик? — уточнил Степан.

— Нет, просто привык так ездить. У нас в городе, если будешь ползать, ничего не заработаешь, одни расходы будут.

— Давайте все-таки  спокойнее поедем. Хотелось бы доехать живыми и здоровыми, — попросил Степан водителя.

Через двадцать минут они уже входили в квартиру Степана.

— Вот так я и живу, — смущаясь и испытывая неудобство, за свою пустую и неуютную квартиру, сказал Степан.

— Ты живешь по-спартански, и это мне нравится, а главное, есть диван и стол. Что еще для счастья творческому человеку надо, и не смущайся, пожалуйста,  не старайся выглядеть другим,  — проговорила Жанна, вглядываясь в глаза Степану, и, сделав паузу, добавила: — Тебе стоило бы смущаться не пустой квартиры, а набитой всяким барахлом.

— Спасибо. Только у тебя, я думаю, квартира упакована по полной программе, со всевозможными уютными уголками для неги и отдыха.

— Я женщина, и мне простительно.

Степан прошел на кухню, достал из холодильника вино и сыр, взял стаканы и вернулся в комнату.

— Вот все, что у меня имеется, — ставя на стол бутылку и стаканы, сказал он.

— У тебя имеется кое-что более ценное, но ты это скрываешь, — улыбаясь, проговорила Жанна.

— Не мне судить и оценивать.

— Я уже оценила по достоинству.

Степан разлил вино и нарезал сыру.

— О, я вижу, у тебя есть музыкальный центр, а мы сидим без музыки.

— Это единственная стоящая вещь  в  моей холостяцкой квартире. Остатки былой роскоши. Что бы ты хотела послушать?

— Что-нибудь спокойное, можно из классики.

— Тогда будем слушать Свиридова, или давай я поставлю “Мазурку”  Шопена —   перебирая компакт-диски, предложил Степан.

— Лучше Свиридова, и хорошо бы — “Метель”.

Степан поставил нужный диск, и по комнате разлилась прекрасная мелодия, несколько таинственная и напряженная.

— Ты чувствуешь, какая большая разница между тем, что мы слушали в ночном клубе, и что звучит сейчас. И как по-разному она действует на людей — там подавляет, изматывает, истощает; а эта одухотворяет, возвышает, склоняет к размышлениям. Вообще, я бы хотел заняться изучением воздействия музыки на сознание человека. Это такая богатая почва для творчества.

— Степа, какой ты неисправимый романтик. Стоит только убрать «если бы» да «кабы», тогда все само собой и решится.

— Жанна, перестань издеваться. Да,  я простоват и провинциален, но не глуп.

— А как раз мне в тебе и нравится простота и романтизм, — легко поглаживая  его по руке, как бы успокаивая, ответила Жанна.

— Ты знаешь, Жанна, если бы я сейчас попытался выразить в словах все, что испытываю в данный момент, то никаких слов бы не хватило.

— Вот так всегда: не успел еще насладиться, а уже надо поделиться, рассказать всему миру. Наслаждайся! Весь мир в твоих руках. Хватит мечтать… 

Степан уже лежал под одеялом, когда в комнату вошла обнаженная Жанна.

— Постой,  прошу тебя! Хочу рассмотреть тебя хорошенько… запечатлеть в своем сердце.

Жанна  с удивлением посмотрела на Степана.

— Все? Я могу лечь?

— Да,  и как можно быстрее.

— Какая нежная у тебя кожа, — легко поглаживая грудь Жанны, произнес Степан и почувствовал, как откуда-то из потайных уголков тела стала нарастать волна возбуждения. Степан слегка прикусил мочку ее уха.  Жанна повернулась к Степану и встретила его губы. Страсть обрушилась на них, словно водопад, и опустошила их, закружив в своем водовороте...

— Жанна, как хорошо, что ты есть! Мне трудно представить твой отъезд. Как все хорошее быстро кончается.

— Но ведь я уезжаю всего лишь в Москву.

— Москва! Для меня это как другая планета.

Уже засыпая, Степан подумал: “А ведь это, похоже, наша последняя ночь”.

[Klark]

Глава 6. Шаги на ниве созидания
К добру и злу постыдно равнодушны,

В начале поприща мы вянем без борьбы;

Перед опасностью позорно-малодушны,

И перед властию — презренные рабы.

М. Ю. Лермонтов. “Дума”

В среду Сергей Сергеевич Пупков, как уже было отмечено ранее, посвящал свое рабочее время составлению указов и постановлений. В этот день Сергей Сергеевич приезжал на работу в наилучшем расположении духа и вдохновенно приступал к работе.

Кое-кто догадывался о причинах такого вдохновения,  например, секретарша Клара Слимовна, но она не раскрыла бы эту тайну даже под пытками, по крайней мере, она так думала. Не знали, но догадывались многие сотрудники мэрии и, исходя из своих догадок, планировали свои действия. Необходимые для подписания документы начальники отделов приносили именно в среду утром, так как в среду утром Пупков мог подписать даже собственный некролог.

Единственной, кто не знал, чем занимается Сергей Сергеевич на своей загородной резиденции в ночь со вторника на среду, — это его супруга. Она верила, или хотела верить, что ее муж встречается с важными людьми для обсуждения важных вопросов, своеобразная встреча без галстуков, в интимной обстановке. Сергей Сергеевич действительно проводил время в интимной обстановке со своей новой и привлекательной любовницей. Это была роскошная молодая девица из ночного клуба “Чарка”, случайно замеченная Сергеем Сергеевичем на одной из презентаций и представленная хозяином как перспективнейшая в городе фотомодель.

Молодая девушка смотрела на Сергея Сергеевича, как на божество, ведь это был не простой смертный гражданин, а настоящий мэр. Сергея Сергеевича это умиляло и радовало. Он любил покровительствовать, особенно молоденьким девушкам с красивой грудью. К сожалению, все проходит гораздо быстрее, чем хотелось бы. Уже через месяц у девушек исчезало восторженное обожание. Если сначала девушки умело изображали восторги с оханьем и аханьем, то со временем им это надоедало, и они уже не так восторженно изображали любовь. К тому же во время сильного возбуждения Сергей Сергеевич издавал смешные звуки, что-то вроде похрюкивания, что очень веселило девиц и раздражало Сергея Сергеевича.

Но в прошедшую ночь полногрудая красавица вела себя отменно, так как ей очень хотелось ездить на красивой машине. К утру, измотав уже не молодого и с одышкой мэра, она сумела убедить Сергея Сергеевича, что за проведенный с ним месяц она лучше узнала его и еще больше полюбила, но все портит отсутствие собственной машины. И если он выполнит ее маленький каприз, то ее любовь просто не будет знать границ и он испытает такое блаженство, какое навряд ли кто из смертных испытывал.

Сергей Сергеевич, не ожидавший такого напора и такой активности, поддался и готов был выполнить ее просьбу, хотя и подумывал: “Если я буду делать такие подарки, то скоро и сам нищим стану ”.

   - А какую машину ты желаешь? - спросил он свою миловидную  девушку. 

  - Я хочу белый кабриолет, желательно марки «Мерседес». Я прямо сгораю от желания проехать за рулем белого кабриолета на виду у всего города, пусть все от зависти умрут… особенно мои подружки.

- Не такая уж и маленькая просьба. Я ведь не банкир  и не волшебник, а всего лишь мэр города.

   - Ну, котеночек… надеюсь у тебя найдутся деньги сделать счастливой  свою кошечку, а уж она тебя отблагодарит.

 - Все будет зависеть от того, как  станет вести себя кошечка.

 -  О! Я подарю тебе не земные ласки.

  - Я подумаю,  - многозначительно ответил Пупков.

И действительно, Сергей Сергеевич очень сильно задумался, когда ехал в мэрию, но не о просьбе любовницы, а о банке. “Хорошая идея заиметь свой банк, и как это я раньше не подумал? Столько лет при власти, столько денег прошло, и почти все мимо. Нет, это дело откладывать нельзя”.

Приехав в мэрию, Пупков первым делом дал распоряжение начальникам юридического и финансового отделов подготовить всю необходимую документацию для открытия муниципального банка. Затем позвонил брату на завод и попросил срочно приехать к нему, вместе с сыном Антоном, для обсуждения важного дела. Вызвал Клару Слимовну и дал распоряжение подготовить постановление об открытии муниципального банка.

Через час брат Николай вместе с сыном сидели уже в кабинете мэра.

— Николай, — обратился Сергей Сергеевич к брату, — ты когда-нибудь задумывался об учреждении своего банка?

— Да где же столько денег взять, Серега?

— Вот… до сегодняшнего дня я так же думал, но, похоже, что ошибался. В общем, я предлагаю открыть банк, где учредителями будут мэрия, твой завод и фирма Антона.

— Сергей, а ты знаешь, что финансовое положение завода в плачевном состоянии?

— А что так?

— Некоторые строительные фирмы в нашем городе отказались от продукции нашего завода. Говорят — дорого. Крупных подрядов от мэрии в этом году нет, все какие-то незначительные, не дающие значительного дохода.

— Это не проблема. У нас достаточно рычагов воздействия на строптивых и тех, кто не желает с нами работать. А вот с подрядами пока придется подождать, только в следующем году будет серьезный заказ, если, конечно, меня выберут мэром на следующий срок.

— А как у тебя идут дела, Антон? Как там твое торгово-промышленное предприятие “Карбункул”?

— У меня Сергей Сергеевич все хорошо,  спасибо вам за помощь. Если вы хотите узнать мое мнение насчет банка, то я обеими руками за его открытие. Только в настоящее время в банке “Кубышка” находится около ста пятидесяти миллионов рублей моей фирмы.

— Сергей, а что это дело нам даст? Все-таки, может, не распыляться? Лично у меня нет четкого представления о банковском деле.

Сергей Сергеевич пристально глядел на брата, нервно постукивая авторучкой по столу.

— А ты и не будешь заниматься этим. Для работы мы пригласим специалистов, вот пусть они, эти умники, и работают, а мы просто будем контролировать их, и проверять   с помощью аудит-компании.

Свой банк может дать очень и очень многое, брат.  Во-первых, от своих денег мы будем получать проценты, и совсем не те, какие сейчас нам дают другие банки. Во-вторых, все коммунальные платежи мы направим через свой банк, а проценты за обслуживание пойдут банку. В-третьих, бюджетные деньги мэрии будут размещаться в нашем банке и, соответственно,  будут приносить нам доход. В-четвертых, кредиты для собственных предприятий.  Да мало ли возможностей открывается…   Сейчас мы задержали заработную плату учителям и врачам, а толку с них мало, деньги крутятся в чужом банке… приходится делиться… А так положили в свой банк, и получай себе проценты, да еще и кредит можно выделить на выплату заработной платы. Ты понял? Им же причитающимися деньгами  их же и кредитовать. Там, глядишь, и народ со своей копейкой потянется, а процент по вкладам у нас меньше, чем инфляция, вот мы и будем размещать эти деньги, с процентами естественно. Получим лицензию на операции с валютой, а это еще дополнительные доходы. И потом, льготные кредиты для депутатов позволят протащить через нашу Думу любое выгодное нам решение.

— Зарабатывать на кредитах —  это хорошо, но есть проблема невозвратных кредитов.

— Об этом можешь не беспокоиться. Возврат кредитов я беру на себя. Если кто-то не вернет кредит вовремя, то и бизнеса никакого у него в этом городе не будет.

— Теперь начинает вырисовываться картина.

— Отец, дядя Сережа прав. Нам необходимо было еще раньше открыть свой банк, — вступил в разговор Антон.

— Ничего, Антон, мы своего не упустим. Будет у нас свой банк. Документы для открытия должны быть готовы через десять дней. Свяжитесь с нашим юристом, он вам скажет, что необходимо от вас.

— Сергей Сергеевич, — позвонила секретарша, — через двадцать минут подъедет Владислав Тихонович Торопыгин, просил принять.

— А попробуй ему откажи, — буркнул Пупков. — Ну, все вроде бы обсудили…   Николай, не забудь дать список предприятий, которые не берут твою продукцию.

 

Владислав Тихонович Торопыгин был назначен начальником управления ФСБ города два года назад. Перевели его из Москвы за нарушения по службе. Ходили слухи, что его группе контрразведчиков было поручено вести слежку за иностранным дипломатом, но они его упустили, а эту операцию держал на контроле первый заместитель руководителя ФСБ. Вот  за это и оказался Торопыгин в Чуханске.

Сразу по приезде он активно включился в работу, не спал ночами, сам придумывал операции по раскрытию шпионских сетей и сам же в них участвовал. Но при  этом все не расставался с мыслью отличиться, поймав шпиона. Но совершить такое геройство в городе Чуханске ему не удавалось, и не потому, что шпионы были хорошо законспирированы, а просто их в этом городе отродясь не водилось.

Иногда Вячеслав Тихонович, наблюдая из окна кафе или с автобусной остановки за выбранным им объектом, с сожалением думал:  “Хорошо было чекистам в тридцатые годы, можно было самому придумать заговор или, на худой конец, шпиона, а потом его и раскрыть, вот карьера тебе и обеспечена. А что теперь — найди, выследи, поймай, а потом еще в суде докажи, что он шпион, как будто по лицу не видно...”

За прошедшие два года Вячеслав Тихонович так себя и не проявил. С мэром и другими руководителями в городе держался сдержанно и подчеркнуто вежливо. Поэтому Сергей Сергеевич сейчас и ломал голову, зачем Торопыгин решил встретиться с ним: “Да, темная лошадка этот Торопыгин. Ходит, высматривает, вынюхивает, похоже, уже несколько чемоданов компромата на меня собрал, хотя и побаивается, знает, что у меня в верхах поддержка есть, — расхаживая по кабинету, думал Пупков. — Конечно, работники ФСБ “крышуют” в городе. Типография работает под ними, и завод по переработке цветных металлов тоже, это точно. Как они ловко этот заводик у меня перехватили. Не успел бумаги приготовить, а они уже все руководство сменили и своих людей поставили”.

— Сергей Сергеевич, — раздался звонкий голос Клары Слимовны, — Вячеслав Тихонович подошел.

— Пригласите его Кларочка, да чайку нам сделайте.

Торопыгин вошел в кабинет мягко, как будто крадучись, поздоровался.

— Здравствуйте, Вячеслав Тихонович. Очень рад вас видеть у себя. Вы, я смотрю, все мэрию стороной обходите, а ведь мы общее дело делаем, так сказать, служим Отечеству.

— Сергей Сергеевич, вы знаете типографию “Пилот”, расположенную в здании, что находится на улице Заезжей, пятнадцать, которая принадлежит Кучеренко, — сразу начал говорить о деле Торопыгин, не пускаясь в  пустые разговоры. 

— Да. Конечно, знаю.

— Типография расширяется, и Кучеренко хотел бы занять все здание, то есть и ту часть, где располагается торгово-промышленное предприятие “Карбункул”. Он готов выкупить вторую половину за разумную цену.

— Вячеслав Тихонович, вопрос серьезный,  мне надо подумать, переговорить с руководством компании “Карбункул”.

— Переговорить надо, да только решение данного вопроса желательно не затягивать… время не терпит, — сказав это, Торопыгин встал и, попрощавшись, вышел.

После ухода Торопыгина Сергей Сергеевич еще долго сидел за столом, обдумывая сложившуюся ситуацию: “Придется помочь этому Торопыгину. Все-таки он отправляет оперативные докладные в Москву о положении дел в городе, и ссорится мне с ним совсем ни к чему. Да! Теперь уже ясно, что крышуют, но делают это, в отличие от милиции, грамотно, не придерешься”. Так и не придя к определенному решению, он отложил его на завтра и отправился домой.

 

По замыслу Степана Кочергина, этот день должен был сыграть огромную роль в его жизни и в жизни города Чуханска. Выходил первый номер газеты “Новости бизнеса”. “Это будет новая газета во всех отношениях”, — упрямо твердил Кочергин. Принцип, который Степан провозгласил для всего коллектива редакции, — это объективность и еще раз объективность. В разговоре с Помяловским Степан выпуск первого номера даже сравнил по силе влияния на горожан с запуском первого спутника Земли. Людям свойственно преувеличивать свою роль в истории. Вот и Кочергин верил во всепобеждающую силу человеческого разума, может быть, даже сильнее, чем в свое время Просветители.

Утром, заглянув в почтовый ящик, Степан обнаружил письмо от судебных приставов. “Работает машина, — зло подумал Степан. — Придется искать угол, а квартиру как пить дать заберут”.

Проводив Жанну, Степан отправился в редакцию газеты. Все сотрудники были на месте, и каждый занимался своим делом.

— Игорь Андреевич, вы созванивались с типографией? — обратился он к Помяловскому.

— К концу рабочего дня весь тираж газеты будет отпечатан, — ответил тот.

— А в какой стадии материал для второго номера?

— Сегодня отредактируем, и к обеду завтрашнего дня будет сверстан.

— Я бы хотел его еще раз просмотреть, — попросил Степан.

Кочергин дочитывал материалы для последней страницы и собирался уходить, когда раздался звонок. Звонили из типографии с сообщением, что у них возникли какие-то трудности, и они не могут вовремя выполнить заказ. “Ну, начинается! Вот так всегда. Ничего у нас не могут сделать без трудностей”, — подумал Степан.

— Игорь Андреевич, вы тут заканчивайте со вторым номером, а я поеду в типографию и разберусь на месте, что у них там за трудности возникли. Не хотелось бы оправдывать задержку номера всеобщим разгильдяйством.

Вторую половину дня Кочергин провел в типографии, стоя над душой у главного инженера и заставляя его реагировать на малейшие неполадки и остановки. Степан своего добился: тираж первого номера газеты был отпечатан, чтобы завтра поступить в продажу.

Вернувшись в редакцию, он никого не застал. Рабочий день закончился, и сотрудники разъехались по домам. На столе его лежала записка от Жанны: “Уезжаю сегодня. Срочно вызвали в Москву. Поезд отправляется в восемнадцать часов. Жанна”.

Степан не сразу понял прочитанное, и перечитал  еще раз. Взглянул на часы, вышел из редакции и пошел по улице, предаваясь своим мыслям. Город жил своей жизнью. Люди спешили по своим делам. У киоска на остановке молодые ребята пили пиво и о чем-то громко разговаривали. Из-за поворота выскочил “Мерседес” с тонированными стеклами и, распугивая пешеходов, помчался в сторону центра.

“Жаль, что не успел проводить ее. А может, так оно и лучше, — думал Степан. — Легче перенести расставание. Все равно это должно было произойти. Да! Невеселая получается жизнь: Жанна уехала, из квартиры скоро выгонят, а если еще и выпуск газеты не удастся наладить, то пиши пропало. Жить в общежитии, искать работу и перебиваться случайными заработками…”

Уже в который раз перед ним вставал вопрос, который Степан все никак не мог для себя решить. Почему нет возможности жить счастливо? Честно трудиться, получая за свой труд достойную оплату, не лгать и не раболепствовать, радоваться простым и приятным мелочам, не пытаясь выглядеть лучше, чем ты есть. В чем или в ком причина? И не находил четкого и ясного ответа.

Вечером к нему заехал Валентин, чтобы отметить выход первого номера газеты. Он, как всегда, был в отличном расположении духа.

— Ты что  такой грустный, старик? Посмотри, какой коньяк я привез. Сегодня радоваться надо. Завтра газета уже будет в продаже.

— Рано радоваться, Валентин. Будем радоваться, когда наша газета превратится в самостоятельное и прибыльное предприятие.

— Что за пессимизм? Спрос на газету будет, если вы ее сделаете интересной и необходимой, как утренний чай. Ты сомневаешься сам в себе?

— И в себе тоже. Не сомневаются только идиоты.

— Ладно, Степан. Давай выпьем за успех, а он нам еще ой как пригодится.

— Ты провожал Жанну с Александрой?

— Да. Все отлично.

— Что отлично?

— Я говорю, отлично, что уехали. И результаты проверки удовлетворительны.

— Что-то я не пойму тебя, Валентин? О какой проверке ты говоришь?

— Степан, я же тебе говорил, что они приехали в составе комиссии, с проверкой.

— И что?

— А то! Если ты думаешь, что я случайно с ними познакомился и увлекся, то ошибаешься. Мой старый знакомый из этого самого казначейства, Стас Стойкович, да ты его должен знать,  попросил меня поближе познакомиться с членами комиссии и по возможности повлиять на результат проверки. Извини, старик, но раньше я тебе не мог этого сказать.

— Спасибо, что хоть сейчас сказал. И что, повлиял? — зло спросил Степан. — А ты подумал о наших отношениях с тобой? Я ведь теперь всякий раз буду думать, что ты меня втемную используешь. Кредит доверия имеет свойство заканчиваться.

— Степан, ну а если бы ты меня попросил о такой деликатной услуге?

— Я, Валентин, преступлений не совершаю и подлыми делами не занимаюсь,  поэтому таких услуг мне не требуется.

— Вот, я уже и подлецом оказался.

— Нет, Валентин, ты пока еще никакой. Может быть, ты всю жизнь проживешь никаким. Поставь тебя делать добро, ты будешь делать добро, конечно, если тебе это будет выгодно, а поставь делать зло, ты и его сотворишь. Основной движущей силой для тебя служит выгода, нажива, и это приведет тебя в лагерь тех, кто творит зло. Ведь делать добро — это не всегда выгодно в материальном плане, хотя и необходимо для сохранения души. А душа наша есть источник счастья, радости и любви. Погубишь душу, и не будет в тебе ни любви, ни счастья, к чему тогда и ради чего вся эта суетная жизнь? Ты, Валентин, не обижайся на мои слова. Я так думаю и не считаю нужным это скрывать.

— Спасибо за откровенность, Степан. Но, на мой взгляд, в жизни необходимо больше дел и меньше философских рассуждений. Давай выпьем, за откровенность, да я буду двигаться домой.  И, пожалуйста, Степа, избавь меня от своих сентенций.

— Дело делу рознь, а слово — это уже есть дело.

— Но сейчас, я надеюсь, мы делаем доброе и необходимое дело, за которое я попаду в рай? — с улыбкой спросил Валентин.

— Время покажет. Только рай и ад люди творят сами и на земле. Или позволяют другим это делать, когда сами пассивны и безразличны.

— Вот и прекрасно. Тогда я отчаливаю.

— Подожди, Валентин. Меня скоро из этой квартиры выставят. Ты не мог бы помочь мне подыскать жилье. На первое время меня бы устроила бы и комната в общежитии.

— Комнату я тебе найду, можешь не беспокоиться. Завтра же переговорю с директором завода и позвоню тебе в редакцию.

Проводив Валентина, Степан,   глядя на огни ночного города, еще долго обдумывал состоявшийся разговор.

 “Действительно, идет настоящая и повседневная борьба за души людей, но не между Богом и Дьяволом, а между самими людьми. Между теми, кто желает жить в лучшем обществе, и все делает для этого, и теми, кто стремится только к удовлетворению своих ненасытных и неестественных потребностей. Если из религии убрать мистику, то вполне можно найти зерно истины. И не надо пугать людей ужасами или прелестями загробной жизни, а привлекать возможностью счастливо жить сегодня, в этой жизни”.

[Klark]

Глава 7 Смерть Ступорова
     Уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и следуй за ним.

Псалтырь, 33/15

В четверг утром весь город потрясло сообщение о жестоком убийстве известного бизнесмена Леонида Андреевича Ступорова.

Это было не первое убийство в городе, и на городском кладбище существовала уже целая аллея, где были похоронены местные бизнесмены и боевики различных группировок. Поэтому ужаснуло не само убийство, то, с какой жестокостью оно было сделано. Тело бизнесмена так сильно изуродовали, что родственники узнали его только по особым приметам — по родимому пятну да по шраму на левом предплечье. Как установили эксперты-криминалисты, бизнесмена подвергли невероятным пыткам, а затем убили.

По поводу произошедших событий в городе существовало несколько версий. Среди рабочего люда ходили слухи, что бизнесмен перестал платить покровителям, за что и был убит. В среде местной интеллигенции поговаривали, якобы Ступоров перешел от одной группировки бандитов к другой, за что и поплатился. Единственными, у кого не было своей версии, — были органы внутренних дел.

Леонид Андреевич Ступоров был бизнесменом средней руки. Свою деятельность он начинал с комсомольских активистов, но на этом поприще особо себя не проявил, а может, просто не успел. За время работы в комсомоле Ступоров не раз бывал в заграничных командировках, а также имел возможность общаться с зубрами партийного руководства, что научило его разбираться в людях и четко отслеживать ситуацию.

С переменами в стране и приходом к власти  новых людей Ступоров сразу понял, что наступило его время. После открытия границ он одним из первых в Чуханске сориентировался и начал возить товары из-за границы. Дела пошли хорошо, и уже через полгода у него в обороте крутилось несколько тысяч долларов. Народ без разбора покупал импортные товары, правда, попервости больше из любопытства, чем из практических соображений, поэтому почва для развития его предприятия была обеспечена.

Предприятие набирало обороты, деньги шли в руки сами, и Леонид наконец почувствовал вкус к жизни. Вся его предыдущая жизнь показалась бессмысленным карабканьем вверх, сопровождаемым подобострастием и унижениями. Он как будто второй раз родился. У него развилось чувство собственного достоинства, которое теперь он нечасто встречал у окружающих его людей. Одеваться он стал только в фирменных магазинах, а обедать — в дорогих ресторанах. В его загородном доме, насчитывающем пятнадцать комнат, появились картины, роскошные вазы, ковры и даже книги. Перед домом у входа он установил статуи львов, так он видел в одном зарубежном фильме. Уборку в доме производила приезжающая на дом работница, а в саду работал садовник. Леонид стал подумывать,  не покопаться ли ему в своей родословной, может быть, там отыщутся дворянские корни. Ну, а если не найдутся, то можно и родословную подправить. Теперь за деньги все можно.

У Леонида Андреевича, в результате столь приятной жизни, четко обозначились демократические взгляды с несколько презрительным отношением к трудовому люду. Он не пропускал ни одних выборов и постоянно голосовал за демократов. Всех, кто не преуспел на ниве обогащения, Ступоров считал ленивыми неудачниками, не способными широко мыслить и активно действовать. На этой почве он разошелся со своим старым другом, работающим инженером на заводе, назвав его лохом, неудачником и реакционером.

Когда в городе внезапно появились фирмы, облапошившие горожан, раздав пустые бумажки взамен их денег, а потом так же внезапно исчезнувшие с огромными суммами, Ступоров был одним из немногих, кто восхищался ими.  Он даже сожалел, что сам не догадался провернуть эту аферу, хотя его дела и так шли очень хорошо. Буквально за два года работы свой первоначальный капитал Ступоров увеличил в десять тысяч раз. На одной из центральных улиц города он открыл магазин и приобрел с помощью   Пупкова, возглавлявшего в то время Комитет по управлению госимуществом,  цех по розливу водки. Теперь он мог себе позволить все, ну, или почти все, и этим очень гордился. Ему казалось, что этому счастью не будет конца.

Но  город Чуханск был не таким большим, чтобы в нем нельзя было не заметить новоявленного богача. К нему стали наведываться эмиссары из различных организаций и прелагать покровительство.

Особенность описываемого нами исторического периода в городе Чуханске заключается в том, что здесь произошло смешение нескольких исторических формаций, как, например, капитализма и рабовладения. В Чуханске делили не только собственность, но и людей, при этом не всех людей, а только тех, у кого была собственность. Если ты беден,  ты никому и не нужен. Но стоит завестись какой-то собственностью, как к тебе сразу проявляется интерес. Тебе начинают предлагать покровительство различные организации, которые часто бывает очень трудно разделить и понять, где государственные структуры, а где бандитские группировки.

Я всегда говорил, что у нас народ смышленый, не то, что итальянцы или англичане. Те бы никогда не додумались до такого. Вот хотя бы взять Цезаря или Августа, все рабов продавали, ведь никто из них не догадался делить людей сразу с имуществом. Не догадывались  взять  в рабы хозяина виллы, и пусть он тебе платит и сам же управляет своим хозяйством.

А англичане или американцы все капиталы делят, а потом сами и мучаются, управлять же надо. Нет, чтобы, как у нас, сделать: взял заводик вместе с учредителем, директором, управленцами и рабочими, установил таксу и живи себе хоть в Англии, хоть во Франции. Долго, видимо, им еще до такого понимания доходить придется. Мы-то ведь тоже не сразу дошли до этого, а только после того, как наши руководители пример показали, когда СССР разделили. Собралось несколько крупных, как они сами теперь об этом говорят, политических деятелей, не знаю, правда, по какому принципу они друг друга отбирали, и поделили СССР на республики, то есть каждому по стране. Это вам не заводик и не банк, а целая страна, со всеми заводами, банками, армиями, банями и людьми в придачу, вот и управляй. Ну, а если и управлять,  желания нет, то можно правительство назначить. Пусть оно управляет, а ты только спрашивай:  почему налогов мало собрали? Или: куда потратили бюджетные деньги? Или: почему рост производства такой медленный? И главное,  строго  спрашивать,  и чтобы во взгляде ни какого добродушия,  сущий лед. Ведь, всем известно, что  министры наши имеют привычку не выполнять указов. При этом в обязательном порядке все это необходимо проделывать перед телевизионными камерами, а потом народу показать, за такую строгость к правительству он его уважать будет. Народу нравится, когда хозяин с министрами строго себя ведет.

Вот когда разделили СССР, тут многие, в том числе и некоторые граждане нашего города, сориентировались. Конечно, масштаб поменьше, да ведь и запросы у наших скромнее будут,  за дело взялись лихо и быстренько все и всех поделили.

Сначала Леонид отнесся к предложениям эмиссаров довольно легкомысленно и даже снисходительно, но после того, как взорвали его новенькую машину, задумался. И подумав, согласился платить мзду обществу “Жертвы всех войн и несчастных случаев”, так как в его руководстве находился его старый знакомый, однокурсник по институту. О размере вознаграждения за покровительство договорились сразу, и Леонида данная сумма вполне устраивала. Ступоров надеялся, что это сумма вознаграждения, согласно договоренности двух сторон, будет величиной постоянной, и жестоко ошибся. Уже через два месяца размер ежемесячного платежа в одностороннем порядке был увеличен. Увеличение мзды объяснялось инфляцией и возросшими издержками самого общества.

Его старый знакомый, как оказалось, не имел в руководстве общества решающего голоса. Ступоров, немного повозмущавшись, вынужден был согласиться, боясь возможных осложнений. Но на этом дело не закончилось. Через пол года офис Леонида снова посетили представители общества и объяснили ему, что платить надо  еще больше, так как количество членов общества увеличилось, и все хотят кушать, а у некоторых имеются даже семьи. При этом, чтобы ему было легче принимать решение, намекнули, что у него тоже есть семья и о ней необходимо заботиться.

Просидев в размышлениях всю ночь, Ступоров решил сделать ход конем и на следующий день встретился с руководителем конкурирующей организации  “Политическое объединение культуристов”. Договариваться долго не пришлось, так как они, не имея других источников доходов, кроме поборов,  охотно приняли под свое покровительство нового бизнесмена и на первое время установили ему небольшую плату.

Переложив решение вопроса о  а покровительстве на руководство “Политического объединения культуристов”, Ступоров, забрав жену с ребенком, уехал отдыхать в Испанию.

Месяц, пока отсутствовал Ступоров, весь город Чуханск стоял на ушах. Боевики из организации “Жертвы всех войн и несчастных случаев” вели разборки с братками “Политического объединения культуристов”, пытаясь оставить за собой курицу, несущую золотые яйца, какой являлся для них Ступоров. В итоге длительных переговоров, в результате которых было сломано множество носов, пальцев, челюстей, рук и ног, достигли консенсуса, и ПОК, пожертвовав рюмочной на окраине города, заполучило Ступорова.

В Испанию ушла телеграмма, в которой Ступорову сообщалось, что он теперь находится под покровительством надежной организации и может смело возвращаться в город для занятий бизнесом. Ступоров сначала обрадовался, но, встретившись с руководителем ПОК, чуть не потерял дара речи. От него требовалось: во-первых, возместить все издержки противостояния; во-вторых, оплатить лечение нескольким десяткам боевиков; в-третьих, вернуть стоимость рюмочной; в-четвертых, увеличить сумму взноса. Такой ход событий его еще больше расстроил, и он стал думать, как перейти под покровительство органов внутренних дел.

Возможность встретиться с высокими милицейскими чинами скоро представилась. Ступорова успокоили и уверили, что все будет хорошо, а те, кому органы покровительствуют, чувствуют себя великолепно, и бизнес их успешно развивается. Бизнесмен, быстренько собравшись, прихватив жену и ребенка, отбыл на длительный срок в неизвестном направлении, а органы внутренних дел развернули в городе непримиримую борьбу с преступными сообществами. За короткий срок было арестовано и осуждено по разным статьям несколько десятков боевиков. Разгромлен ряд офисов, где собирались преступные элементы. Руководством ГУВД операция по борьбе с криминальными сообществами была признана успешной, и отдельные руководители даже получили награды и повышения по службе. Представители ПОК, не выдержав такого давления, поспешили заверить начальника ГУВД, что Ступорова Леонида оставят в покое.

Вернувшись в город, Ступоров первое время побаивался расправы и вел себя осторожно, можно даже сказать — затворнически. Все было тихо. Ступорова никто не тревожил и он, успокоившись, вернулся к своему привычному образу жизни. Он исправно платил своим новым покровителям и надеялся, что все неприятности остались позади.

Однако вскоре выяснилось, что новые покровители ничем не отличаются от предшествующих.    Запросы, вновь приобретенных покровителей, постоянно росли, в результате чего бизнес Леонида начал хиреть, что грозило разорением и банкротством. Привыкший к роскоши бизнесмен испугался, что совсем потеряет свой бизнес, и решил обратиться за помощью в ФСБ.

В течение недели он искал выход на руководство ФСБ, стараясь не привлекать внимания окружения и не дать повода для подозрений со стороны милиции. Наконец ему удалось выйти на одного из заместителей начальника ФСБ и договориться о встрече.

Встреча происходила в неприметном загородном домике, в пригороде Чуханска, и продолжалась довольно долго. В полночь, довольные результатами встречи, стороны разъехались. Утром Ступоров вместе с семьей улетел отдыхать в Мексику, а спецслужбы занялись искоренением коррупции в органах внутренних дел. Они провели расследование деятельности одного из заместителей начальника ГУВД и выявили массу злоупотреблений и недостатков в работе. Двоих следователей уволили из органов за превышение полномочий, а начальника следственного отдела понизили в должности и звании. Оперативники ФСБ убедили руководство ГУВД в неправомерности своих претензий к предпринимателю Л. Ступорову. Сам Ступоров, счастливый и отдохнувший, вернулся из Мексики и еще полгода успешно занимался делами, пока не произошли эти страшные события.

 

  Пупков, получив сообщение о злодейском убийстве Ступорова,    был сильно разгневан. Он лично знал Леонида и даже имел с ним некоторые дела, особенно удачной была продажа цеха по розливу водки. Пупков отложил свой утренний объезд города, который он проделывал каждый четверг, и назначил срочное совещание руководителей силовых ведомств.

“Скорее всего, Ступоров сам виноват, но я должен был знать, что происходит в городе, еще до убийства.  Похоже, со мной перестают считаться.  Не задумали ли они убрать меня с поста мэра? Возможно, в определенных кругах назревает заговор!» — раздумывал Пупков, на пути в мэрию.

В этот день он так решительно шел по коридорам мэрии, что сотрудники при виде его разбегались по кабинетам. Казалось, он сейчас начнет метать молнии. Проходя через приемную, Сергей Сергеевич отдал распоряжение секретарше с таким видом и таким голосом, что у нее возникли дрожь в ногах и помутнение в голове. После этого Клара Слимовна полчаса находилась в полуобморочном состоянии, и все пыталась вспомнить распоряжение мэра.

Совещание у мэра было непродолжительным, но бурным. В приемную доносился шум голосов, в котором слышны были то  крики, то возмущенный ропот. По сути, это был очередной спектакль, на котором выяснялась значимость каждого из присутствующих.

После совещания Пупков попросил задержаться руководителя ГУВД Раиля Мутазарова.

— Раиль Маратович, как так получается, что в городе происходят серьезные события, а я и не в курсе? — приблизившись к лицу Раиля,    спросил Пупков. — Вы ведь неглупый человек и прекрасно должны понимать, что если на предстоящих выборах меня не выберут, то и вам недолго сидеть в кресле руководителя.

— Сергей Сергеевич, Ступоров неправильно себя повел. Все бегал от одних к другим. Вот и добегался,  — ответил Мутазаров.

— К розыску преступников подключить самых опытных следователей и сообщать о результатах работы каждый день. А судить о виновности не вам, вы еще не выяснил обстоятельств дела.

После ухода Мутазарова Сергей Сергеевич задумался. Сложившаяся ситуация стоила того, чтобы попытаться спрогнозировать всевозможные последствия.  Из произошедших событий можно было извлечь немало полезного и для себя. 

За пятнадцать минут до начала рабочего дня Степан был уже в редакции. Он с нетерпением ждал сообщений о продажах газеты и звонков читателей. Но звонков не было, и Кочергин начал просматривать материалы для третьего номера. Материал ему понравился, но его не устраивала статья Содомской, о положении на заводе по переработке цветных металлов. Кочергин встал из-за стола и прошел в соседнюю комнату.

— Василиса Павловна, — обратился Степан к Содомской. — Я бы хотел, чтобы вы переделали статью о заводе. Меня многое не устраивает. Во-первых, наша газета не рупор директоров заводов, чтобы их нахваливать лишь за то, что они директора; во-вторых, отсутствует оценка реального состояния дел на заводе; в-третьих, на заводе кроме директора существует еще технический персонал и рабочие, а их мнение в вашей статье вообще отсутствует.

— А вы, Степан Петрович, считаете, что статья может быть нейтральная? Я привыкла давать оценку работы руководителей предприятий.

— Но как можно давать оценку руководителю, не зная реального положения дел? Я считаю, что вам необходимо переделать статью. Поезжайте на завод, соберите  больше материала. Узнайте, как платятся налоги и заработная плата рабочим, выясните экологическую ситуацию вокруг предприятия, какой процент капитализации, а в понедельник мы вместе сядем и доработаем статью. Надеюсь, мы договорились?

— Да, Степан Петрович. Я постараюсь.

После обеда позвонил Валентин. Оказывается, он уже договорился насчет комнаты в общежитии опытного завода. Степан записал адрес и фамилию коменданта и, закончив дела в редакции, отправился смотреть, где ему предстоит жить какое-то время.

Общежитие находилось довольно далеко от центра города, и добираться пришлось долго, на стареньком громыхающем трамвае. Трамвай снаружи был весь изрисован рекламой и обклеен рекламными листками внутри.  Купите, приобретите, сделайте это, сделайте решительный шаг, пора менять, настоящие мужчины пьют это, настоящие женщины имеют это, — призывали все эти листочки. Примерно через час Степан добрался до места.

Здание общежития и прилегающая территория произвели на него удручающе впечатление. Четырехэтажное, серое здание представляло из себя коробку с ровными рядами окон и единственным входом с разбитыми ступеньками. Вокруг лежали горы мусора, а прямо перед крыльцом, похоже, еще зимой, выкопана траншея, возле которой лежали трубы и кучи кирпича. Успокоив себя тем, что это ненадолго, он толкнул обшарпанные двери и вошел внутрь общежития. Перед ним открылся  небольшой холл с турникетом и будочкой, где сидела пожилая женщина.

Здравствуйте, я бы хотел увидеть Антонину Павловну, — обращаясь к женщине, спросил Степан.

— Коменданта, что ли? – спросила вахтерша, и, открыв турникет,   пояснила, -  первая дверь направо по коридору.

Комендантом оказалась полная женщина бальзаковского возраста с миловидными чертами лица. Поздоровавшись и представившись, Степан спросил:

— Антонина Павловна, вам звонили по поводу комнаты для Кочергина.

— Да, звонили, — низким голосом ответила комендант и, внимательно оглядев Степана, сказала: — Пойдемте, я вам сразу покажу комнату, а по пути расскажу порядок проживания и оплаты.

Общежитие было старого типа, с длинными коридорами через все здание, одним общим на весь этаж туалетом и умывальником. Комнаты располагались по обе стороны от коридора и походили на пеналы для хранения вещей или на тюремные камеры, если на окна поставить решетки. Степан хоть и не жил в таких общежитиях, но, работая в газете, повидал немало. Он только удивлялся тому, как людям, живущим семьями,  по пять человек  в  комнате,  на двенадцать—пятнадцать метров, удавалось сохранять человеческий облик.  Как можно было слушать всю эту дребедень, которую им забивали в голову чиновники и их идеологи, и не сорваться, не взять в руки дубину и не начать крушить все подряд.

— Антонина Павловна, что за странный запах стоит в коридорах?

— Это у нас в двух комнатах китайцы живут, которые на рынке торгуют. Они постоянно какую-то гадость готовят, дышать бывает невозможно, хоть в окно выпрыгивай. Я их уже не раз предупреждала, но они, как бараны, уперлись и жарят, и жарят, и жарят. Недавно хотела их выселить, так чуть сама работы не лишилась. Директор завода приезжал лично и полчаса меня отчитывал за этих китайцев. Что ему дались эти китайцы?

Комната, предназначенная Степану, ничем не отличалась от других, кроме разве что люстры с тремя плафонами да свежевыкрашенного подоконника. В ней был встроенный шкаф, окрашенный в темно-коричневый цвет, и панцирная кровать без матраца.

— Антонина Павловна, скорее всего, на следующей неделе я перееду, но хотелось бы еще узнать: вечером и ночью здесь сильно шумят?

— Бывает, но уж очень редко. На втором этаже участковый живет, и если кто разбалуется, то он быстро протокол составит и в участок отправит с нарядом.

Домой Степан возвращался на том же дребезжащем трамвае. По пути он разглядывал распустившиеся тополя, пытаясь отвлечься от мрачных мыслей, но это никак ему не удавалось: “Неужели для того, чтобы иметь всего лишь свой приличный угол, необходимо жертвовать многим: превратиться в зверя, рвать и метать, биться насмерть за кусок хлеба и потерять все человеческое?”.

 На остановке в трамвай вошли три девушки лет по восемнадцати, в джинсах и модных приталенных курточках, с открытыми бутылками пива в руках. Смеясь и громко разговаривая, они отхлебывали пиво прямо из горлышек.

 “Что это — смелость в поведении или отсутствие культуры? — задал себе вопрос Степан, глядя на веселую троицу,  и сам же себе ответил: — Скорее всего, смелость в виду отсутствия культуры”.

[Klark]

Глава 8. Принцип осуществления власти
Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?
Или какой выкуп даст человек за душу свою?

Евангелие от Матфея, 16, 26

“Работать надо, а не кивать на власть, тогда и жить хорошо будем. Власть — это вам не собес”.  Это распространенная среди чиновников Чуханска скороговорка. Произнесет эту скороговорку чиновник, и сразу все вопросы отпадают, так как все становится ясно и понятно. Власть работает, и вы должны работать. Власть — это не собес, правда, что  она такое — не уточняется. Если вы будете работать, то и власть будет жить хорошо, хотя и в данное время она на жизнь не жалуется.

Осуществление власти в городе Чуханске — один из самых сложных и запутанных вопросов, а отношение самих чуханцев к власти не поддается рациональному объяснению. Видимо, в городе Чуханске власть действует на граждан просто магически. Добился человек власти, значит, уже историческая личность, и не столь важно, как он ее добился и что сделал для народа, и вообще, способен ли данный человек что-либо делать.

Почти все Чуханские историки — а это известные в городе люди — в своих монографиях в основном описывают различных властителей и тиранов, а не историю развития производства или историю взаимоотношения народов. К тому же, чем больше властитель или тиран уничтожил людей, принес страданий и неудобств народу, тем больше о нем пишут. И пишут с удовольствием, смакуя каждый шаг этой, чаще всего, посредственной личности, скрывающейся порой за маской или личиной народного благодетеля. Редко можно найти властителя, который бы положительно повлиял на ход истории. Если что-то им и приписывают, то это необходимо было сделать еще вчера.

Система осуществления власти в городе Чуханске сильно запутана, и человек, заинтересовавшийся ею, проходит три этапа познания. Первый этап самый безболезненный и самый бестолковый. Создается впечатление вполне благополучного сосуществования народа и трех ветвей власти: законодательной, исполнительной и судебной. Хотя исполнительная власть и строится на множестве параллельных структур, представляющих интересы различных групп и борющихся за влияние на все остальные ветви, она на первый взгляд выглядит как единая система. Все как при любой другой демократической системе. Но это можно сравнить с дикарем, одетым во фрак, который и создает первое впечатление.

Идея о разделении властей, которую барон де Монтескье высказал более двухсот пятидесяти лет назад, в период развития капитализма в Европе,   в городе Чуханске как-то не прижилась.  Здесь все решается келейно.  Выборы в Думу зависят от исполнительной власти, как и назначение судей. Исполнительная власть, через своих представителей в Думе, принимает удобные для себя законы. Судьи, через систему оплаты и порядок назначения, зависят как от исполнительной, так и от законодательной власти. А так называемая четвертая власть, то есть средства массовой информации, вообще находится на содержании у   власти и с удовольствием обслуживает их.

Второй этап наступает, когда человек сталкивается с властью в каком-либо противостоянии и, пытаясь защитить себя, свое имущество или собственное достоинство. Теперь ему кажется, что власть сплоченный монолит, что она выступает против его интересов единым фронтом. Действительно, когда дело касается корпоративных интересов представителей власти, то они чаще всего выступают как единая организация. В этот период человек начинает понимать, что данная власть не является выразителем его интересов, а защищает какие-то другие.

Третье представление о власти формируется, когда человек сам становится представителем этой власти или его интересы завязываются на представителях власти. И оказывается, что это разрозненные группки людей, формирующиеся вокруг определенной кормушки и ведущие постоянную борьбу с другими группками, защищая свою кормушку или пытаясь захватить чужую.

Выявив  все три составляющих власти, человек задается вопросом: так что же такое эта власть? Откуда она вырастает и на чем держится?

Власть, как любая другая форма деятельности, имеет определенные качественные характеристики, которые мы попытаемся и определить. Эти свойства присущи любой власти и в любом месте.

1. Для достижения власти все средства хороши, так как сама власть есть высшая и непреходящая ценность.

2. Власть всегда стремится выглядеть величественно и помпезно. Она должна быть если не божественной, то хотя бы народной. Каждый отдельный гражданин должен чувствовать себя перед властью маленьким и ничтожным.

3. Власть думает только о себе,  и заботится о сохранении себя, но никогда об этом не говорит.

4. Представители власти выдают свой интерес как всеобщий и подавляют другие частные интересы. (В данном случае я не говорю о том, как они становятся представителями власти, дабы не усложнять вопрос взаимоотношением интересов.)

5. Действия представителей власти всегда гениальны, значимы и всегда направлены на “улучшение” жизни простых граждан.

6. Власть всегда стремится захватить под свой контроль, под различными   предлогами,  как можно больше сфер человеческой деятельности.

7. Представители власти никогда не сдают на растерзание своих коллег, так как сами могут оказаться в их шкуре, и не раскрывают секретов, касающихся власти.

8. Всякий познавший вкус власти, неизбежно становится  ее апологетом, так как она, как универсальный заменитель всех иных человеческих страстей и устремлений

Всеми этими качествами чуханская власть обладает в полной мере, проявляя себя через деятельность отдельных личностей.

Вообще, чтобы оценить тот или иной исторический период жизни общества, не обязательно вникать в то, какие экономические достижения произошли в этот период, какой был быт и уклад жизни и кто какому богу молился, а достаточно оценить людей, которые находились у власти, и установить, как они к ней пришли.

Если Гай Юлий Цезарь пришел к власти на плечах своей армии, с которой он завоевал для Рима обширные территории за Альпами, отличился как талантливый полководец, то и весь исторический период можно оценить как героический. Он способен был на смелые поступки и, переходя Рубикон, предполагал, что в случае поражения его ждет смерть. Да, он стремился к власти, но стремился к ней открыто, а не с помощью хитрости, лжи и обмана. Его действия в период правления не могли быть мелкими и незначительными, так как он обладал самыми разнообразными талантами: политика, полководца, оратора и писателя. Очень ярко характеризует Юлия Цезаря как личность поступок, совершенный им еще в молодости, когда его захватили пираты. Пираты потребовали за него выкуп в двадцать талантов, он заявил, что стоит пять, и поклялся вернуться и распять всех обидчиков на крестах. Пираты, которые могли его и убить за дерзость, восприняли слова пленника как шутку, однако, когда выкуп был уплачен, Цезарь выполнил свою угрозу.

Написанная им книга “Записки о галльской войне”, описывающая захват Галлии, считается классикой литературы. В последние годы своей жизни Цезарь разработал обширную программу реформ римского общества с целями, выходящими далеко за пределы личного обогащения. И это не единственный пример прихода к власти значительной личности.

Возьмем историю прихода к власти во Франции Наполеона и период его правления. Он прославился как великий полководец и проявил себя как смелый реформатор.  Реформировал финансовую структуру и юрисдикцию, создал французский банк и французский университет, централизовал французское правительство. Написанный им Кодекс заложил основу современного гражданского кодекса законов во Франции, и не только в ней. В этом Кодексе Наполеона было законодательно закреплено всеобщее равенство перед законом и отмена привилегии по рождению. Именно Наполеон, несмотря на свои монархические амбиции, сыграл значительную роль в распространении идей Французской революции.

А какие личности в последние десятилетия приходили к власти у нас? Вы только вспомните, да послушайте их бесцветные и бессмысленные речи, их упоение властью, написанное прямо на лицах.  Посмотрите их характеристики и жизнеописания,  печатаемые в газетах, в период назначения на должности, и сразу все поймете. Кроме того, что это, как правило, честный и порядочный гражданин, отличный семьянин, хороший товарищ, заботливый отец и т.д. Может быть, и правда это неплохие люди, но нет почти никаких значимых поступков и свершений, где бы они проявили себя как самостоятельные и значимые личности. И естественно, их никто не спрашивал: а зачем тебе, хорошему семьянину, власть? России от этого станет лучше?

 За все мишурой  словесности, дежурными журналистскими штампами, обычно скрывается рядовой обыватель с непомерными карьеристскими устремлениями,  не совершившие ни одного значимого поступка, ползком, прогибаясь и изворачиваясь, льстя и угодничая,   пробирающийся  во власть. Соответственно, вся их деятельность, на государственном посту, такая же мелкая возня на ниве собственного обогащения. Когда действуют по принципу хомяка: набить зерна за щеки и спрятать в норку, чтобы никто не видел. Так и они, украдут определенную сумму денег и спрячут в какой-нибудь иностранный банк.  Потом выползут на экраны телевидения и  рассуждают на разные темы, ищут свое значение в истории, пишут книги о своей роли в ней.  В действительности же вся их сущность сводится к одному — украсть и спрятать. Находятся даже желающие писать о таких людях книги. Видимо, хорошо платят? На самом деле должно быть написано всего два слова — украл и спрятал.

 Право, мне даже стыдно за таких деятелей. Обидно за человека, Зачем же человеку опускаться до уровня крота? Или  это вовсе и не люди и я впал в заблуждение?

Интересно бы исследовать данное явление. Может быт, это определенная порода людей или болезнь, которая передается по наследству? Или по наследству передается только наворованное имущество, а потом, на этом ворованном, вырастают нормальные люди? Я, правда, очень сомневаюсь в этом. Это только в огороде, на навозе, хорошо овощи растут, а в человеческом обществе главную воспитательную роль имеет пример: и из гнилой среды выходят “гнилые” люди. Если сын видел, что папа хорошо устроился в этой жизни за счет воровства, то он уже никогда не придет к созидательному труду, не станет,  потом и кровью,  зарабатывать хлеб насущный.

Эта порода людей, сгрудившись при власти,    стали препятствием на пути личностей цельных и порядочных, так как видят в них реальную угрозу своему существованию. Захватив власть, они, со своей рабской психологией,  начинают творить такие же рабские законы для остальных сограждан, считая всех подобными себе.

 

Ничем особенным не отличался от политиков последних десятилетий и наш герой — Сергей Сергеевич Пупков. Сын мелкого советского чиновника и лаборантки, Сережа ничем не выделялся среди своих сверстников, разве что был более послушен, меньше играл в детские игры и все старался сделать, как говорят взрослые, из стремления понравится. В школе одноклассники его не любили, именно,  за желание понравится учителю, не то чтобы это было плохое качество, но, не имея ярких способностей к познанию, Сергей стремился понравиться тем, что все рассказывал учителю, а по-простому — ябедничал, за что и имел гарантированную тройку. Конечно, за свое ябедничество он часто получал подзатыльники и презрительные клички. Все это способствовало тому, что он стал вести замкнутый образ жизни. Спортом он не любил заниматься, да и на занятия по физкультуре по возможности старался не ходить, боясь открытой борьбы и проигрыша. В школе же он вступил в комсомол, но секретарем комсомольской организации не стал, хотя в душе и мечтал. Его просто не выбрали, так как дети лучше видят, что представляют, из себя,  их сверстники, и их труднее обмануть пустыми фразами и обещаниями.

Закончив весьма удовлетворительно школу и не сумев поступить в институт, Пупков устроился на завод. На заводе, став учеником токаря, он сразу определился, в чем можно проявиться. Такие же отношения, как с учителями в школе, у него наладились с секретарем партийной организации завода. Секретарь оценил стремление Пупкова к сотрудничеству и продвинул его на пост руководителя комсомольской ячейки цеха, а затем дал рекомендацию для поступления в институт тяжелого машиностроения. 

В институте Пупков тоже никак себя не проявил. Он исправно ходил на все занятия, ездил на сельхозработы и в стройотряд. Учеба ему давалась с трудом, особенно различные дифференциалы и интегралы, дискриминант квадратного уравнения, признаки Д, Аламбера и Коши, последовательность Фибоначчи вообще представлялась ему квадратурой круга, из области непознаваемого. В философии он путал Фейербаха с Бахом. Единственное, что он знал довольно сносно, — это историю партии. На экзаменах он пытался отвечать с таким мученическим лицом, как будто ему без наркоза рвали зубы, и преподаватели из жалости, зная, что он учится по направлению с завода, ставили удовлетворительно.

С однокурсниками он не сошелся, и совсем испортились отношения, когда   заложил ректору института ребят, употреблявших спиртное во время выезда на сельхозработы. Ребят чуть не выгнали из института, и только отличная учеба и заступничество некоторых преподавателей спасли их.

Окончив кое-как институт, Пупков вернулся на завод. Здесь он уже окончательно понял, что инженер из него никакой, и решил двигаться по партийной линии. Проработав год начальником участка, Пупков подал заявление в партию. Рекомендательные письма ему дали секретарь парторганизации завода и начальник второго участка. В этих письмах он характеризовался как честный, знающий свое дело, ответственно выполняющий порученное дело товарищ.

Вступив в партию, Пупков, с помощью все того же секретаря, перешел на партийную работу,  так как тот уходил на повышение и искал себе замену. На этой должности Пупков и пробыл до роспуска КПСС.

В своей партийной работе Пупков был творцом, работал с огоньком, правда, все его творчество было направлено на личное обогащение. Он все время находил новые способы извлечения доходов, хотя не избегал и старых. Да, иногда во власть приходят и творческие личности, которые создают кормушки для себя и своих приближенных, можно сказать, на пустом месте. Один придет и ничего не заметит, будет тянуть по старинке, как все. Другой же не успеет в курс дела войти, а глядишь, уже новый источник доходов имеет. От таких творцов народу всегда приходится очень тяжело.

Как раз на следующую неделю намечено было заседание городской Думы, где должен был обсуждаться вопрос о распределении дополнительных доходов. У Сергея Сергеевича были свои планы на эти доходы. Он проделал длительную и кропотливую работу, чтобы в бюджете города возникли дополнительные доходы, и не мог позволить, использовать их как попало. Пупков понимал: чтобы собирать плоды, сначала необходимо посадить дерево,  потом длительное время за ним ухаживать и оберегать от вредителей. Как любил поговаривать Сергей Сергеевич: без труда и рыбку не вынешь из пруда. Для Пупкова бюджет города и был деревом, приносящим плоды, и прудом, где он успешно ловил рыбку.

В период обсуждения и принятия бюджета города в городской Думе Пупков добился проведения трех наиважнейших условий: во-первых, был принят заниженный бюджет с максимально возможным дефицитом, что в дальнейшем давало возможность перераспределять доходы в нужном направлении; во-вторых, выделили средства на поддержание предприятий города, с которыми имелась предварительная договоренность; в-третьих, принято решение о кредитовании, под гарантию городского бюджета, для осуществления социальных программ. Были, правда, определенные трудности во время обсуждения городского бюджета, депутаты не хотели утверждать статью расходов на средства массовой информации, надеясь, что об их работе горожане узнают и так, но все закончилось вполне благополучно. Да был один смешной казус. Депутат Колобродов, из учителей, все отказывался голосовать за дефицитный бюджет. “Как мы можем принять закон, в котором наши расходы превышают доходы?” — говорил он и приводил в пример свой семейный бюджет. Сергей Сергеевич любил в тесном кругу рассказывать этот случай и всегда веселился от души.

 

В этот пригожий субботний день Пупков пригласил в свой загородный дом, для общения в неформальной обстановке, влиятельных и известных в городе людей, Крупных бизнесменов, можно сказать  местных заправил,  Цукермана и   Веймера. Приближались выборы в мэры, и  необходимо было наладить координацию и заручится поддержкой, этих важных бизнесменов.

Настроение у Сергея Сергеевича было отличное, несмотря на ворчание жены. Гостей Пупков принял в своем роскошном кабинете, обставленном дорогой итальянской мебелью, где имелись даже редкие антикварные вещицы. Здесь же был накрыт столик для фуршета с различными винами и закусками. По тому, как Сергей Сергеевич готовился к приему гостей, было видно, насколько серьезно относится он к этой встрече и какое большое значения ей придает. Прибывших гостей Пупков встретил на крыльце и лично проводил их в дом.

— Проходите и располагайтесь, как вам будет удобно, — делая жест рукой от себя, предложил Сергей Сергеевич гостям. Веймер и Цукерман,  без особого почтения, поприветствовав хозяина,  прошли и сели в кресла, стоящие у большого окна, выходящего в сад.

Эти два столь различных, по внешнему облику деятеля, обладали неимоверной хваткой и умением извлекать барыши в любой ситуации. Чем и прославились среди горожан.

Веймер был маленького роста, с кривыми ногами,  почти лысой головой и постоянно бегающими карими глазами. Лицом он напоминал озлобленного хорька, готового вцепиться в свою жертву  в любой момент. Цукерман, наоборот, был роста выше среднего, с пышной курчавой шевелюрой, правильными чертами лица, на котором выделялись большие серые глаза, и открытой доброжелательной улыбкой.

— А вы, я смотрю, — обратился Сергей Сергеевич к Веймеру, — все на “Волге” ездите. Что так? Денег у вас поболее будет, чем у кого-либо в городе, могли бы и шикарную машину иметь.

— А меня и эта возит. Зачем лишний раз народ раздражать? Вон Ступоров почти каждый месяц машины менял, одна круче другой, и чем все закончилось?

Давид Абрамович скромно умолчал, что у этой “Волги” один только кузов от “Волги”, а все остальное — от “Мерседеса”, и обошлась она ему гораздо дороже. Что поделаешь, у каждого свои слабости. Была своя маленькая слабость и у Давида Абрамовича, о которой не всякий и догадывался. Любил он дурачить людей, а потом посмеиваться над ними. Какому-нибудь своему работнику скажет, что если он хорошо поработает и добьется существенных результатов, то он ему через три месяца увеличит оклад втрое. Ну, естественно, работник из кожи вон лезет, старается отличиться, а ему через три месяца объявляют, что он уволен. Но чаще всего удается проделывать разные трюки на дороге. Обычно едет он потихонечку на своей “Волге”, которая напичкана, как новейший “Мерседес”, ждет, когда его начнут обгонять, тут Давид Абрамович и начинает заводить водителя, особенно если тот еще на каком-нибудь стареньком Фольксвагене. Сильно не отрывается, но и себя не дает обогнать, делает вид, что едет на пределе. Водитель другой машины горячится, жмет на газ, все старается обогнать. Говорят, что были и серьезные аварии в результате таких гонок, но никто к суду Давида Абрамовича не привлекал.

— И то верно, Давид Абрамович, народ и так злой, раздражительный, не стоит давать лишний повод для недовольства.

— Сергей Сергеевич, что со Ступоровым случилось? — спросил Иосиф, разглядывая статуэтку Будды. — Прямо варварство какое-то.

— Я еще до конца не знаю, но похоже на месть бывших покровителей. Ведется расследование. Пусть с этим милиция разбирается. А для нас сейчас самое важное — это предстоящие выборы. В этом городе и мне, и вам есть что терять, так что выборы никак нельзя проиграть.

— Сергей Сергеевич, вы нас не агитируйте за советскую власть. Мы за этими процессами смотрим и не позволим пройти в мэры неизвестным личностям. Вы лучше скажите о предполагаемых дивидендах для нас. Затраты предстоят значительные. Только телевидение да столичные артисты обойдутся в сумму с шестью нулями.

— Иосиф Сейфович, а что, за поддержку на прошлых выборах вы мало получили, или я не сдержал своих обещаний?

— Ситуация меняется, и лично мне нужны гарантии. На сегодняшний день я бы хотел получить в единоличное владение “Чухансккомсвязь”.

— Вам, Иосиф Сейфович, самому известна ситуация на этом предприятии?

— Известна. Осталось организовать проверку финансов, и можно с треском вышвырнуть старое руководство.

— А вы, Давид Абрамович, что молчите? — обратился мэр к Веймеру.

— Я считаю, Иосиф прав. Нужны гарантии, и прямо сейчас. В сфере моего бизнеса появился серьезный конкурент, и разрешение на его деятельность подписали в мэрии.

— Давид Абрамович, вы же знаете, этот вопрос решаемый, зачем обострять отношения? Как разрешили, так и запретим.

— Сергей Сергеевич, мы организуем вам всеобщую поддержку на выборах, — заявили Веймер и, обернувшись к Цукерману, спросил: — Иосиф, я надеюсь, что выразил наше общее мнение? Но для этого необходимо предпринять определенные шаги.

— Конечно, поддержим, если Сергей Сергеевич поделится секретом, где он берет такие великолепные вина, — улыбаясь, ответил Цукерман и еще налил себе вина.

— Какие, Давид Абрамович, шаги вы считаете первоочередными? — спросил Пупков.

— Вы слышали, Сергей Сергеевич, о вновь созданной партии под названием “Единство без Отечества”? Кстати, ее учредители довольно известные и уважаемые в стране люди, и было бы неплохо открыть отделение этой партии у нас в Чуханске во главе, например, с вами. А во-вторых, поручить нашим академикам написать программу развития города, лет эдак на двадцать пять — тридцать, да разрисовать   перспективы развития. Скажите, кто не желает жить в прекрасном городе? Плюс уважение народа к ученым степеням. Тем самым вы обеспечиваете себе на выборах поддержку центра и местного электората. Мы же эту перспективу и будем осваивать, а для других  просто места  не окажется.

— Да, пожалуй, вы  правы, Давид Абрамович. Я обдумаю ваше предложение.

— Времени на обдумывание нет, Сергей Сергеевич. Необходимо действовать.

— Я хочу добавить, — включился в разговор Цукерман, — по поводу необходимых действий. Вам, Сергей Сергеевич, необходимо поработать над собственным имиджем.

— Что конкретно вы хотите сказать, Иосиф Сейфович?

— Вы несколько увлеклись политикой и мало встречаетесь с народом. А вы должны показывать гражданам города, что вы день и ночь думаете о хозяйственных проблемах города, знаете буквально каждую ямку на дорогах, каждый метр проржавевшей трубы. Вы якобы в курсе проблем каждой семьи и прикладываете все силы для решения их проблем. И еще, Сергей Сергеевич, необходимо сбросить вес, может быть, даже сесть на диету или в бассейн походить. Ради перспективы можно себя немного и ограничить.

— Я же не в президенты выдвигаться буду, а всего лишь в мэры города Чуханска, — обиженным тоном произнес Пупков.

— Сергей Сергеевич, пожалуйста, без обид. Сегодня за мэрское кресло борьба будет не менее острой, чем за президентское. И подтверждение тому вот эта газета, — сказал Цукерман и достал из портфеля первый номер газеты “Новости бизнеса”. — Вы читали эту газету?

— Еще нет. А кто ее издает?

— Учредители ее несколько известных в городе предпринимателей, а главный редактор некто Кочергин. И, судя по первому номеру, если в ближайшее время мы не возьмем ее под контроль или не закроем, то она доставит нам немало хлопот.

— Не тот ли это Кочергин, который работал в “Чуханских новостях”?

— Вам лучше знать, Сергей Сергеевич. Приглядитесь к этой газете. Главный редактор явно не ваш сторонник.

— Что-нибудь, придумаем. Не решаемых вопросов не существует. Не так ли, Давид Абрамович? — обратясь к Веймеру, спросил Пупков.

— Конечно так, но все зависит от того, сколько денег и времени потребуется на его решение, а деньги и время имеют свойства заканчиваться.

— Ну, если у меня закончатся деньги, вы, надеюсь, не откажете в помощи? Как говорится,  не имей сто рублей, а имей сто друзей.

— Что вы, Сергей Сергеевич! Как вы можете сомневаться? Давид Абрамович еще ни разу не подводил своих друзей, — похвалил себя Веймер.

— На том и спасибо, — сказал Пупков, вставая с кресла. — А теперь, господа, прошу в зал, пора и пообедать.

Стол в зале на четыре персоны уже был накрыт всевозможными закусками и угощениями. Гости поприветствовали Любовь Ефимовну дежурными фразами, уселись за стол. Обед прошел за непринужденным разговором о светской жизни в городе. Пупков увлеченно рассказывал о будущем Чуханска, как будто это будущее наступит уже завтра и оно в полной мере зависит от него. Любовь Ефимовна слушала мужа со скучающим видом, и все жаловалась на невозможность вести в городе, нормальную светскую жизнь. Гости в знак согласия кивали, хотя и не представляли, что имела в виду Любовь Ефимовна. Закончив обед послеобеденным кофе, гости распрощались и уехали.

Пупков в целом был доволен состоявшимся разговором, однако на душе у него остался осадок от наставительного тона Цукермана и поучительных речей Веймера. “Изменились… очень изменились  Веймер и Цукерман. Что деньги делают с людьми? А как независимо стали вести себя. Да если бы не я, то разве получили бы они заводы и скважину за собранные у народа ваучеры? — с раздражением думал Пупков. — Кем раньше был этот Веймер? Простым преподавателем научного коммунизма в университете. Жил на зарплату, морочил студентам головы, выступал на партийных собраниях, осуждал или хвалил, согласно указанию из горкома. А теперь олигарх, независимый предприниматель и борец за демократию. А этот Цукерман — лаборант заштатного института, серая мышь. Так и остался бы в своей лаборатории, не подсуетись во время распродажи государственного имущества. Зато теперь меня учит жить. Дети учатся в Америке, вилла в Испании, счет в Швейцарии… Живут!”

 

Для Степана Кочергина субботнее утро было таким же пригожим и солнечным, только, в отличие от мэра, он не планировал серьезных дел на эту субботу. Поэтому, позавтракав на скорую руку, Степан вытащил из кладовой свой старый велосипед, осмотрел его и, подкачав шины, отправился за город. Велосипед был хоть и стареньким, но надежным и легким на ходу. Через двадцать минут он уже выехал на окраину, где тесно жались друг к другу маленькие деревянные домики с покосившимися заборами.

 Велосипед катился легко, шурша шинами по сухому асфальту, свежий весенний ветерок обдувал лицо, и на душе Степана стало радостно и спокойно. За частным сектором пошли загородные дачи с маленькими участками земли и домиками, больше похожими на голубятни. На некоторых участках копошились дачники, сжигали старую ботву и готовили землю к посадкам.

Увлечение дачами коснулось каждого горожанина в той или иной степени, вне зависимости от статуса и состояния. Нельзя сказать, что возделывание дачи было и есть любимое занятие горожан, но каждый чуханец был причастен к этому процессу. Для многих это просто способ выжить, так как заработной платы никогда не хватало на нормальное питание. А дачи давали возможность иметь на своем столе свежие овощи и на всю зиму обеспечить себя картошкой. Только считанные единицы содержали дачи непосредственно для отдыха. Поэтому весь город на десятки километров опоясан дачными участками, а горожане упорно все свои выходные и отпуска проводят на своих шести сотках, хотя город Чуханск и расположен в полосе рискованного земледелия. Возделывая свои дачи самым примитивным инвентарем —  лопатой и тяпкой, они принципиально не желают считаться с тем, сколько времени и средств уходит на это. Тот скудный урожай, который они снимают с участков, по вложенному труду является просто золотым.

Родители Степана, как и все горожане, все свое свободное время проводили на своем участке в четыре сотки заболоченной земли, беря с собой и сына. Даже будучи уже старыми и больными, они каждую весну открывали свой дачный сезон и закрывали поздно осенью. И сколько Степан ни уговаривал их продать дачу, доказывая, что убивать время и здоровье на этой неплодородной земле совсем нет необходимости, и что он достаточно зарабатывает, они так и не согласились до самой смерти.

В последние годы в пригороде стали появляться новые дома, больше похожие на крепости, предназначенные для ведения оборонительной войны. В них нет ни вкуса, ни красоты, и единственно, о чем они красноречиво говорят, — это о благополучии хозяина.

Наконец дачи закончились, и потянулись поля с перелесками. Степан знал эти места. Километров через пять будет сосновая роща, а за ней озеро. В детстве он часто с друзьями ездил туда купаться и рыбачить, иногда даже с ночевкой. Как приятно всегда вспоминать беззаботное детство.

Мысли перескакивали с одного на другое, а память выбирала счастливые моменты жизни, которых было не так уж и много. В основном это детство и время учебы в университете. Дальше тянулась череда серых будней с бесконечными совещаниями, писанием заказных статей, командировками в отдаленные деревни с ужасными гостиницами, общение с неинтересными людьми, про которых надо писать не то, что они представляют, а то, что заказано главному редактору, и так изо дня в день.

Степан подъехал к озеру и, спустившись по крутому берегу к воде, ополоснул лицо. “Похоже, через две недели уже можно будет купаться, — подумал он. — А хорошо бы на берегу построить дом с видом на озеро, да и жить здесь в согласии с собой и природой. Каждый день купаться по утрам. Только вряд ли город отпустит. Сросся я с ним. Втянул он меня в свою круговерть и крутит, и крутит, и будет крутить, пока не вынесут на погост”.

Домой он вернулся уже после обеда в хорошем настроении и с желанием работать. Пообедав, Степан взялся закончить статью о состоянии бизнеса в городе и перспективах его развития. Материала было много, а выбрать необходимо самое основное.

Состояние бизнеса в городе Чуханске напоминало больного, находящегося в коме, которому не позволяют умереть, но и не дают выздороветь. Каждый день регистрируется до сотни предприятий, и каждый день столько же закрывается, не выдержавших реальных трудностей бизнеса и чиновничьего пресса. Успешен бизнес только у нескольких десятков предприятий, находящихся под патронажем первых лиц в города, где в основном и работают их родственники. Потенциальных конкурентов они устраняют через своих покровителей, устраивая всевозможные проверки, арестовывая счета и изымая документацию. Остальные влачат жалкое существование, откупаясь от множества контролирующих органов, у которых одни права и никаких обязанностей. Высокие налоги и произвол чиновников не дают возможность осуществлять поступательное расширение и развитие бизнеса. Чиновники постоянно придумывают новые виды налогов и поборов, изымая деньги у горожан, при этом внушают им, что они гораздо лучше употребят их деньги и с большей пользой для всех. Плюс к этому постоянная инфляция и отсутствие долгосрочных кредитов, недостаток собственных капиталов, неорганизованность самих предпринимателей, отсутствие хорошо образованных управленцев и невнятное законодательство, позволяющее толковать его, как кому угодно. При этом основная часть населения имеет очень низкую покупательную способность, но не  может купить даже самое необходимое. Вот и попробуй с такой гирей рвануть вверх да еще умудриться,  не свернуть себе шею.

Прав был Гегель, утверждая, что история ничему не учит. Ведь уже наступали на эти грабли. В свое время большевики, уничтожив промышленников и купцов, вынуждены были предоставлять концессии иностранным предпринимателям. Вроде бы должны уже понимать, что предприниматели — это та генерирующая прослойка в обществе, которая и преобразует все общество, создавая основу для его поступательного развития. Этого не сделает чиновник, на которого опирается сегодняшняя власть. Он может только отнимать и перераспределять то, что уже произведено, но перераспределять-то эффективно не может, как показала практика, а часто просто присваивает. Рабочий класс, конечно же, непосредственно преобразовывает действительность на заводе, в поле, но ведь станок ему кто-то должен предоставить, трактор тоже, да и организовать всю работу. Закройся завод, и рабочий пойдет искать другой станок, и не больше, а предприниматель более независим, его среда деятельности — само общество. Обанкротившись в одном деле, он будет искать новые пути и возможности для организации бизнеса, строить новые отношения, создавать новые предприятия. Хорошего предпринимателя взрастить не менее сложно, чем пианиста или специалиста любой другой профессии, где требуется длительное время обучения. Степан не мог понять, почему же та часть общества, которая и является движущей силой его развития, так гонима у нас, хотя ответ на этот вопрос был очевиден.

Чем больше вникал в проблемы предпринимателей Степан, тем печальнее была картина. Уже поздно ночью он закончил работу над статьей и, решив завтра с утра снова съездить на озеро, лег спать.

[Klark]

Глава 9. О чем думает Дума?
Горе тому, кто жаждет неправедных приобретений для дома своего, чтобы устроить гнездо свое на высоте и тем обезопасить себя от руки несчастья.

Книга пророка Аввакума, 2, 9

Утро понедельника для Сергея Сергеевича началось со встречи с имиджмейкером, которого к нему направил Иосиф Сейфович. Имиджмейкер ждал его в приемной. Это был симпатичный молодой человек примерно двадцати восьми лет, среднего роста, с четко очерченной линией губ и волевым подбородком. Аккуратная прическа и со вкусом подобранный темно-синий костюм модного покроя с белой сорочкой и желтым галстуком производили приятное впечатление.

— Здравствуйте, Сергей Сергеевич, — поприветствовал имиджмейкер мэра, делая шаг навстречу и протягивая руку для рукопожатия. — Скачков Вадим Николаевич, ведущий имиджмейкер фирмы “Успех”. Иосиф Сейфович попросил меня встретиться с вами и обсудить некоторые вопросы.

— Проходите в кабинет, — пригласил Сергей Сергеевич имиджмейкера и уже в кабинете уточнил: — У меня мало времени, в одиннадцать часов заседание Думы, а мне необходимо еще кое-какие бумаги просмотреть.

— Ну что же, тогда начнем с главного, — сказал Скачков, внимательно оглядывая мэра. — Иосиф Сейфович в некоторой степени посвятил меня в проблему, поэтому можно я начну без вступления? Вы слышали про теорию Станиславского?

— Что-то связанное с актерской работой… вживание в литературный образ.

— Именно так, Сергей Сергеевич, вхождение в образ, который мы еще должны выработать и при этом не ошибиться. Времени у нас до выборов мало, а нам не только необходимо выработать образ, но и донести его до избирателя, так что действовать будем быстро. Я обратил внимание: одеваетесь вы хорошо, строго и не безлично. А вот на движения вам нужно обратить внимание. В походке, и особенно в движении рук,  вы несколько суетитесь, а этого ни в коем случае делать нельзя. Двигаться вы должны размеренно и спокойно. Всем своим видом показывать уверенность, знание дела и надежность. Вы должны играть властителя, но не тирана, а защитника интересов народа; и не думайте, что играть должны только актеры. Вам ваша роль приносит гораздо больше материальной выгоды, нежели артисту, а поэтому и требует больших стараний.

Глядя на жестикулирующего руками и говорящего с таким апломбом имиджмейкера, Сергей Сергеевич все больше раздражался.

“Как разошелся, аж щеки порозовели, — подумал Пупков. — А не много ли этот юнец себе позволяет? Ну,  этому Цукерману после выборов я еще устрою, отыграюсь за унижения”.

— Выражение лица, — тараторил имиджмейкер, — всегда должно быть задумчиво и значительно. Пусть люди думают, что голова у вас занята какими-то важными мыслями, до которых им, смертным, и не додуматься. В диалогах не торопитесь отвечать на вопросы, и не втягивайтесь в споры. Умейте выдерживать паузу. Значительная пауза ваше спасение.

— Молодой человек, — перебил Пупков имиджмейкера, — у меня и так голова все время занята серьезными мыслями, а не вашими актерскими трюками.

— Сергей Сергеевич, не обижайтесь, ведь мы подходим профессионально и гарантируем успех, а не просто вымогаем деньги. Наша фирма провела социологический опрос, и мы знаем, за какого кандидата пойдет голосовать избиратель. Так что постарайтесь учесть мои предложения и поработайте над выражением лица перед зеркалом. Вообще, по большому счету, вам необходимо ознакомиться с инструкцией для разведчика и особое внимание обратить на организацию общения, ведение разговора, манипулирование фактами, дезориентацию объекта, мимику, голос и звуки и непроизвольные реакции. Сейчас я более подробно остановлюсь на способе манипулирования фактами и информацией:

— хорошо срабатывает принцип - “Немного правды, немного лжи”;

— использование ложных фактов или информации по отношению к событию, которое реально имело место;

— ложные выводы из реально существующих фактов;

— ложные обобщения;

— запутывание временных и логических рамок того или иного факта;

— ложные ссылки на авторитетные лица;

— ложные цитаты неких знаменитостей.

У Пупкова, от удивления, стали расширяться глаза.

— Вы, собственно, к чему меня готовите? Может быть, в кандидаты на должность президента Америки?

— Сергей Сергеевич, я надеюсь, мы с вами профессионалы и не будем к работе примешивать эмоции, и если сегодня вы еще найдете время, то попрошу вас заехать в модельное ателье “Стиль”, там ваш гардероб пополнят. С мастером я уже договорился, и он вас примет в любое удобное вам время.

“Какая наглая молодежь пошла! — с раздражением подумал Пупков, когда за имиджмейкером закрылась дверь. — Ходят, советуют, как будто все знают, сами бы и выбирались в мэры”.

Заседание городской Думы проходило на втором этаже мэрии. Для заседаний Думы три года назад оборудовали просторный зал, поставили посреди большой круглый стол и стулья у стен для журналистов. Думский зал отделали натуральным деревом, на стенах развесили живописные картины с панорамами города, над председательским креслом прикрепили герб города и поставили государственный флаг. Интерьер зала, по мнению мэрских служащих, вполне стал подходить для решения серьезных государственных вопросов. В старом и не отделанном зале Дума не приняла ни одного стоящего закона, видимо, интерьер не соответствовал настрою на принятие серьезных законов, так считали депутаты и некоторая часть горожан. Но за три года работы и в новом зале Дума ничем значимым себя не проявила.

Городская Дума собиралась три раза в месяц, и этого вполне хватало для решения выдвинутых на обсуждение вопросов. Могли проводиться и внеочередные заседания по предложениям депутатов, если за это предложение проголосует две трети от списочного состава.

За десять минут до начала заседания думцы стали входить в зал заседаний. На их лицах читалась вся значимость и серьезность предстоящей миссии, и осознание ответственности за судьбы горожан. Они считали себя столпами города, определяющими ход истории. Несколько иначе считали простые горожане, видя, что думцы в основном заняты грызней за бюджетные деньги, где каждый старается откусить кусок как можно больше.  Не было исключением и это заседание, так как депутаты пришли со своими видами на использование дополнительных доходов. В повестке дня стояло четыре вопроса:

1. Обсуждение криминальной обстановки в городе, в связи с убийством предпринимателя Ступорова Л.А.

2. Распределение дополнительных доходов.

3. Назначение пенсий депутатам городской Думы сразу по окончании депутатского срока.

4. Выделение денег на поддержку средств массовой информации.

Заседание Думы открыл председатель Семен Филиппович Кошкаров. Он сразу успокоил депутатов, что ситуация в городе под контролем и никакой паники в связи с убийством предпринимателя нет, а также извинился, что не включил в повестку дня еще сто пятьдесят предложенных депутатами к обсуждению вопросов.

По первому вопросу слово взял депутат от промышленного округа господин Хитров. Речь его была длинной, путаной и не имела никакой логики. Он часто скатывался на второстепенные, не имеющие отношения к делу пояснения и, в конце концов, всех запутал, в том числе и себя. Вообще, нужно отметить, что когда на заседании присутствовало телевидение, то выступления депутатов затягивались минут на пятнадцать, а то и более. Закончил он свою речь предложением — снять с должности начальника ГУВД, в назидание всем остальным. Это предложение нисколько не удивило депутатов, так как Хитров выдвигал данное предложение на каждом заседании Думы, пытаясь добиться назначения на эту должность своего двоюродного брата, работающего в милиции.

— Если мы всех снимать будем, то кто будет работать в милиции? — задал вопрос Хитрову председатель.

Предложение Хитрова отклонили, и так как больше желающих выступить по данному вопросу не нашлось, то приняли решение заслушать начальника ГУВД на следующем заседании.

Второй вопрос был не так прост, как первый. Поэтому Семен Филиппович, по поручению Пупкова, провел с депутатами предварительную работу, и можно было надеяться на положительный результат. Председатель сообщил всем присутствующим предложение мэра о выделении средств из бюджета для мебельной фабрики.

— Господин Кошкаров, какой еще мебельной фабрике? — вскочив с места, спросил депутат Полубектов.

Этот Полубектов был как заноза в одном месте. Он постоянно выступал против предложений мэра или председателя Думы, часто подбивая на это других депутатов. Его в свое время обидели, так как не выделили служебную машину с проблесковым маячком, чтобы он мог ездить в деревню к теще. Все знали об этой его слабости к служебным машинам с проблесковыми маячками, а потому и на выступления Полубектова особо внимания не обращали. 

— Марат Халилович, успокойтесь, — взял слово мэр. — Деньги нужны нашей мебельной фабрике, так как ее финансовое положение критическое, а, как вы сами понимаете, фабрика должна работать. Это ведь не только налоговые поступления, но и рабочие места. Мы должны поддерживать местные предприятия.

— Да, мы поддерживаем, но почему-то выборочно. А где деньги, которые были уже выделены? — спросил Полубектов. — В крайнем случае, пусть берут кредиты в банках, в конце концов, мы же не кредитная организация.

— Конечно, не кредитная, — ответил председатель, пристально глядя на Полубектова, как бы пытаясь угадать дальнейший ход его мыслей.  — Только мы депутаты и должны осуществлять промышленную политику для развития города, а не просто проедать деньги.

— Кто-то проедает, а кто-то и лапу сосет, — запальчиво заметил Полубектов.

Семен Филиппович на этот выпад Полубектова решил не реагировать, зная по опыту прошлых заседаний, во что может вылиться перепалка с ним.

— Есть еще желающие выступить? — оглядывая депутатов, спросил председатель.

— А как же учителя? Может, выдадим им зарплату хотя бы за январь и февраль. Уже наблюдаются голодные обмороки у учителей,  — спросил депутат от Ленинского района.

— Деньги для учителей и врачей должны поступить из центра, а в нашем бюджете такой статьи нет, — веско заявил мэр и добавил: — Если больше никаких предложений нет, то я предлагаю ставить вопрос на голосование.

— Я не совсем согласен с позицией мэра и председателя, — взял слово депутат Нечаин   — Почему мы должны выделять деньги именно мебельной фабрике, которая вот-вот станет банкротом. У меня есть другое предложение, раз уж мы должны осуществлять промышленную политику и обеспечивать рабочие места. Давайте выделим деньги на строительство боулинг-центра. Окупаемость два года, опять же будет где молодежи культурно провести время. Есть у меня еще одно предложение, которое, я думаю, должны поддержать все депутаты. В общем, я предлагаю построить в нашем городе многоуровневые парковки для легковых автомобилей. Количество парковок должно соответствовать количеству депутатов, то есть каждому по парковке. Тем самым мы разгрузим город от автомобилей, а во-вторых, обеспечим каждого депутата постоянным доходом по окончанию срока полномочий.

— Геннадий Петрович, во-первых, мебельная фабрика уже есть, а во-вторых, такие вопросы с кондачка не решаются. По парковкам предложение очень интересное, и будет очень хорошо, если вы подготовите это предложение более подробно к следующему заседанию Думы, — снова взял слово председатель. — Я предлагаю приступить к голосованию и потом уйти на перерыв.

После голосования Пупков облегченно вздохнул. Все депутаты, кроме Полубектова, проголосовали за выделение денег мебельной фабрике. В перерыве депутаты плотно и с аппетитом закусили в буфете, как будто перед этим выдали вагон угля на-гора, и через час вернулись в зал заседаний для обсуждения третьего вопроса.

Третий вопрос, обсуждаемый в Думе, внес на рассмотрение депутат Нечаин Г.П., поэтому ему и предоставлялось слово.

— Мы, депутаты, находимся на острие социальных проблем, — начал он издалека. — Работать приходится много. Криминальная обстановка в городе такая, что, того и гляди, пристрелят. Каждый из нас на четыре года отошел от своих дел, и вернуться после такого длительного перерыва очень сложно. Поэтому я предлагаю по окончании депутатского срока выплачивать пенсию в размере восьмидесяти процентов от оклада действующего депутата.

Все присутствующие депутаты одобрительно зашумели.

— Правильно говорит Геннадий Петрович, но я хочу добавить, — сказал депутат Хитров, надувая щеки и хлопая ресницами. — Необходимо выплатить всем депутатам лечебные и отпускные за два года вперед, и желательно в валюте.

— Предложение, конечно, интересное, но данному созыву осталось работать только год, — сказал председатель, с удивлением глядя на Хитрова.

— Вот-вот, через год закончатся наши полномочия, а на что будем лечиться? — спросил Хитров. — Предлагаю поставить вопрос на голосование вместе с третьим.

По пенсиям, лечебным и отпускным депутаты проголосовали единогласно.

— На сегодняшний день нам осталось принять решение по последнему вопросу, — начал скороговоркой председатель, как бы намекая депутатам, что пора заканчивать заседание, — о выделении пяти миллионов рублей газете “Новости Чуханска” и на шестьдесят шестой телеканал. Какие будут предложения?

— Уважаемые депутаты, — взял слово неутомимый Полубектов, — может быть, мы просто разрешим нашему многоуважаемому мэру распоряжаться бюджетными деньгами по своему усмотрению? — Полубектов оглядел присутствующих депутатов, как бы ища поддержки и понимания. — Я понимаю, что на носу выборы в мэры и Пупкову необходимо заручиться поддержкой средств массовой информации, но насколько нам и нашим избирателям это необходимо. Горожане скоро возьмут дубины и погонят нас из города, как бродячих собак. Я призываю вас голосовать против выделения средств,  для газеты и телеканала. Пусть действительно работают, как независимые, а то получается, что на словах они независимые, а за деньгами в мэрию бегут.

— Марат Халилович, как всегда, преувеличивает, — выдержав паузу, сказал Пупков. — Нас скорее погонят из города, если мы откажемся поддерживать средства массовой информации, так как именно они создают нам в сознании горожан положительный имидж. Откажемся поддерживать мы, придут другие, только эти другие завтра будут сидеть здесь, а вы будете там, — и мэр указал рукой на окно. — Предлагаю проголосовать и на этом закончить.

Как ни пламенна и обличительна была речь Полубектова, депутаты большинством голосов проголосовали за выделение средств газете и телеканалу.

Для полноты понимания описываемых исторических событий я не могу не рассказать, как возникла сама газета “Новости Чуханска”, для которой так настоятельно выбивал деньги Сергей Сергеевич.

В период работы Пупкова в комитете по управлению государственным имуществом к нему пришли два малоталантливых и малоизвестных журналиста,   Сивопляс и   Буткевич. Они рассказали и красочно описали, в то время еще  очень и очень доверчивому, но всегда падкому на деньги,  Пупкову, что издание газеты приносит огромные прибыли, и предложили начать совместный бизнес. Не понимающий в издательском бизнесе ровно ничего Пупков клюнул на эту удочку и дал деньги на газету, к тому же он сам давно подумывал, куда вложить свалившиеся на него огромные средства. Машина по производству убытков для Сергея Сергеевича завертелась. Сивопляс и Буткевич лихо взялись за дело. Они не пропускали ни одних выборов, устраивая политическую рекламу любому, кто давал на это деньги. Буквально через год оба журналиста вошли в сотню богатейших людей в городе. Пупков, видя такой ход событий, взялся за кадровые перестановки и добился назначения главным редактором газеты своего старого знакомого   Беспробудного, делая это с одной только целью — убрать из редакции Сивопляса и Буткевича. С поставленной задачей ставленник Пупкова справился успешно, и в результате этой борьбы все трое попали в больницу с диагнозом белая горячка. Пупков, к тому времени уже мэр города, решительно стал наводить порядок в газете. В первую очередь он поставил главным редактором свою троюродную сестру, весьма мало понимающую в этом бизнесе, но преданно исполняющую все требования родственника, а во-вторых, добился выделения для газеты средств из бюджета. Газета так и не стала прибыльной, но хлопот для Сергея Сергеевича стало меньше.

По окончании заседания депутаты расходились, довольные и радостные, видимо, от осознания важности проделанной работы и причастности к истории города.

— Семен Филиппович, а ведь действительно через год заканчиваются полномочия сегодняшнего созыва, — обратился к Кошкарову мэр. — Что думаете делать, если не изберут? — И, не дождавшись ответа, сказал: — Вижу, что еще не думали. У меня есть предложение к вам, Семен Филиппович. В ближайшие дни вам необходимо съездить в Москву и договориться об открытии у нас отделения “Единства без Отечества”, а заодно и отдохнуть. Давно в столице не бывали?

— Года полтора не выезжал. Все дела.

— Теперь Москва совсем не то что раньше, можно время провести очень недурно, а заодно и кое-какие дела решить. Ну, а откроем отделение партии, вот вам и запасной аэродром, Семен Филиппович.

— Я задумывался над этим вопросом, Сергей Сергеевич, да все не решался предпринимать самостоятельные шаги. У меня только один вопрос к вам, — понизив голос и приблизившись к Пупкову, обратился Кошкаров. — А та ли эта партия, которая нам нужна?

— Та, Семен Филиппович, именно та, что нам нужна. Ты не смотри на программу партии, программу какую угодно можно написать.  Ты смотри, кто организаторы, а там сплошь наш брат, а уж пропасть друг другу мы никак не дадим. Так что считайте, что я дал добро, и поезжайте в командировку, недельки на две. Конкретные вопросы обговорим отдельно, перед вашим отъездом.

 

Приехав утром в редакцию, Степан первым делом поинтересовался у Помяловского, как идут продажи первого номера газеты.

— Особо радоваться нечему. Из тысячи отпечатанных экземпляров всего продано триста.

— Что у нас со вторым номером? Отвезли в типографию?

— Да… обещали к вечеру отпечатать.

— Тогда будем продолжать работать. Игорь Андреевич, вот статья для третьего номера, — подавая Помяловскому стопку исписанных листов, сказал Степан. — Кстати, Василиса Павловна уже передала свою статью о положении на заводе?

— Пока  нет.

— Василиса Павловна, принесите материал о заводе, — заглянув в комнату, попросил Кочергин.

Просмотрев статью Содомской и сделав несколько поправок, Степан  отдал ее в набор,  и  попросил Помяловского зайти к нему.

— Игорь Андреевич, вы читали статью Содомской?

— А что сделаешь… где взять хороших талантливых журналистов, а работать за нее я не собираюсь… своей работы хватает. Талантливых людей в журналистике не так уж и много, как, впрочем, и в любой другой области. Василиса Павловна прекрасный человек, трудолюбивый и исполнительный работник, наверно, хорошая жена и хозяйка, но не более того. На работу — огонь, а работу хоть в огонь, — закончил свое высказывание Помяловский.

— Я вас понял, Игорь Андреевич, и думаю, что будет правильно перевести ее на информационный сектор. Вы не возражаете?

— Степан Петрович, вы не заняты? — заглянув в комнату, спросила Оксана Юрьевна. — Здесь женщина подошла, очень хочет поговорить с вами.

Вошла женщина  в очках и темно зеленой курточке с китайского рынка, нервно сжимая и теребя сумочку

— Здравствуйте, вы будете главный редактор, — обращаясь к Кочергину, спросила она. — Я пришла к вам, так как потеряла всякую надежду добиться справедливости и законности… — она нервничала, голос ее сорвался, и женщина разрыдалась.

— Успокойтесь, пожалуйста, — попросил Степан. — Если вы будете плакать, то мы ни к чему не придем.

— Да… да… вы извините меня, я сейчас успокоюсь. Просто уже никаких нервов не хватает. Куда я только не обращалась, и никто не хочет мне помочь.

— Я думаю, нам было бы удобнее общаться, если бы вы представились.

— Извините, меня зовут Алевтина Николаевна.

— Алевтина Николаевна, расскажите, что случилось?

— Это жулики! Я заплатила деньги за квартиру, и ни денег нет, ни квартиры. Все эти деятели, фирмачи, захапали мои деньги, и хоть бы что, ходят, улыбаются, и никакой на них нет управы, и никто с ними ничего не может сделать. Вот какие времена настали. Вы знаете, как это трудно? Жить двадцать лет в общежитии, экономить на всем, отказывать себе и детям, а потом в один день все потерять. Потерять надежду на свой угол.

— Алевтина Николаевна, если вы не расскажете спокойно и по порядку, а то я ничего не пойму.

— Да… сейчас. В средине мая прошлого года я собрала все деньги, которые копила двадцать лет, деньги от продажи родительского дома в деревне и от продажи дачи и решила купить квартиру. Сколько можно жить в общежитии? Вы не можете представить, как можно прожить двадцать лет в комнатке три на три метра, да еще с двумя детьми. — Сказав это, женщина вновь разрыдалась.

— Алевтина Николаевна, успокойтесь и покажите, какие у вас есть документы.

Она поспешно стала рыться в сумочке и, вытащив свернутые в трубочку бумаги, подала их Кочергину. Среди бумаг был договор купли-продажи между Шакировой А.Н. и ООО “Доступное жилье”, приходный ордер на сумму в четыреста пятьдесят тысяч рублей, решение суда о взыскании четырехсот пятидесяти тысяч с ООО “Доступное жилье” в пользу истца и ответ из прокуратуры.

— Алевтина Николаевна, а что, ООО “Доступное жилье” отказывается вернуть вам деньги?

— Нет их! Точнее сказать, они  есть, живут и здравствуют, что им, наглым рожам, сделается? Предприятие обанкротилось, а имущества у них стул да телефон. Сами же эти деятели открыли другое предприятие и похохатывают. В прокуратуре и милиции говорят, что ничего сделать не могут, мол, такой закон. Только мне кажется, все дело не в законе, а в сговоре. Как могли принять такой закон, когда честных граждан среди белого дня обманывают и ничего поделать нельзя?

— Алевтина Николаевна, давайте договоримся так — вы оставляете копии документов и свой телефон, а мы разберемся, подумаем, чем сможем помочь, и вам позвоним. Я не Бог, но постараюсь вам помочь.

— Вы уж извините меня, — сказала Алевтина Николаевна, встала из-за стола, взяла сумочку и, попрощавшись, вышла из комнаты.

Степан понимал, что, скорее всего, ничем он этой женщине помочь не сможет. Таких случаев в городе происходит множество. Мошеннические фирмы-однодневки возникают везде и под разными предлогами обирают горожан. Прокуратура и милиция никаких мер не принимают, ссылаясь на отсутствие законодательной базы. Суды выносят решения в пользу пострадавших, но взыскивать не с кого, так как предприятие объявляется банкротом, а подставной директор вообще не живет в этом городе уже лет пять.

От осознания своего бессилия Степану стало нехорошо на душе. Он никак не мог понять, почему обман и жульничество так широко распространены среди горожан, почему мошенничество выставляется как доблесть, а не как порок. Что это, стремление к риску или комплекс неполноценности? Скорее всего, горожане улавливают дух отношения власти к народу и быстро перенимают его, не имея ничего другого за душой. Быстрое и неправедное обогащение становится их целью. Для них не важно, что и как ты делаешь, а гораздо важнее, что ты имеешь. Видимо, это особенность определенного уровня духовного развития человека и материального развития общества при отсутствии власти на местах.

В этот день Степан не стал задерживаться на работе, так как планировал заехать в магазин, купить продуктов и приготовить себе ужин.  Быстро просмотрев первоочередные материалы, он отправился домой. Уже подходя к подъезду своего дома, он увидел двух парней, которые   кого-то поджидали. “Явно меня ждут”, — подумал Степан, и все внутри похолодело. Он предполагал, что придется столкнуться с такого рода проблемами, но оказался не готов. Уж очень быстро они отреагировали. Один из них был гориллоподобный здоровяк с квадратной челюстью, в кожаной куртке и с золотой цепью на шее, а другой худой, весь в оспинах, с колючим, неприятным взглядом.

— Ты будешь Кочергин, — спросил хриплым голосом гориллоподобный.

— Я… а что вы хотели? — ответил Степан и не узнал своего голоса.

— А то, писатель хренов, если не заткнешь хайло, то тебе помогут это сделать, — сказал, подходя поближе, здоровяк.

— Ну, а вам какое дело до того, что я пишу? — закипая злостью, спросил Степан, глядя в глаза гориллоподобному.

— Нам вообще насрать на твою писанину. Просто кое-кому не нравится твое бумагомарание. Знай свое место и не рыпайся, — медленно и с расстановкой произнес бугай.

— Вы-то сами на подхвате у этого кое-кого? — спросил Степан.

Гориллоподобный тяжело посмотрел на Степана и медленно, делая паузу после каждого слова, произнес:

— Я бы тебе и сейчас хлебальник своротил, да велено просто предупредить. — И, повернувшись, пошел к машине, стоящей на углу дома.  Худой, за все время не сказавший ни слова, засеменил следом.

Дома Степана ждала еще одна неприятность: квартира была опечатана судебными приставами. Он бросил пакеты с продуктами и стал лихорадочно срывать пломбы.

— Вот суки! Всего хотят лишить: чести, достоинства, нормальной жизни и даже возможности высказываться. Ну, мы еще посмотрим. Так просто вы меня не возьмете,  — возмущался Степан, срывая пломбы и сам не замечая, что говорит вслух.

Войдя в квартиру, он почувствовал, что ни готовить, ни есть ему совсем не хочется, и вообще ничего не хочется. Степан прошел в комнату, поставил любимый диск и, не раздеваясь, лег на диван. Хорошо знакомая музыка свободно разливалась по комнате, легко проникая в сознание Степана,  приводя в гармонию его душу.

[Klark]

Глава 10. Политическая жизнь в городе

Когда чуждые идеи овладевают массами, то массы попадают в рабскую зависимость от идеологов, проповедующих эти идеи, и становятся средством обогащения данных идеологов.

Изречение неизвестного чуханского философа

Вы только не подумайте, уважаемый читатель, что Чуханск — это заброшенный провинциальный город. Конечно, не столица, нет того лоска власти, нет видных и известных на всю страну политиков, способных заморочить своими витиеватыми речами полстраны, но и в Чуханске политическая жизнь бурлит, не переставая. Регулярно устраиваются круглые столы, за которыми представители одного движения обвиняют во всех грехах другое движение, при этом и те и другие считают себя значительной политической силой в городе, несмотря на то, что вместе они насчитывают не более двадцати членов. А потом, объединившись вместе, они обвиняют власть или жалуются на неправильный менталитет народа. Коммунисты, которые считает себя последователями идей Маркса и Ленина, которых они толком и не знают,  по всякому поводу устраивают демонстрации и митинги с плакатами и продолжительными обличительными речами. Из-за регулярности и политической неэффективности эти шествия стали больше походить на театральные представления с заранее расписанными ролями. Коммунистам осталось только осознать сей факт и начать ставить полноценные театральные представления на улицах и площадях, чем они,  я в этом убежден, привлекут гораздо больше сторонников в свои ряды.

Имеются в городе и отделения всех существующих в стране партий, очень похожие на клубы по интересам. Горожане плохо понимают, в чем разница между политическими платформами этих партий, да особо и не стараются вникнуть. Сами партийцы с трудом могут объяснить, что они хотят, и обычно в своих речах добавляют: ну в общем, чтобы лучше жилось — без уточнения кому. Все их предложения по переустройству общества сводятся к перестановкам в аппарате государственного управления или выражаются в виде требований мелких уступок со стороны власти, не меняющих сути отношений. Об экономических законах, действующих в обществе, они имеют смутное и путаное представление и в действительности хотят только одного — пробиться во власть. Вся критика существующей власти строится на сравнении с зарубежными политическими устройствами. Главной движущей силой их политической, если так можно назвать, деятельности являются амбиции и деньги, но, к радости горожан, они составляют незначительную часть населения.

Сергей Сергеевич тоже особо не вникал в политическую деятельность различных партий, но, зная основных действующих лиц, говорил:  “Это они пока не при власти,   несут всякую чепуху о демократических реформах, а стоит им сесть на должность,  так начнут воровать и гайки закручивать так, что только держись”.

Заметно увеличился градус политической активности в городе после возникновения общественно-политического объединения “Наш город Чуханск”. Чиновники после избрания Пупкова на пост мэра прямо строем пошли вступать в него. Объединение, проводя различные совещания и заседания, вело активную политическую жизнь, напоминающую активную работу желудка при запоре.

Но то, что произошло в Чуханске в этот вторник, ни одним политическим движением не планировалось. Врачи и учителя, доведенные невыплатами заработной платы до предела, вышли на улицы города. Поэтому в этот вторник мэру было не до реформ и преобразований.

По улицам Чуханска в сторону мэрии шла толпа демонстрантов с плакатами, призывами и требованиями выплатить учителям и врачам заработную плату. Прохожие поддерживали демонстрантов различными выкриками, а некоторые охотно присоединялись к толпе. Настроение у демонстрантов было отличное, лица счастливые, идут, весело смеются. Плакаты изготовлены с выдумкой, один лучше другого: “Слуги народа! поделитесь доходами с народом!”, “Пупков — твое место в тюрьме!”, “Дерьмократы — вон из мэрии!”. Учитель труда одной из школ принес к мэрии гроб с надписью: “В гробу мы видели вашу власть”.

Странный народ эти чуханские горожане. Им четыре месяца заработную плату не дают, а они смеются.

Конечно, если бы учителя и врачи хорошо подумали о конкретных виновниках своего бедственного положения, то, скорее всего, они выступили бы против существования данной власти. Но они не задумывались, почему не выходят на демонстрацию чиновники от медицины и образования. Не задумывались, почему в первую очередь от реформ пострадали те, кто зависит от бюджета, и кому выгодны такие реформы. Им было невдомек, как распределяются бюджетные деньги, а тем более они не знали, почему при таких высоких налогах бюджет такой маленький. Многие справедливо  считают, что достаточно добросовестно выполняют свою работу и соответственно им должны платить достойную заработную плату. И никто этого не оспаривает. Общество, как показывает практика частных школ и больниц, согласно оплачивать труд врача и учителя на достойном уровне, но сегодня между обществом и конкретными специалистами находится государственный чиновник. Именно он решает, как должен оплачиваться труд учителя и врача.

А еще людям необходимо понять, что они всего лишь наемные работники, работающие по найму у государства, и государство, как всякий работодатель, стремится заполучить наемного работника как можно дешевле. Поэтому если они организованно не будут защищать свои права, то будут иметь, что имеют.

Среди демонстрантов шныряли местные коммунисты, подстрекая их к более решительным действиям. Чувствовалось, что эти площадные митинги — их стихия. Кто-то из демонстрантов пришел с гармошкой и  задорно, под смех толпы, распевал частушки:

 

Толстый мэр, ограбив город,

Укатил в Швейцарию,

Но его там не приняли,

С такою жирной харею.

 

Милиционерам, стоявшим в оцеплении и не пропускавшим демонстрантов к мэрии, тоже порядком доставалось.

Два часа толпа демонстрантов кричала, свистела, улюлюкала у здания мэрии, пока к ним решился выйти пресс-секретарь мэра. Подбежал полковник милиции и передал ему громкоговоритель, прозванный в народе “матюгальником”. Пресс-секретарь начал свою речь издалека и говорил не по существу. Толпа заволновалась.

— Хватит мозги пудрить, — крикнул кто-то.

— Товарищи, — обратился пресс-секретарь и сам удивился, что у него вырвалось это старое слово. — Сергей Сергеевич Пупков предпринял необходимые меры, и с завтрашнего дня врачи и учителя начнут получать заработную плату за январь и февраль. Прошу разойтись и приступить к работе. Больные и учащиеся не должны страдать из-за демонстрации.

— А что вы раньше думали? — выкрикнула стоящая недалеко от пресс-секретаря женщина и потом уже спокойно добавила: — Больные и учащиеся его заботят… Лизоблюд.

Пресс-секретарь, поняв, что ему больше нечего сказать демонстрантам, скрылся в здании мэрии. Толпа демонстрантов, пошумев еще час, но, так и не дождавшись мэра, стала расходиться.

Это народное выступление подействовало на мэра угнетающе, хотя чего-то подобного он ожидал. Больше всего ему не понравилась ненависть к  нему лично. Пупков срочно предпринял меры для урегулирования возникшей проблемы и, встретившись с банкирами, договорился о выделении, под гарантию городского бюджета, кредитов для выплаты заработной платы учителям и врачам. Только Пупков был бы не Пупковым, если бы не договорился с банкирами о причитающемся ему проценте.

Довольный результатами переговоров, на пути в мэрию Сергей Сергеевич заехал пообедать в ресторан “Астория”. В это заведение его привлекал комфорт, ассортимент напитков и качество приготовления блюд. Стол ему накрывали в отдельном кабинете, отделанном красным деревом с позолотой и бронзой, с классической мебелью, кроваво красными шторами из бархата и большим ковром на полу. Официанты и повара просто забывали о других посетителях и носились, словно заведенные, подгоняемые директором ресторана.

Свой обед мэр начинал с различных закусок из раков или крабов, или  с помидоров, фаршированных тресковой печенью; далее подавали уху из семги или суп из омаров и лангустов, иногда суп из раков и крокеты с соусом бешамель. На второе обычно заказывался кролик в белом соусе или филе беф-брезе, иногда — цыпленок по-польски, запеченная фаршированная форель, заяц со свининой в глиняном горшке или сазан, фаршированный орехами. К десерту Сергей Сергеевич приступал после небольшого перерыва, и часто это была малина в желе из красной смородины или ананас с банановым кремом. Чревоугодию Пупков предавался с наслаждением, так как не считал это тяжким грехом, да и то сказать, этот грех, по сравнению с другими его прегрешениями, был самым незначительным.

По окончанию обеда от плохого настроения не осталось и следа, а утренние события встали в ряд других неприятностей, не стоящих особого внимания. Попрощавшись с сиявшим от счастья директором ресторана и поблагодарив его за обед, мэр отправился на рабочее место. 

Благодушное настроение не покидало мэра до самой его приемной. Но, как только он вошел в свою приемную, где с суровыми  и решительными лицами сидела делегация из пригородного поселка Черемшинск, настроение резко поменялось. Не ожидая вопросов делегации Пупков, зная положение дел,  сразу перешел в наступление.

— Что за привычка ходить толпами? И почему вы решили, что я вас приму без предварительной записи? Вместо того чтобы работать, они шляются  без всякого дела.

— Я их выгоняла, но они совсем не хотели меня слушать, — растерянно говорила секретарша.

— Зачем вы, — обратился Пупков к главе Черемшинска, — привели эту толпу? Проходите в кабинет, а остальные свободны. Дмитрий Константинович, — уже в кабинете и более спокойным тоном проговорил мэр, — зачем вы устроили эту демонстрацию у меня в приемной?

— Сергей Сергеевич, это представители общественности. Я вынужден был приехать вместе с ними, — не растерялся Дедюхин.

— Дмитрий Константинович, мы ведь друг друга давно знаем, знаем также, что никакой общественности в Черемшинске нет и быть не может. Похоже, это вы сами пытаетесь развалить город, развиваете сепаратистские настроения среди населения. Вы вынуждаете меня принять решительные меры по наведению порядка. С завтрашнего дня я отправлю в Черемшинск своего представителя с самыми широкими полномочиями.

— Сергей Сергеевич, вы пытаетесь свои ошибки переложить на нас. Ведь это вы выкачиваете, словно насосом, все средства из Черемшинска. Что получает бюджет поселка от скважины, которой владеет, благодаря вам, Веймер? Ровным счетом ничего. Меня выбрал народ, и я несу ответственность перед ним. Могу ли я спокойно смотреть, как разрушается поселок Черемшинск, в котором я родился и вырос? Если вы не пересмотрите бюджетные отношения, то мы поставим вопрос об отделении от города, и народ нас поддержит. — Свои слова глава Черемшинска сопровождал решительными жестами. — Сергей Сергеевич, это и в ваших же интересах, ведь скоро выборы.

Взбешенный, такой наглостью Пупков, готовый стереть с лица Земли этого надоедливого Дедюхина  вместе с со всеми жителями Черемшинска,  после этих слов,  слегка опомнился.

— Дмитрий Константинович, вы зря горячитесь. Я обещаю вам рассмотреть ваш вопрос после выборов. Поверьте, сейчас совсем не подходящее время.

— Мне кажется, Сергей Сергеевич, что вы опять пытаетесь затянуть решение вопроса, а я не могу ждать — ведь на меня давят снизу.

— А на меня, Дмитрий Константинович, давят со всех сторон. — Мэр пристально глядел на Дедюхина. Выдержав паузу, он добавил: — Вы что, считаете, у нас средства не ограничены? Совсем распустились там в своем Черемшинске. В общем, так и решим — на следующей неделе выделим вам некоторую сумму денег, а вопрос о перераспределении бюджетных средств рассмотрим после выборов. Устраивает вас такое решение?

Дедюхин с минуту размышлял, глядя в окно.

— Если вы обещаете пересмотреть бюджетные отношения в пользу Черемшинска, то мы можем и подождать.

— Вот и хорошо, Дмитрий Константинович, что мы нашли общий язык, — улыбнулся мэр. — А я надеюсь на выборах получить от черемшинцев полную поддержку.

— Постараемся,  лишь бы вы не забыли про свои обещания после выборов, — уже с просительными нотками в голосе произнес Дедюхин.

— Не забудем, Дмитрий Константинович. Только не надо больше этих делегаций. Давить на меня массовостью бесполезно, лучше звоните мне лично.

— С вашими дипломатическими способностями, Сергей Сергеевич, вы уговорите, кого угодно, — польстил Дедюхин и, попрощавшись, уехал.

После ухода Дедюхина Пупков задумался: «Да, если в ближайшее время не убрать его с поста главы Черемшинска, то поселок будет для города потерян». Сам поселок мало волновал мэра, но вот скважина была, бесспорно, нужна.

— Клара Слимовна, вызовите ко мне Петраков из юридического отдела, — распорядился Пупков.

Через десять минут в кабинет вошел заместитель начальника юридического отдела мэрии Василий Карлович Петраков.

— Проходите, Василий Карлович, присаживайтесь. Хочу вам поручить одно очень важное дело. Как вы смотрите, если вам поработать месяц-другой моим представителем в поселке Черемшинск. Оклад заместителя юридического отдела вам сохранится, к тому же вы еще будете получать оклад представителя, суточные, командировочные, представительские и пол-оклада на прочие расходы.

— А в чем будет заключаться моя работа, Сергей Сергеевич?

— Буквально полчаса назад у меня был Дедюхин, он сейчас глава этого поселка, и мне очень не понравилось его желание выделиться в самостоятельную административную единицу. Вы представляете, что начнется в городе, если каждый захочет стать самостоятельной структурой и перестанет платить деньги в бюджет? Так что вам предстоит очень важная, но и весьма деликатная работа. Необходимо собрать как можно больше информации о деятельности Дедюхина, его связях, о его личной жизни, и сделать это нужно в короткий срок.

— Когда мне приступать к работе?

— Завтра с утра приезжайте в мэрию, получите все необходимые документы и деньги, служебную машину и можете приступать к работе. Постановление о назначении вас моим представителем в поселке Черемшинск я подпишу уже сегодня. Если в ходе работы возникнут серьезные проблемы, звоните прямо на мой телефон, а через неделю я бы хотел видеть вас у себя с отчетом.

— Я все понял, Сергей Сергеевич, и постараюсь все сделать в лучшем виде, — сказал Петраков и, попрощавшись, вышел.

Пупков достал карту города и, разложив ее на своем большом столе, долго разглядывал и вымерял, какую часть городских земель занимает поселок Черемшинск и где находится скважина. В этот момент он был похож на маршала,  разрабатывающего военную операцию. Наконец, утомившись расчетами, Сергей Сергеевич вызвал машину и уехал домой.

 

Утром этого дня Степан Кочергин, упаковав свой незначительный скарб для переезда, отправился в редакцию. Уже в трамвае, из разговора двух женщин, он узнал  о предстоящей демонстрации врачей и учителей. Никого, не стесняясь, женщины, в сильных выражениях, давали оценку мэру и его администрации.

 — Смотри, что творят, паразиты… Учителя и врачи четыре месяца свою мизерную зарплату получить не могут, а они по заграницам разъезжают да дворцы себе строят. Морды наели, не в каждую дверь пройдет, и еще набираются наглости с экранов телевизоров врать… Совсем никакой совести, — возмущенно говорила темноволосая женщина с высокой прической.

— Если бы только мэр, — вторила ей худощавая женщина с приплюснутым носом, — а то вон глава администрации промышленного района в пригородном парке соток тридцать отгородил и дом себе отстроил в четыре этажа. Да и всех своих родственников бесплатными квартирами обеспечил. Это только нам говорят: хочешь квартиру — покупай. А на что ее купишь? На заработную плату в тысячу рублей, которую постоянно задерживают? Я вот еду и все думаю, чем детей завтра кормить буду. Сегодня опять пустую кашу сварила, они поели, а младшенькая и говорит: “Мама, у нас что, больше ничего нет поесть, кроме каши?” Я чуть не разрыдалась”.

Многие пассажиры поддерживали их, добавляя к характеристике мэра и властей новые красочные определения.

В городе Чуханске  общественный транспорт для горожан является не просто средством передвижения, но и местом обсуждения самых животрепещущих и насущных вопросов. Хотите узнать умонастроение народа, поездите в общественном транспорте день-другой и послушайте разговоры пассажиров. Услышите много интересного.

В редакции газеты на коридорном диванчике Степана поджидал мужчина преклонного возраста в потертом пиджачке и галстуке, какие носили лет двадцать назад.

— Вы будете главный редактор? — спросил мужчина, вставая навстречу Степану. — Я бы хотел с вами поговорить.

— Это срочно? — взглянул Степан на этого странного субъекта, надеясь отделаться от него как можно быстрее.

— Это нужно было сделать вчера, — ответил мужчина.

Пройдя в кабинет, мужчина сел напротив Степана и, близко придвинувшись к его лицу, начал торопливо говорить:

— Вы знаете, создается такое впечатление, что все сошли с ума, политики, чиновники, ведущие телепрограмм, журналисты…

— Меня зовут Степан Петрович Кочергин, — попытался немного его успокоить Степан.

— Павел Семенович Чулкин, — отмахнулся мужчина и продолжал: — Вы обязательно должны меня выслушать. Я прочитал вашу газету, и скажу вам, вы единственные, кто пишет хоть какую-то правду, но надо резче критиковать правительство и обнажать язвы общества. Все остальные газеты лгут, без совести и стыда, а народ-то распустился совсем, особенно некоторые, особенно молодежь. Да и президент мне нынешний не нравится. Тот, который до него, хоть решительный был, мог и с моста прыгнуть, и водки пузырь выдуть, и кулаком по столу стукнуть — все мог. А этот только и может, что на лыжах кататься. Правительство тоже ни к черту, все заседает, и всякие мелкие вопросы полдня решает. А в газетах одна ложь. Телевизор вообще нельзя смотреть. Все стреляют, по сотне человек в одном фильме убивают, бегают или миллионы выигрывают. Вот раньше было, если покажут, какое убийство, то потом серий пять вся милиция ловит этого убийцу. Пыль в глаза пускают да рекламируют всякую дребедень заграничную. Совсем мне все нынешнее не нравится. А какая колбаса сейчас… ни вкуса, ни запаха. Какой раньше была, сейчас и днем с огнем не найти, а эту есть невозможно.

Степан внимательно посмотрел на говорящего мужчину, взял его за руку, которой он нервно мял газету, и постарался сказать как можно спокойнее:

— Павел Семенович, может, мы перенесем наш разговор на другой раз, а сейчас вы пойдете домой и отдохнете.

— Нет, нет, — испугался Чулкин, — вы должны меня выслушать. Я вообще подозреваю, что в правительстве сидят американские шпионы, которые всю страну развалить хотят. Они создают условия для всеобщего недовольства. Платят пенсии, на которые невозможно выжить. Травят нас дорогими импортными лекарствами, вместо того, чтобы давать свои дешевые лекарства. Способных людей вынуждают уезжать за границу, но мы должны не поддаваться. Все критикуют прежние времена, но тогда так не воровали, и народ честнее был.

Степан почувствовал, что начинает раздражаться, но сдержался и еще раз предложил:

— Павел Семенович, давайте мы отложим этот разговор. Вы где живете?

— И вы не хотите меня выслушать, — с болью произнес Чулкин.

- У меня  много работы и я не могу проводить время в беседах, - резко заявил Степан, а через некоторое время,  добавил, - если вы сейчас же не покинете кабинет,  я вызову милицию.

Чулкин испуганно взглянул на Степана, встал со стула и суетливо стал перемещаться к двери.

- Я уйду, я сейчас же уйду, только не надо вызывать милицию.  И кинулся к выходу. Степан облегченно вздохнул и вышел в соседнюю комнату.

 Степан облегченно вздохнул и вышел в соседнюю комнату.

— Игорь Андреевич, — обратился он к Помяловскому, — необходимо установить часы приема посетителей и подумать о том, как оградить себя от психов.

— Степан Петрович, чуть не забыл, звонили из милиции, с тобой желает встретиться заместитель начальника ГУВД, просил подойти.

— Похоже, мне не удастся сегодня поработать.

Управление милиции было недалеко от редакции, спокойным шагом можно дойти за пятнадцать минут, но Степан вышел за час, решив прогуляться, а заодно заскочить в магазин канцелярских товаров. На улице было солнечно и по-весеннему тепло. Деревья покрылись зеленью, а сквозь прошлогоднюю листву проклюнулась молодая трава. По улицам спешили прохожие, уже одетые по-летнему, и чему-то улыбались, то ли своим мыслям, то ли весеннему солнцу. “Счастливые люди, — глядя на прохожих, подумал Степан, — а у меня проблемы идут косяком, и не видно им конца”. По дороге он остановился у лотка с книгами, полистал несколько детективов, зашел в магазин канцелярских товаров, купил недорогой письменный прибор и два десятка файлов.

Здание, в котором располагалось ГУВД, находилось рядом с центральной площадью и представляло собой замкнутый квадрат с двумя въездами во внутренний двор. Похоже, его проектировали сами милиционеры. Видимо это здание проектировали для ведения круговой обороны. Эта власть всегда осознавала свою антинародную сущность,  и готовилась к круговой обороне, да у  народа не хватило  духу и лидеров, чтобы  отстоять свои интересы.

 Степан представился дежурному капитану, тот созвонился с кем-то и, объяснив как пройти, пропустил его. Пройдя множеством коридоров и переходов, окрашенных в темно-зеленый цвет, Степан добрался до кабинета заместителя начальника ГУВД.

Юрий Фомич Скориков уже шесть лет занимал эту должность и был довольно известной в городе личностью. Окончив школу милиции, он начал работать помощником следователя в одном из районных отделений, где и сумел впервые отличиться. С его помощью была раскрыта организованная банда по хищению и сбыту продукции с одного из заводов. Все участники банды были задержаны и получили большие сроки наказания.

Это было в те времена, когда все средства производства находились в государственной собственности, а у работников были только свои руки. Зарплаты были маленькими, и народ повсеместно тащил с государственных предприятий все, что попадало под руку, иногда совсем ненужные вещи — в силу привычки: как-то неудобно было уходить с работы с пустыми руками. При устройстве на работу больше интересовались не размером заработной платы, а тем, что там производилось. Естественно, на предприятия, производящие продукты, и в торговлю  устроится было трудно. Туда брали только по знакомству, хотя заработная плата там была и ниже, по сравнению с промышленными предприятиями, где всегда имелись вакансии. О воровстве все знали, но не придавали этому особого значения, разве что иногда руководство предприятий, желая проявить рвение или лишить кого-то премии, устраивало на проходных тщательные проверки и заделывало все лазейки. Но вскоре все возвращалось на круги своя.

Отделение милиции, куда прибыл на службу Скориков, находилось в промышленном районе города рядом с заводом, производящим крепеж — различные болты, гайки, шурупы, скобы. Будучи человеком наблюдательным, он вскоре увидел, что рабочие, выходя с завода, что-то несут в сумках или карманах. Юрий Фомич обследовал забор вокруг завода. Он оказался никуда не годным, имел множество лазеек, через которые можно было свободно проникать на завод и обратно. Возмущенный таким безобразием, Скориков решил бороться с расхищением государственной собственности и при необходимости даже пожертвовать собственной жизнью. Каждую ночь в течение двух недель он вел наблюдения за выходящими с завода рабочими и фиксировал любое нарушение пропускного режима.

И вот настал день, когда Юрий Фомич, в чистой рубашке и отутюженном кителе, сияя, как новый рубль, явился к начальнику отделения с донесением о раскрытии им крупной банды расхитителей государственной собственности. Начальник, ознакомившись с донесением, внимательно посмотрел на молодого помощника следователя и, видимо, боясь оказаться сообщником банды расхитителей, а может быть, желая дать ему возможность уйти на повышение, решил дать ход делу. Машина завертелась, и в ее жернова попало около ста работников завода. Все были задержаны, и у них при обыске нашли множество болтов, гаек и шурупов.

Но тут начальнику отделения позвонили из горкома партии и авторитетно заявили, что он нарываться на большой скандал, так как остановил завод. Можно привлечь к уголовной ответственности за расхищение социалистической собственности одного-двух, но не больше пяти человек. Видя такой ход событий, Юрий Фомич решил оставшихся пять человек представить как организованную банду, тем более что все они сознались в своих преступных деяниях и на очных ставках опознали друг друга. Дело с расхитителями получило большую огласку, Скорикова заметили и буквально через год перевели в городское управление.

Второй раз Скориков отличился, подавляя бунт в исправительной колонии, где преступники, захватив заложников из охраны, выдвинули требования по улучшению условий содержания под стражей. Ему было поручено возглавить группу по освобождению заложников. Скориков предпринял решительные меры и не стал либеральничать с бандитами. В течение часа он организовал штурм и подавил бунт. Все бунтовщики были убиты, а из заложников выжил только один и то благодаря умелым действиям врачей. За подавление бунта Юрий Фомич получил внеочередное звание и повышение по службе.

Больше отличится, на правоохранительной ниве, возможности  не представилась. Но это был идеальный заместитель. Его мнение всегда совпадало с мнением начальства. Если начальник сегодня говорил одно, а завтра абсолютно  противоположное, то и Юрий Фомич вторил ему и очень убежденно отстаивал новое видение проблемы. Он никогда не позволял себе критиковать руководство и не одобрял, если это делали коллеги. Скорее всего,  эти качества и поспособствовали тому, что он, не выделяясь особыми способностями в работе, дослужился до должности заместителя начальника ГУВД города и звания полковника.

 Кочергин вошел в кабинет и поздоровался. Навстречу ему из-за большого стола встал полный, круглолицый, лысоватый полковник лет сорока пяти.

— Здравствуйте, Степан Петрович… Проходите, присаживайтесь, разговор у нас будет долгий. Я сразу к делу. Скажите, Степан Петрович, Любовь Сергеевна Брагина, тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения, ваша бывшая жена?

— Да… а что случилось?

— Две недели назад у вашей бывшей жены и ее сегодняшнего мужа, известного в городе бизнесмена, угнали машину, а в прошлый вторник обокрали квартиру.

— Ну а я то здесь при чем? — удивленно спросил Степан.

— Дело в том, что пострадавшие указали вас в списке недоброжелателей.

Степан с возмущением выпрямился на стуле.

— Успокойтесь, Степан Петрович, конечно, не для этого я пригласил вас, и мы вас совсем не подозреваем. А пригласил я вас, Степан Петрович, для выяснения причин появления в газете “Новости бизнеса” статьи, направленной на подрыв нашего авторитета.

— Причина появления этой статьи, как и задача всех других печатных материалов, — описание реальных фактов действительной жизни, а факты, указанные в статье, реальные, и я их не выдумывал.

— Степан Петрович, но ведь вам, как журналисту хорошо известно, что факты можно подавать по-разному.

— Я их подаю, как они есть, и от себя ничего не придумываю, выгоды мне здесь никакой нет, — с напором в голосе ответил Кочергин.

— Давайте не будем обострять отношения, Степан Петрович. Вы же неглупый человек, и я надеюсь, мы поймем друг друга. Я хочу вас спросить прямо, — Юрий Фомич внимательно посмотрел в глаза Кочергина, — какие цели вы преследовали, печатая данную статью?

— Товарищ полковник, — не отводя взгляда, ответил Кочергин, — мне кажется лишним объяснять вам, зачем необходима милиция, добросовестно выполняющая свои функции

— Ну, а вам лично, зачем это нужно, Степан Петрович?

— Как журналист я просто обязан давать объективную информацию.

— Степан Петрович, вы действительно настолько наивны или хотите выглядеть таковым? — вопросительно подняв брови, спросил полковник. — Вы, наверное, мните себя пророком, этакий глашатай истинны в пустыне, и не видите, что все и так все знают, и на данном этапе всех это устраивает, ну, по крайней мере, большинство. Народ работает, создавая материальные ценности, рожает детей, веселится и проводит свободное время как душе угодно. Бизнесмены зарабатывают деньги, думают, как устранить конкурента, и платят налоги. Милиция ловит хулиганов, а власть управляет процессом в целом. Как видите, все и всех устраивает. И тут появляетесь вы, герой, современный Робин Гуд, раздраженный и злой, вы начинаете обличать власть и все, на чем она держится, сталкиваете всех лбами, но при этом сами еще не знаете, что хотите, и что из этого получится. Желание геройствовать появилось у вас, видимо, давно, а вот понимания ситуации я пока не увидел. Как вы сами-то живете? Где ваша семья?

— Вы, товарищ полковник, считаете, что истину и справедливость — а одно без другого не существует — необходимо похоронить ради сложившегося баланса сил, как вы его понимаете?

— Степан Петрович, вы идеалист, и очень опасный идеалист… Начитались разных книжек и пытаетесь претворить все это в жизнь, а я реалист и свое обучение проходил в реальной жизни, можно сказать, не отрываясь от производства. И я вам скажу, что справедливость и правда торжествуют только в сказках, а в реальной жизни всем правит порок. Посмотрите, кто завладел заводами и фабриками, кто нажил капиталы? А те, кто, по вашему мнению, честно трудился, получили ваучеры и мизерные пенсии. А если хорошо подумать, то иначе и не могло произойти. Да! И не удивляйтесь. Я вам даже больше скажу. А кто, по вашему мнению, приходит к власти и как? К власти приходят тщеславные, хитрые и безжалостные люди, но они же и целеустремленные, знающие, чего хотят. А власть — это, прежде всего, сила, которая управляет людьми, используя,  в том числе,  и порочность человеческой натуры. Увидел порок у человека, дай ему его проявить, и вот он уже на крючке. Посадил на крючок и верти им, как тебе заблагорассудится.   Потакай порокам людей, из твоего окружения, и будешь считаться лучшим другом, а скажи им правду в глаза — и ты уже злейший враг. Может быть, вам кто-то из профессоров университета говорил, что жизнь — это прежде всего борьба. Борьба за место под солнцем, борьба за кусок хлеба, а не легкая прогулка летним днем по зеленому полю. — Полковник говорил вдохновенно, даже лицо его порозовело.  — Подумайте и сделайте для себя выводы. Органы внутренних дел подчиняются власти, а власть, хоть и избирается народом, имеет свой интерес.

— Товарищ полковник, я вас понял, — спокойно  сказал Кочергин. —  Только есть вещи, про которые вы забыли упомянуть, может быть, и специально это сделали. Вы оправдываете себя тем, что служите власти, которая порочна по своей сути. Но творить зло и служить злу — разве это не одно и то же? Ведь существуют и высшие ценности для человека. Человек, как я понимаю, прежде всего существо духовное, а не просто машина для производства и потребления, и главный мотив его деятельности — сохранение и укрепление духа, что невозможно достигнуть, не следуя истине.

— Вы заботитесь только о своей душе, а я думаю о возможности избежать гибели тысяч людей. Вспомните, как было в семнадцатом? В университете историю вам преподавали? Умные, благородные, справедливые и самоотверженные взорвали общество, положили ради великих идей миллионы людей, а потом к власти кто пришел?

— Но если никто не будет противостоять злу, то зло будет нарастать в геометрической прогрессии, и в результате погибнет все общество. Ваша власть держится на обмане и лжи, и пока вам удается обманывать народ. Но как только люди узнают истину, то вашей власти и придет конец. Я не считаю себя героем, но я не хочу жить в обществе, живущем по вашим правилам и под вашим руководством.

— Не торопитесь обличать, Степан Петрович. Может быть, вы и правы насчет обмана, но вот о возможностях познания истины вы сильно преувеличиваете. Много ли наберется людей, которые основную часть своей жизни работают, чтобы прокормить себя и семью, а в свободное время пытаются понять истину? Об этом долго можно говорить, и вряд ли мы сойдемся во мнении. Ну, а насчет статеек в вашей газете я вас предупредил…

-   Постараюсь учесть ваш совет, товарищ полковник, - спокойно ответил Кочергин, не желая продолжать этот   диалог.

Выйдя из ГУВД, Кочергин сразу поехал домой, чтобы успеть перевезти вещи в общежитие. Всю дорогу Степан обдумывал произошедший разговор и никак не мог отделаться от мысли, что разговор не закончен и что он не сумел сказать полковнику самого главного. Поднявшись на этаж, Кочергин обнаружил в двери теперь уже своей бывшей квартиры новый замок и записку: “Свои вещи вы можете забрать в здании судебных приставов с девяти до восемнадцати часов”. Сил протестовать,  возмущаться и добиваться человеческого отношения уже не было. Хотелось только спать.   Степан  вышел на улицу и поехал в общежитие.

[Klark]

Глава 11. Преданье старины глубокой
Общественная структура и государство постоянно возникают из жизненного процесса определенных индивидов — не таких, какими они могут казаться в собственном или чужом представлении, а таких, каковы они в действительности…

К. Маркс, Ф. Энгельс.
“Немецкая идеология”

Чтобы лучше понять происходящие в городе Чуханске события, необходимо хотя бы мельком оглянуться назад, в прошлое.

Первое поселение на месте будущего славного города Чуханска появилось, как утверждают местные историки, три тысячи лет назад, и этот факт подтвердился буквально недавно и неожиданно. Строители, прокладывая теплотрассу, раскопали могильник, где и были обнаружены остатки первых поселенцев. Жители всего города, сгорая желанием посмотреть на отцов — основателей города, сбежались на раскопки, чем создали неимоверную давку, в результате некоторые едва не отправились к праотцам. Ученые мужи сразу же выдвинули множество версий об их появлении в данных местах, национальности и быте, а один молодой аспирант даже предположил, что это предки С.С. Пупкова. Но данная версия не получила поддержки, равно как и версия, выдвинутая одним старым коммунистом, что это и есть остатки Карла Маркса. То, что это были первые поселенцы, никто не доказал, но более древних останков человека в Чуханске не находили, к тому же у этих скелетов руки были длиннее, а ноги короче обычных, что вполне согласовывалось с признанной в этот период теорией эволюции человека.

Об историческом периоде в две тысячи семьсот с лишним лет назад нам ничего не известно, скоре всего, на этом месте ничего и не было. Первые жители этих мест, оставившие следы о своем пребывании, появились в период правления Ивана IV, а может, во времена Бориса Годунова. Это были беглые крестьяне из центральной части России, занимавшиеся на этих землях охотой, скотоводством, земледелием да мелким разбоем по отношению к местным племенам.

В средине ХVIII века пришли служилые люди, построили крепость и назвали ее Сосногорск. В дальнейшем Сосногорск стал местом ссылки для каторжан, многие из которых по отбытию срока наказания оставались здесь жить. Одно время большой проблемой нового поселения был недостаток женщин. Местный воевода отправил челобитную военному министру, и недостаток в “женском поле” стали исправлять присылкой в крепость арестанток. Арестанткам разрешалось выходить замуж только за разночинцев или крестьян. Стали приезжать и купцы из других мест, так как на новом поселении их освобождали на пять и более лет от всех податей. Владеющие каким-либо ремеслом ссыльные работали в мастерских, а остальные были заняты на строительстве укреплений.

Полицейскую власть в городе представлял городничий, в распоряжении которого находился небольшой штат помощников, состоящий из канцелярского служителя, пяти квартальных надзирателей и заплечных дел мастера. В ведении городничего находился острог, и он также отвечал за пожарную безопасность города. Ему полагалось следить за исправным состоянием пожарного инструмента: багров, вил, деревянных лестниц и бочек.

В конце ХVIII века в крепости существовала Дума и в нее входили прапорщик, капрал, священник и винный пристав.

Никакими значительными событиями этот исторический период не был ознаменован, и лишь с прибытием ссыльных революционеров жизнь в Сосногорске несколько оживилась. Ссыльные рассказали местным жителям, что есть книга, в которой написано, как правильно жить, а написал ее некий Маркс. И еще в этой книге сказано, что главные злодеи человечества — это буржуи и капиталисты. В самом Сосногорске ни буржуев, ни капиталистов, какими рисовали их революционные агитаторы, не было, поэтому его жители представляли страшных монстров, наподобие Люцифера. Купцы и мелкие фабриканты, конечно же, были, но они совсем не походили на тех, про которых говорили ссыльные революционеры.

Весть о февральских событиях в столице пришла в Сосногорск в начале марта. Тут же был создан коалиционный комитет, в который вошли эсеры, кадеты, народные социалисты, независимые социалисты и коммунисты. На следующий день комитет уже начал действовать, но, не зная, как действовать и зачем, решили начать с арестов известных в городе людей, и в первую очередь полицмейстера, уж очень он пугал их своим видом. Вообще попасть в какой-либо комитет, желательно по распределению хлеба или других продуктов, было довольно просто, необходимо только заявить, что ты являешься членом партии социалистов или эсеров и пострадал от прежней власти. Естественно, приличные люди, не привыкшие лгать, страдали, ну а революционному элементу было полное раздолье.

Второе, чем занялся коалиционный комитет, — это организация митингов по всякому поводу. Особенно часто организовывались митинги в защиту угнетенных рабочих Англии, Германии и Америки. Митинги проводились так часто, что многие горожане, переходя от одного митинга на другой, не успевали приступить к работе. В городе возникли проблемы с хлебом и другими продуктами, заводы работали по два часа, а учебные заведения вообще закрылись, так как учащиеся целыми днями пропадали на митингах.

Члены коалиционного комитета, в конце концов,  и сами увидели, что митинги сильно дезорганизуют жизнь в городе. На одном из заседаний комитета было принято решение о свертывании митинговой истерии, они уже взяли власть, и теперь митинги не нужны. Это решение коалиционного комитета вызвало недовольство рабочих, и они, под руководством большевиков, организовали Совет рабочих депутатов.

Совет рабочих депутатов возглавил недавно прибывший из Петербурга матрос Павел Чуханцев, он же и инициатор его создания. Был ли он действительно матросом, никто точно не знал, но одет он был, как и полагается матросу: бушлат, брюки клеш, тельняшка и бескозырка, а такая одежда служила пропуском в любое революционное учреждение. Уже потом по городу ходили слухи, что якобы он из местных крестьян и служил в пехотном полку, а по окончанию войны с германцем, возвращаясь домой через Петербург,  узрел, какую власть заимели в городе матросики, купил себе матросскую форму да и приехал в Сосногорск жизнь свою устраивать.

Чуханцев сразу сколотил группу сторонников из большевиков и начал борьбу с коалиционным комитетом за влияние на граждан и за единоличную власть Совета рабочих депутатов, обвиняя их в “соглашательстве” с капиталистами и прочим контрреволюционным элементом — а прочим были все, кто не согласен с позицией председателя Совета рабочих депутатов. Но сил и сторонников у Чуханцева еще было недостаточно, чтобы захватить власть, и, скорее всего, этого бы и не произошло, если бы не события 26 октября 1917 года в Петрограде.

Захват власти большевиками Чуханцев расценил как сигнал к атаке на коалиционный комитет и узурпацию всей власти в городе. Долго не думая — это вообще было не в правилах Чуханцева, — он с отрядом народной милиции прибыл в здание, где находился коалиционный комитет, и арестовал всех его членов. В тот же день большевики, которых в городе насчитывалось около тридцати человек, вместе с сочувствующими им горожанами, организовали митинг, где Чуханцев произнес пламенную речь в поддержку большевиков, захвативших власть в Петрограде.

“…В данный момент, когда гидра контрреволюции наглеет с каждым днем, когда всемирная буржуазия пытается задушить, — на этом месте оратор даже показал, как гидра душит пролетариат, обхватив себе шею руками, — авангард революционного пролетариата, мы не видим других мер борьбы с контрреволюционерами, шпионами, громилами, хулиганами, саботажниками и прочими паразитами, кроме беспощадного уничтожения их на месте…”.

 Такова была главная мысль оратора, согласно историческим записям.  

На следующий день был создан ревтрибунал во главе с   Зверевым, который начал “очищать” город от контрреволюционеров и саботажников. Все члены выбранного горожанами коалиционного комитета были объявлены контрреволюционерами и расстреляны. Саботажником объявлялся любой гражданин, кто оказывал малейшее неповиновение представителям Совета рабочих депутатов, в котором, между тем,  не было ни одного рабочего.

Был установлен рабочий контроль на наиболее крупных промышленных предприятиях Сосногорска, а частных владельцев обложили большими налогами. Началась повальная национализация банков, мастерских, железнодорожного и водного транспорта, магазинов и аптек. При этом в казну поступало все имущество, включая конторские стулья, пишущие ручки и бумагу. Все это проходило под лозунгом: “Фабрики — рабочим, земля — крестьянам, мир — народам!”

Казалось бы, Павел Чуханцев добился всего, к чему стремился. Теперь он жил в доме генерал-губернатора, спал на огромной кровати с шелковыми простынями, обед ему подавали на золоченых тарелках, по городу разъезжал в автомобиле, деньги вообще не считал, да они ему были и не нужны. А мог ли он, сын простого крестьянина, достигнуть этого, если бы не его смекалка да сложившиеся обстоятельства. Из всего произошедшего Павел сделал необходимые выводы, что в борьбе за место под солнцем лучше всего подходят ложь и обман. Он и дальше решил использовать эти приемы, тем более что в городе было неспокойно и необходимо было сохранить власть.  Угроза  возникла неожиданно,  казалось бы, незыблемому положению, и возникла она в виде телеграммы из Петрограда от Советского правительства, в которой было ясно сказано, что если он не обеспечит поставки продовольствия в Москву и Петроград, то будет расстрелян по законам военного времени.

С необыкновенным рвением Чуханцев организовал, с помощью отряда красноармейцев, сбор продовольствия и отправку. Эшелоны в Петроград и Москву с хлебом и мясом стали отправляться почти ежедневно.

В самом Сосногорске начался голод. Части горожан удавалось приобрести еду у крестьян в обмен на вещи, но это удавалось не всем. Ситуация накалялась еще и тем, что в городе не хватало топлива, город просто замерзал.

Что характерно, до прихода к власти большевиков горожане не голодали и не мерзли, они даже не задумывались, откуда все это берется. Большевики же объясняли все проблемы разрухой или гражданской войной, которую сами же и развязали. Вот только горожанам нужны были не их объяснения, а продукты и топливо. Не оттуда ли пошла привычка, и ныне существующей власти, так же объяснять возникающие проблемы, забывая, что главная проблема для общества — это она сама.

По приказу из центра — а Чуханцев готов был выполнять любой приказ, даже если бы это был расстрел всех жителей города и его окрестностей, — были созданы продотряды, которые выгребали из закромов весь хлеб. Сопротивляющихся арестовывали, их имущество конфисковывалось. Применяли и физические меры воздействия — расстрелы. Ситуация от месяца к месяцу накалялась.

Доведенное до крайности крестьянство поднялось на восстание. В конце 1920 года по многим селам и деревням прокатилась волна беспорядков под лозунгом: “Долой продразверстку, спасай своих детей от голодной смерти!” Били коммунистов, тогда еще судили о людях не по словам, а по делам, собирались на стихийные сходки, растаскивали собранный по разверстке и еще не вывезенный хлеб. В начале 1921 года движение приняло характер вооруженного восстания, которое к концу февраля охватило почти всю Сосногорскую губернию. К крестьянам присоединились казаки. Восставшие выдвинули лозунг — “Советы без коммунистов”.

Против восставших, вооруженных в основном пиками, дробовиками и вилами, были брошены кавалерийские и стрелковые полки, бронепоезда, части особого назначения. Восстание подавлялось с невиданной жестокостью: во многих селениях мужчины истреблялись поголовно; от артогня и в боях массами гибли женщины и дети; расстреливались крестьяне-заложники. От некоторых казачьих станиц не осталось камня на камне.

Село, где родился и вырос Павел Чуханцев, красные полки тоже не обошли стороной. Батальон специального назначения вошел в село рано утром, когда все еще спали. Село окружили, чтобы никто ни смог убежать, и стали вытаскивать из изб полусонных крестьян вместе с женами и детьми. В течение часа всех жителей села согнали на площадь у дома старосты и стали поочередно допрашивать, избивая прикладами и сапогами, выявляя зачинщиков бунта. Но так как зачинщиков не было выявлено, — а их действительно не было среди присутствующих, так как причиной бунта была сама власть, — то комиссар решил, что сельчане покрывают их, и принял решение расстрелять всех. Жителей села вывели на окраину и расстреляли из пулеметов, а село полностью разграбили и сожгли.

Не расстреляли только Михаила Федоровича Чуханцева да его жену Анфису Климовну — до выяснения обстоятельств, так как на допросе Михаил Федорович сказал, что приходится отцом Павлу Чуханцеву. Он давно уже прослышал от односельчан, что Павел стал большим начальником в городе у коммунистов, но свидеться все не было возможности, а сам Павел не приезжал. Комиссар приказал отправить их в город — расстрелять можно и там.

Павел был очень недоволен прибытием родителей — ведь теперь всем станет точно известно о его происхождении. А  как он расписывал своим соратникам по борьбе Петроград, где, по его словам, он родился и вырос, где еще мальчонкой участвовал в революционных движениях! Но виду не подал и приказал отвести их в дом генерал-губернатора, где он и жил вместе с любовницей Дусей.

В доме родителей Павла поместили в комнате для обслуги, принесли свежее белье, хороший обед и велели ждать до вечера. Ни Михаил Федорович, ни Анфиса к еде не притронулись. Михаил Федорович сидел неподвижно на стуле и, не отрываясь, смотрел в одну точку. Анфиса Климовна все плакала и причитала, что надо было раньше к Павлу в город самим ехать, глядишь, и живы бы были маленький Коля, сестра Марина, братья…

Павел, пьяный и злой, приехал поздно вечером и, сразу пройдя в комнату, где находились родители, стал громко выговаривать, что они появились не вовремя здесь и что лучше бы их расстреляли. Михаил Федорович молча и потрясенно смотрел на сына, мать продолжала плакать.

— Перестань причитать, — грубо оборвал мать Павел. — Завтра же возвращайтесь в деревню, и чтобы никому не болтали, что я ваш сын.

— Куда же нам возвращаться, ведь эти ироды все сожгли? — сквозь слезы спросила мать. — Почему ты, Паша, нас не навестил-то? Вот приехал бы, глядишь, и все живы были бы. Да что эти бесы с тобой-то сотворили, Павел, сыночек ты мой? — Она попыталась обнять сына. Павел с силой толкнул ее, и она упала, ударившись о стол. Тут, как бы очнувшись, отец встал со стула, взял со стола тяжелый подсвечник и с силой ударил сына по голове. Ноги Павла подкосились, и он рухнул навзничь, хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег.

На шум и крики,  в комнату вбежал охранник и остолбенел.   На полу   лежал, с окровавленной головой,  Чуханцев, и не подавал признаков жизни.

Отца и мать Павла тут же арестовали и отправили в тюрьму, а его самого отвезли на машине в больницу, где он на следующий день умер, не приходя в сознание. В городе объявили трехдневный траур и назначили день похорон.

Похороны Павла Чуханцева были обставлены самым торжественным образом. Гроб с его телом, покрытый кумачом, был установлен на центральной площади, где прошел траурный митинг в честь павшего в борьбе с контрреволюцией товарища. Митинг продолжался около двух часов, и на нем местные коммунисты торжественно пообещали сплотить свои ряды в борьбе с контрреволюцией, которая пытается всеми силами задушить молодую Советскую власть. По окончанию митинга был спет «Интернационал», а гроб с телом перемещен в центральный парк и там захоронен. На этом митинге и было принято историческое решении о переименовании города Сосногорска в Чуханск.

Отец Павла по решению ревтрибунала был приговорен к расстрелу как контрреволюционер и сразу после похорон сына был расстрелян. Мать была признана невиновной и отпущена, но, не перенеся свалившегося на нее горя, тронулась умом и  скончалась в местной больнице.

Сразу же после похорон Чуханцева среди местных коммунистов началась борьба за место председателя окружкома, но так как ярко выраженных лидеров не было, то решено было создать коллегиальный орган управления из пяти человек. В итоге окружком в своей деятельности оказался недееспособным, так как одно решение выносилось в противовес другому. Поставки хлеба были сорваны, и ЦК партии, узнав о сложившейся ситуации в городе, прислал своего представителя, видного революционного деятеля Якова Тевье Правдина, настоящая фамилия которого была Герцман.

У профессионального революционера, нелегала было много фальшивых паспортов. Бывший сапожник, имеющий за плечами три класса образования, сделал ошеломительную карьеру благодаря знакомству с Львом Троцким и своей беспредельной жестокостью в борьбе с врагами революции. Яков Тевье сам лично участвовал в расстрелах казаков на Дону, где, по приблизительным подсчетам, было истреблено более двух миллионов человек.

Яков Тевье решительным образом приступил к налаживанию поставок продовольствия в Петроград, несмотря на голод и мор в городе и пресекая всякие возражения со стороны партийцев. Повсюду рассылались чрезвычайные уполномоченные. В результате крайне агрессивных и непродуманных действий промышленность и сельское хозяйство края пришли в упадок. Местная обескровленная деревня едва держалась на ногах.

В таком состоянии находилась и вся страна, поэтому в 1924 году был введен единый денежный налог, а продразверстка и остальные виды налогов отменены. Теперь крестьяне продавали хлеб различным заготовительным кооперативам и государственным организациям, а часть вырученных денег пускали на уплату налога. На остальные приобретали одежду, обувь, сельскохозяйственный инвентарь. Но лживая политика большевистского правительства не могла строиться на добросовестном обмене с крестьянством, рубль дешевел, а фиксированные цены на хлеб ставили крестьян в невыгодное положение. Они стали придерживать зерно. План хлебозаготовок трещал по швам.

Тогда большевики прибегли к своему излюбленному методу — насильственной экспроприации. Вышла директива о применении против крестьян, не желающих продавать хлеб государству, чрезвычайных мер. “…Особые репрессивные меры, — говорилось в директиве, — необходимы в отношении кулаков и спекулянтов, срывающих сельскохозяйственные поставки”. Началась атака на “кулака”, а точнее — на крестьянина-хозяина. Пошли обыски, конфискации имущества, угрозы и аресты.

Однако самые страшные времена для крестьян были еще впереди. Постановления ЦК ВКП (б) “О темпе коллективизации и мерах помощи колхозному строю” и “О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации” открыли дорогу еще более массовым и жестоким репрессиям против крестьянства. На 1 апреля 1930 года в Чуханском округе раскулачили 8430 семей.

Но на этом большевики не остановились, так как, не являясь выразителями интересов определенного класса, их власть держалась только на постоянно чередующихся репрессиях против различных слоев населения. Созданный ими партийно-хозяйственный аппарат был поставлен над обществом и стал господствующим классом государственных чиновников. Разделавшись с помощью рабочих и крестьян с буржуазией, благо она была немногочисленной,  разгромив “рабочую оппозицию” и подавив в крови Кронштадтское восстание, большевики взялись за крестьянство. В развязанной против крестьянства войне большая часть крестьянских хозяйств была разрушена, а люди, способные к сопротивлению, уничтожены самыми зверскими методами.

Подавив сопротивление основных слоев населения, и поставив под контроль все общество, взялись за оставшуюся в стране интеллигенцию. Бывших офицеров, чиновников, казаков, священников, сумевших пережить 20-е годы, в 30-х начали целенаправленно уничтожать. Проводились чистки и в самом партийно-хозяйственном аппарате, а также в армии. Были созданы “особые тройки”, которые решали судьбы людей, приговаривая их чаще всего к расстрелу без суда и следствия. Председатель Реввоентрибунала республики Карл Данишевский заявил: “Военные трибуналы не руководствуются и не должны руководствоваться никакими юридическими нормами. Это карающие органы, созданные в процессе напряженнейшей революционной борьбы, которые постановляют свои приговоры, руководствуясь принципом политической целесообразности и правосознанием коммунистов”. Что же это, как не стремление удержать власть? А правосознание коммуниста есть право расстреливать каждого, кто не согласен с этой властью.  Исходя из целесообразности удержания диктаторских полномочий, и вершился этот суд. Можно в полной мере отбросить революционную фразеологию и ссылки на марксизм, так как все это не имело никакого отношения к формирующейся системе отношений.

В 1937—1938 годах чуханская “особая тройка” приговорила к разным мерам наказания 25443 человека, из них к расстрелу — 15984 человека. Арестовывали за все — за происхождение, за неблагонадежность, за контакт с “врагом народа”, за то, что дружили семьями, за то, что не донес на соседа, и так далее.

О методах работы чекистов того времени они откровенно рассказывали сами, особенно когда попадали из положения следователей в подследственные. Средневековые пытки не идут ни в какое сравнение с тем, что проделывали чекисты с согражданами. От имени народа они уничтожали этот народ. Очень много написано и о советских тюрьмах и лагерях, в которых сгинули миллионы граждан. Единственно, что необходимо здесь отметить, это союз власти и уголовников в перековке политических заключенных, что говорит об их духовной близости. С помощью уголовников поддерживался порядок в тюрьмах и лагерях. “Блатные” при попустительстве начальства терроризировали политических, которых было меньшинство.

Не менее жесткая борьба шла и за лидерство в самой партии коммунистов, кстати сказать, проводилась она теми же методами, что и по отношению к населению. Иосиф Джугашвили, под партийной кличкой Сталин, умело использовал методы лжи и обмана по отношению к своим соратникам. Периодически те или иные противники Сталина объявлялись “врагами народа” и “вредителями” и уничтожались с помощью тех, кто должен был стать очередной жертвой. Но эти деятели не заслуживают никакого сожаления, так как сами участвовали в создании этой всепожирающей машины, которая, пожрав крупных противников, принялась за мелких жуликов. Действо происходило по принципу: если нет врага, то его необходимо придумать, иначе система не могла существовать.

Являясь монополией с всеохватывающей собственностью на средства производства, эта система не могла быть экономически эффективной, так как отношения строились не на частном интересе производителя, а на интересе господствующего чиновника. Данная власть монопольного капитала, вершиной которого была партийная номенклатура, любила себя украшать лженаучными выкладками различных лизоблюдов, которые и по сей день получают пособия за свои докторские и кандидатские степени, написанные в оправдание действующей системы власти.

Система государственного управления, заложенная Ульяновым в надежде, что монопольный капитал, под контролем коммунистической партии, послужит освобождению рабочего класса, и завершенная Джугашвили, просуществовала почти до конца ХХ века. Эта система стала средством еще большей эксплуатации наемного работника, — а это и врач, и учитель, то есть всякий работающий по найму. В стране сложилась имперская форма правления. Но нужно признать, что на данном этапе развития производительных сил в стране империя была единственно возможной формой правления, так как буржуазия уже была устранена с политической арены, а рабочий класс был незначителен и дезорганизован. В действительности произошедшую в России революцию можно охарактеризовать как революцию чиновничьего класса против нарождающейся буржуазии и грозящей разрушить этот феодальный государственный институт власти.

Взяв власть, большевики действительно пытались, следуя своим теоретическим воззрениям, организовать рабочее государство. Но опыт показал, — что бы большевики ни утверждали на словах, — что рабочие в существующих условиях не могут управлять крупным производством ни посредством групповой собственности, ни посредством рабочего государства, которое они не могут организовать. Опереться на относительно слабую буржуазию большевики не хотели, да и не могли, — ведь к тому времени буржуазия как класс была почти уничтожена. Уровень развития рабочего класса и его малочисленность не позволяли рабочим выражать и защищать свои интересы на государственном уровне. Крестьянство, являясь пассивным политическим элементом, — пока хлеб не начнут отбирать, за вилы не возьмется, — не могло создать свой государственный механизм. Оно всегда было той благодатной почвой, на которой произрастали различные империи и монархии. Именно буржуазия революционизировала мелких земледельцев, создавая условия для формирования демократических государств.

Конечно, капиталистическая система, имеется в виду организация производства на основе капитала и наемного труда, сменится какой-то другой, но с таким же успехом можно оправдывать убийство ребенка, заявляя, что он все равно умрет, когда состарится, а буржуазия в России и была, по сути, еще ребенком. Авантюризм большевиков заключался в том, что они считали возможным перескакивать через этапы общественного развития за счет чисто субъективного фактора.

Устранив буржуазию как класс, большевики пытались произвести социалистические преобразования в крестьянской стране,  но что они имели в виду под словом “социалистические”, неизвестно, а реально они создали еще более мощную империю с тиранической формой правления. Государственная власть, которая, казалось, стоит над обществом, была самой банальной тиранией незначительной группы авантюристов. Поистине — благие намерения ведут в ад.
Публикуется с сокращениями
 

[Klark]

   Глава 12. Канун выборов
Город Чуханск пережил уже не одни выборы, и всегда перед их наступлением горожане испытывали легкую панику. Выборная кампания налетала на город подобно урагану или наводнению. Сначала представители предвыборных штабов бегали по квартирам и агитировали подписаться за того или иного кандидата. Потом все заборы и столбы обклеивались портретами и программами кандидатов, иногда рядом с телефонами фирм по оказанию интимных услуг. Телевидение, радио и газеты начинали повсеместно рекламировать или ругать различных кандидатов. Где-то разносили пенсионерам тушенку и сгущенку вместе с записочками от кандидатов, в которых они желали им долгой жизни, и обещаниями, если они проголосуют за них, сделать их жизнь еще счастливее. За это короткое время население узнавало о своих согражданах столько, что иной раз и за десять лет не узнаешь. Но в предвыборный период происходят и другие положительные моменты, как-то: уборка улиц, ремонт дорог и подъездов домов; легче преодолеваются бюрократические препоны в решении многих вопросов; а у многих появляется возможность заработать дополнительные деньги.

В эту среду председатель горизбиркома объявил о начале избирательной кампании на пост мэра города. Предвыборная гонка началась. В нее включилось множество людей, готовых бегать, агитировать, тратить свое свободное время и даже средства для того, чтобы увидеть своего человека на посту мэра. Кто-то участвовал в этой предвыборной гонке, чтобы в дальнейшем стричь купоны, кто-то из политических побуждений, а кто-то просто зарабатывал деньги.

Включился в эту борьбу и С.С. Пупков. На утро этого дня у него уже была запланирована встреча с членами предвыборного штаба. Место для проведения первого заседания предвыборного штаба было определено в одной из аудиторий института философии и политологии, бывшего института марксизма-ленинизма, который и в современных условиях осуществляет тесное сотрудничество с властью. Место было выбрано не случайно: в штаб вошло трое преподавателей из этого института. В девять тридцать все члены предвыборного штаба и активисты общественно-политического объединения “Наш город — Чуханск” находились уже на месте и обсуждали предстоящую работу. Пупков вошел в аудиторию твердым и решительным шагом, прошел к кафедре и, поздоровавшись со всеми, предложил начать заседание. Члены штаба расположились на заранее облюбованных местах и приготовились слушать.

— Господа! — начал с еще непривычного обращения мэр, раньше он все говорил “товарищи”. — Вы все прекрасно понимаете, какое важное место в моей жизни занимает наш город, сколько сил отдано, чтобы он стал таким, какой он сейчас. Вы также в курсе тех планов развития города, которые мы наметили на будущее, и если мы уступим место мэра, то я глубоко сомневаюсь, что эти планы претворятся в жизнь. Я думаю, что на эти выборы, как и на предыдущие, к власти будут рваться авантюристы и проходимцы ради собственного обогащения, и мы просто обязаны поставить им препон. Сегодня мы должны выработать план необходимых мероприятий, которые помогут вновь занять пост мэра и продолжить нашу плодотворную работу по улучшению жизни наших горожан. Меня вы прекрасно знаете и можете надеяться, что я и в дальнейшем останусь патриотом своего города. Координировать работу предвыборного штаба будет мой заместитель, Кумов Роман Терентьевич, вы его хорошо знаете. А теперь прошу высказывать свои предложения по плану первоочередных мероприятий.

— Сергей Сергеевич, мы тут прикинули, что необходимо сделать в первую очередь, — со своего места начал говорить Кумов, — и уже, в принципе, распределили круг обязанностей. Профессора займутся подготовкой программы и текстов выступлений, с населением в интерактивном режиме будут работать активисты объединения “Наш город Чуханск”, я буду активизировать административный ресурс, ну а вам, Сергей Сергеевич, достаются бизнесмены.

— Очень хорошо, но давайте  конкретнее. Вот вы, Семен Семенович, — обратился Пупков к одному из профессоров, — что думаете заложить в программу?

— Если кратко, то программа будет социальной и доступной, без заумностей, рассчитанная на любой уровень образования, она почти готова,  завтра   пришлю ее вам для просмотра.

— А что у нас приготовили активисты объединения? — спросил мэр.

— Мы приготовили открытки с вашим изображением, — вставал лысоватый мужчина средних лет, — и будем раздавать, призывая написать письмо вам со своими предложениями и пожеланиями. Это сделает вас ближе к простым горожанам, да и люди выскажутся, а когда наш человек выскажется, то он все простит. Но на данном этапе возникла проблема со средствами, и для реализации этого проекта нужно еще около миллиона рублей.

— Неплохо задумано, — оценил Сергей Сергеевич. — Деньги у вас будут. Передайте Роману Терентьевичу ваши реквизиты. Но я думаю, что необходимы более конкретные действия, ощутимые для горожан уже сегодня.

— Хорошо бы, Сергей Сергеевич, найти средства для доплат к пенсиям, — предложил Семен Семенович.

— Это, конечно, привлекло бы избирателей на нашу сторону, но уж больно значительные средства потребуются, а бюджет уже принят, — с сожалением ответил Пупков. — Если больше предложений нет, заседание нашего штаба закрывается, и следующее состоится ровно через неделю.

— Сергей Сергеевич, — обратился к нему Кумов, когда члены штаба уже расходились, — для укрепления и надежности так называемого административного ресурса я предлагаю организовать отдых директоров школ и главврачей больниц, желательно где-нибудь за границей.

— Я полностью поддерживаю ваше предложение, Роман Терентьевич, — чуть помедлив, ответил Пупков. — Составьте списки и выберите, где они будут отдыхать. И еще, соберите руководителей предприятий коммунального хозяйства и предупредите их, чтобы на период выборов никаких сбоев с водой в городе не было.

Своему заместителю Сергей Сергеевич доверял самые щепетильные дела, не опасаясь измены или огласки. В его надежности и исполнительности он убедился, еще работая на заводе, где они и познакомились. И здесь нет ничего особенного. Всегда при главном действующем лице, — не важно, какой он занимает пост, — крутятся преданные, часто находящиеся в тени, соратники, готовые ради власти своих хозяев пойти на различные проступки и даже преступления. Для сохранения власти первым лицам часто приходилось и приходится прибегать к неблаговидным действиям, и для этого подбирается доверенное лицо.

Выдвигаются такие служаки обычно с самых низов, при этом главный и часто единственный их талант — это беззаветная преданность своему хозяину. Осознавая, что самим им никогда не достигнуть значимых властных высот, они дорожат расположением хозяина и служат ему верой и правдой.

Подъезжая к мэрии Пупков, увидел толпу демонстрантов, расположившуюся на площади Революции, чему весьма удивился, так как, по его мнению, после успокоения врачей и учителей вроде бы протестовать и некому. Демонстрантов было больше ста человек, и они что-то громко выкрикивали в сторону мэрии. Некоторые держали в руках плакаты. Когда машина подъехала ближе, Пупков прочитал: “Остановите рост цен на коммунальные услуги!”, “Хватит грабить народ!”, “Нет грабительской реформе ЖКХ!”.

Пройдя в свой кабинет, Пупков вызвал пресс-секретаря.

— Адрилион Карлович, я хотел бы у вас спросить — вы ведете разъяснительную работу с населением по поводу реформы ЖКХ?

— Сергей Сергеевич, в местной прессе было напечатано двенадцать статей, разъясняющих смысл реформ ЖКХ.

— А вы видели демонстрантов у мэрии? Значит, плохие были ваши статьи.

— Я никак не пойму, чего они хотят, ведь они и так платят только шестьдесят процентов от стоимости услуг.

— Придумывайте что хотите, но чтобы демонстраций перед мэрией больше не было. У меня выборы на носу, а тут такое творится.

— Сергей Сергеевич, надо бы встретиться с энергетической комиссией  по согласованию тарифов, может, они навстречу пойдут.

— Пойдут, только если их прижать к стенке, кто же это тебе добровольно от денег откажется; разве что дурак какой. В общем, Адрилион Карлович, ищите пути, а потом мне доложите, и еще подумайте, как эту реформу в выборной программе обыграть. Моя программ обязательно должна быть привязана к сегодняшним проблемам горожан. И еще: подумайте, какие можно в ближайшее время произвести действия с широким публичным резонансом.

— Хорошо, Сергей Сергеевич, я сделаю вам подробную записку по этим вопросам, но навскидку могу сказать, что необходимо организовать публичное обсуждение городских проблем с участием ведущих ученых. Тем самым вы убьете двух зайцев сразу: выпустите пар недовольства и создадите имидж открытого политика, решающего проблемы города вместе с общественностью.

— Адрилион Карлович, вот и подготовьте проведение такого мероприятия где-нибудь на следующей неделе.

Подобострастно выслушав наставления Пупкова, Адрилион Карлович помчался выполнять его распоряжения. Он даже не обиделся на резкий тон мэра, оправдывая это тем, что хозяин имеет права требовать от подчиненных выполнения своих обязанностей в любой форме. Кто платит, тот и заказывает музыку, — часто говорил Адрилион Карлович. А ради положения и уважения вперемешку с завистью однокурсников и бывших коллег, которые продолжали работать в газете, можно и потерпеть грубость.

Сергей Сергеевич заметил Адрилиона Карловича, когда тот еще работал в газете простым журналистом. В своих статьях любое событие в городе он связывал с положительной деятельностью мэра. Нельзя сказать, что делал это Адрилион Карлович с желанием приблизиться к мэру или угодить ему, просто ему так виделось. Естественно, что такое расположение и старание было замечено Пупковым, и он предложил ему стать своим пресс-секретарем. Адрилион Карлович это предложение с удовольствием принял и с тех пор служил мэру верой и правдой.

 

В это по-летнему теплое утро Степан проснулся рано. Его разбудил непривычный шум, доносящийся из коридора, — хлопали двери, доносились громкие выкрики и шаги, видимо, население общежития собиралось на работу. “Придется привыкать к жизни в новых условиях”, — подумал Степан и, быстро собравшись, отправился в редакцию.

В редакции Игорь Андреевич с довольным видом сообщил ему радостную новость: третий и четвертый номера газеты распроданы полностью, и можно увеличивать тираж газеты. Эта новость приободрила Степана и укрепила в мысли, что они на правильном пути.

В одиннадцатом часу, когда Степан набрасывал план обзорной статьи о политических движениях в городе, которую он решил  напечатать  к выборам в мэры, в кабинет постучался мужчина средних лет и, представившись Анатолием Рощиным, попросил уделить ему минут десять по важному делу.

— Что у вас за дело к нам? — Степан отложил бумаги и предложил посетителю сесть.

— Я хотел предложить написать статью в газету по моему делу. — Открыв портфель, посетитель достал довольно объемистую папку с бумагами и положил на стол. — Вот полюбуйтесь, какая кипа бумаг набралась. Два года уже пытаюсь отсудить деньги у государства за незаконно изъятый товар, и все бесполезно. Теперь одна надежда, может быть, после публикации в газете что-то сдвинется с мертвой точки.

— Вы хотите, чтобы я по вашему делу статью написал? — спросил Кочергин. — Расскажите вкратце суть вашего дела.

— Я постараюсь кратко. В общем, два года назад я заключил договор с нефтеперерабатывающим заводом на разовую поставку технической жидкости “Кристалл”, содержащей определенное количество спирта. До этого моя фирма “Полис-тех” не занималась этой продукцией. В основном сфера нашей деятельности — это поставки труб и металлопроката. Тогда действовал бартер, и завод, производящий техническую жидкость “Кристалл”, предложил нам получить, в расчет за поставленные им трубы, эту жидкость, ссылаясь на отсутствие денег. Тут подвернулся представитель нефтеперерабатывающего завода, готовый оплатить по факту поставки эту жидкость. Не откладывая все это в долгий ящик, мы заключили договор. Через три дня пришла машина с завода, ее загрузили бочками с жидкостью, вручили экспедитору все сопроводительные документы и отправили на нефтеперерабатывающий завод. Все, казалось бы, складывалось хорошо, но тут в одной из областей сотрудники ОБЭП задерживают машину с продукцией, разгружают все на какой-то склад, заявляя, что отсутствует необходимая сопроводительная документация.

Я срочно выезжаю в эту область, прихожу в ОБЭП, пытаюсь выяснить обстоятельства, но никто ничего мне толком не может объяснить. Как сказал один из заместителей начальника ОБЭП, что, пока они не соберут всю необходимую информацию о легальности сделки, я ничего не узнаю. Все документы тоже были изъяты, хорошо, что экспедитор настоял на получении копий. Добиваюсь приема у начальника ОБЭП, и он мне открытым текстом говорит, что мне придется доказывать все в суде.

Естественно, раз все сопровождающие документы были в наличии, то они решили возбудить уголовное дело на основании закона об обороте спиртосодержащей продукции. В возбуждении уголовного дела им отказали в виду отсутствия оснований, но продукция со склада уже исчезла. И продана она была буквально на следующий день, так как не было условий для ее хранения, о чем я узнал уже на суде.

Я подаю исковое заявление в городской суд и в течение полугода добиваюсь рассмотрения моего дела. Суд состоялся, и судья вынес решение, что он все рассмотрел по существу и решил, что данное дело не является предметом рассмотрения в порядке гражданского судопроизводства.

Следующая инстанция, куда я обратился с исковым заявлением, был арбитражный суд. И вы представляете, арбитражный суд, промурыжив мое дело еще полгода, выносит решение, в котором указывает, что для решения данного дела я должен обращаться в суд общей юрисдикции. Оказывается, в нашей стране отсутствуют суды, рассматривающие иски к МВД.

Прокуратура на мои жалобы давала смешные отписки, типа: раз дело рассматривается в суде, то и оснований для проведения проверки нет.

Вы представляете, сколько это стоило мне нервов и денег? Чтобы рассчитаться с поставщиками, я вынужден был продать машину и занять еще большую сумму денег. Понял я, что бесполезно судиться с нашими органами, но чувствую, что отступать нельзя. Может быть, я и раньше бросил бы это дело, друзья говорили, что бесполезно судиться с милицией, тем более такого ранга, но я воспринял это как общественную нагрузку,  по обузданию беспредела милицейских чинов. И как видите, проиграл по всем статьям. Да плюс к тому почти потерял весь свой бизнес.

— Вы действительно уверены, что статья о вашем деле принесет хоть какие-то положительные результаты? — внимательно выслушав Рощина, спросил Кочергин. — Но при всем моем желании помочь вам, я не могу этого сделать. Если бы эти события произошли у нас в городе, а то ведь другая область.

— А вы считаете, что у нас все по-другому? — с возмущением в голосе спросил Рощин.

— Я думаю, что нет, — ответил Степан, — но здесь необходима конкретика.

Не успел Степан разложить на столе бумаги после ухода Рощина, как в кабинет с перепуганным лицом вбежала Оксана Юрьевна и сразу затараторила:

— Степан Петрович, к нам пришел инспектор из налоговой инспекции. Он требует предоставить ему всю бухгалтерскую документацию. А ведь мы работаем меньше месяца.

— Попросите этого инспектора зайти ко мне.

Через минуту вошел молодой человек лет двадцати шести и, представившись Потягиным Вячеславом Николаевичем, налоговым инспектором городской налоговой инспекции, протянул Кочергину бумагу. Постановление было подписано начальником городской налоговой инспекции.

— И какая вам поставлена задача? — спросил Степан, возвращая инспектору постановление.

— Проверить, на какие средства издается газета и уплачены ли с этих средств налоги.

— В настоящий момент мы издаем газету на средства учредителей, а уплачены ли с них налоги, это вопрос не к нам. Так что вы пришли не по адресу. А когда наступит время налоговой отчетности, вот тогда мы и отчитаемся.

— Вы зря горячитесь, — сказал инспектор, уловив в голосе Кочергина нарастающее раздражение, — я всего лишь исполнитель. Мне сказали, я делаю.

— Вот на исполнителях вся система и держится, — уже более спокойно произнес Степан. — Только не говорите мне, что вы не понимаете цели проверки.

— Мне платят не за понимание, а за исполнение.

— Но вы же не ребенок и должны понимать, что не все нужно делать, за что платят. Вячеслав Николаевич, я надеюсь, дал вам исчерпывающий ответ. Можете передать его своему начальнику.

Сразу после обеда, наметив на следующий день встретиться с членами местного отделения КПРФ, Степан отправился в службу судебных приставов, чтобы успеть, до конца рабочего дня забрать вещи и перевезти в общежитие. Поймав по дороге “Газель” и договорившись о цене, он через двадцать минут был уже у здания, где располагалась служба судебных приставов. На входе его встретил охранник в черной форме и, узнав о цели приезда, проводил в кабинет начальника. Начальником оказался подтянутый мужчина, чуть выше среднего роста, с аккуратной прической, судя по выправке, из военных.

— Что же это вы, товарищ Кочергин, сами не освободили квартиру, а заставляете нас возиться с вашими вещами, — сразу спросил он.

— Я вас не заставлял возиться с моими вещами. Это вы сами устроили черт знает что, хотя все можно было решить вполне цивилизованно.

— Цивилизованно решают в цивилизованной стране, а у нас как получится, — ответил начальник. — Вот опись вашего имущества, распишитесь и получите.

Расписавшись в описи, Кочергин вышел из кабинета.

 

Степан сидел в своей комнате в общежитии и тупо смотрел в окно. Он бесконечно устал от всего этого перетаскивания вещей, и если бы не водитель “Газели” да ребята из соседней комнаты, то он и сейчас бы сидел на своем диване возле канавы у общежития. В дверь постучали.

— Пойдемте к нам за стол, посидите с нами, — пригласил вошедший молодой мужчина из соседней комнаты, помогавший перенести диван. — Познакомимся, все-таки теперь соседи.

— Это можно, — ответил Степан, вставая с дивана. — Меня зовут Степан.

— Я Василий Колеватов, работаю на заводе обрубщиком. А вы чем занимаетесь?

— Я журналист. Газету выпускаю, “Новости бизнеса”, может быть,  слышали?

Они прошли в соседнюю комнату. Там за столом сидели трое ребят с  крепкими, жилистыми руками, лица у всех открытые, приветливые. Комната была такая же, как у Степана, только стояло три кровати и тумбочки. Василий представил гостя и поставил стул для Степана. На столе стояла початая бутылка водки, готовые салаты из магазина, курица гриль, тонко порезанное сало, хлеб, пара луковиц и отварной картофель. Один из ребят, высокий брюнет с усиками, которого звали Николаем, разлил водку по стаканам и предложил выпить за здоровье новорожденного сына, нареченного Владимиром.

— У кого родился сын? — спросил Степан.

— У Василия, — ответил брюнет, — он что, еще не сказал?

— Поздравляю! — пожав руку Василию, сказал Степан. — А где же новорожденный.

— С матерью в деревне. Вчера отвез их, а сам сюда… работа. Уже два года так живем. На праздники я к ним приезжаю, дня два-три побуду и на завод. Как в деревне работы не стало, так я и подался в город. Устроился в горячий цех на первую сетку, а что, платят стабильно, да и на пенсию выйду раньше. Вот только к городу никак не привыкну, темп жизни другой, народ более суетливый. Дома-то,  утром выйдешь, солнце встает из-за леса, воздух чистый, вдохнешь его полной грудью, и жить хочется. Пенсионерам там хорошо жить.

— Если доживешь до пенсии, — заметил парень с короткой стрижкой, —  сколько мужиков только за прошедший год из цеха похоронили.

— Обязательно доживу, еще и внуков понянчу, я ведь крепкий, вон какие кулачищи, — ответил Василий и показал сжатую в кулак руку.

— А что земля не кормит, как же фермерство? — спросил Степан.

— Для фермерства  кроме земли еще  и техника нужна. С одной лопатой много не наработаешь, а сейчас один трактор целое состояние стоит. Да и землю выкупать надо, а где деньги взять? Тут денег нет, чтобы выкупить участок возле дома, а не то, что для фермерства.

— А зачем тебе, Василий выкупать свой участок? — поинтересовался брюнет.

— Вот и я думал, что он мой, а нет… оказывается, государственный. Когда последний раз дома был, жена бумагу показала из поселковой администрации, двадцать тысяч должен я заплатить до конца года, а где их взять?

— Да ты не плати! — с возмущением сказал брюнет. — Не выгонят же.

— Я так же подумал и жене говорю, мол, не будем платить, и все. Да только на этот счет у них все продуманно. Не выкупишь, так посадят на арендную плату, да такую, что не захочешь, а выкупишь.

Все замолчали.

— Вы в деревне-то, когда последний раз были, — спросил Степана молодой человек с короткой стрижкой и голубыми глазами.

— Давно.

— А деревня уже не та, что раньше. Каждый выживает,  как может.

— Давайте выпьем за новоселье и знакомство, — разливая водку, предложил Василий, — теперь часто видеться будем.

— А вас-то как угораздило попасть в это общежитие? — закусывая водку салом с луковицей, спросил Кочергина молодой парень с короткой стрижкой. — Вроде бы и работа хорошо оплачиваемая, да и лет ведь уже немало. Что, с женой развелись?

— И с женой, и с властью, — ответил Степан.

— Ну, если вы с властью серьезно разошлись, то она вас в покое не оставит, в отличие от жены, — удивленно глядя на Степана, проговорил Василий.

— Что с властью-то не поделили? — поинтересовался брюнет.

— Партиями не сошлись, — желая прекратить этот разговор, ответил Кочергин. — Пойду спать, вымотался я с этим переездом. Спасибо за компанию, а подарок для твоего сына, Василий, за мной.

[Klark]

13. Судьбоносное решение
Вот, нечестивый зачал неправду, был чреват злобою и родил себе ложь.

Псалтырь, 7/ 15

Этот весенний день в городе Чуханске начался как обычно, и ничто не предвещало, что именно с него начнутся исторически важные перемены для горожан. Четыре поливальные машины, как всегда, проехали по некоторым улицам города, смыв вчерашнюю грязь. Дворники своими метлами размели пыль во дворах и собрали разбросанные пивные бутылки и банки. Школьники, предвкушая конец учебного года и долгие летние каникулы, с радостными лицами бежали в свои классы. “Нормальные” пацаны возвращались домой из ночных клубов и дискотек, чтобы отоспаться. Рабочие спешили на заводы, служащие в учреждения, торговцы на рынок, предприниматели в свои офисы, а мэр, с больной головой и ощущением разбитости во всем теле, — в мэрию.

Его давно мучили головные боли, и утром он вставал с большим трудом, Организм не выдерживал постоянного переедания и сидячего образа жизни, реагируя на все это запорами. Местные врачи испробовали в лечении Пупкова все самые современные лекарства и методы, но значительных успехов так и не достигли, хотя потрачено было целое состояние. Разуверившись в современной медицине, Пупков даже обращался к народным целителям, но после двухнедельного непрекращающегося поноса, который возник от снадобья, полученного от одной бабушки, он смирился и прекратил поиски всеисцеляющего средства. К физическим страданиям добавили и моральные: вчера председатель городской избирательной комиссии сообщил ему, что уже зарегистрировано сто сорок кандидатов на пост мэра, а срок регистрации еще не закончился. Ситуация складывалась непростая, и Пупков решил посетить избирательную комиссию и принять участие в ее заседании.

В городскую избирательную комиссию входило пять человек, а возглавлял ее Яков Львович Штоц. Комиссия располагалась в левом крыле здания мэрии и занимала шесть кабинетов. Заседание было внеочередное в виду сложившейся критической ситуации.

Заседание комиссии открыл председатель, обратившись к членам комиссии с просьбой разрешить в кратчайшие сроки возникшую проблему:

— Если мы сейчас же не приостановим регистрацию, то зарегистрируется полгорода, так как уже зарегистрировано сто семьдесят шесть кандидатов — заявил Штоц.

— Как сто семьдесят шесть? — удивленно спросил Пупков. — Еще вчера вы говорили, что зарегистрировалось сто сорок?

— Вот именно! — воскликнул Штоц. — Вчера было сто сорок, а сегодня всего за два часа зарегистрировалось еще тридцать шесть. Поэтому я и предлагаю срочно принять решение о прекращении регистрации.

За прекращение регистрации члены комиссии проголосовали единогласно. Но что делать с зарегистрированными кандидатами, никто не знал, а выходить на выборы с таким количеством кандидатов было невозможно.

— Ну, человек пять — десять отсеется в период проверки подписей горожан, а что делать с остальными? — спросил председатель.

— Может, проведем по данному вопросу референдум? — спросил один из членов.

— Пока мы будем проводить референдум, все сроки выборов пройдут, — ответил Штоц и повернулся к сидящему рядом Пупкову: — К тому же у нас нет средств на проведение референдума, не так ли, Сергей Сергеевич?

— Средства весьма ограниченны, — веско заявил Пупков.

— А может, пусть регистрируются сколько угодно, а мы им потом устроим конкурс, что-то наподобие ЕГЭ, с очень строгими правилами, — предложил один из членов избирательной комиссии.

— Петр Николаевич, что это вы загадки нам задаете, голову морочите всякими там ЕГЭ? — строго глядя на него, спросил Яков Львович. — В законе о выборах, ни о каких ЕГЭ, ПГ, ОПГ, ОПС, ЧП ничего не говорится, а поэтому и не может осуществляться.

— ЕГЭ, Яков Львович, — обиженно сказал Петр Николаевич, — это единый государственный экзамен, введенный для наших школьников. Так что не я это придумал, и нечего на меня бочку катить.

Предложений во время заседания комиссии поступало множество, но решения все не удавалось найти. Яков Львович был близок к истерике. Он повышал голос, прерывал членов комиссии, грозился подать в отставку, чего с ним ранее никогда не случалось. Выход нашелся весьма неожиданно. Один из членов комиссии, бывший спортсмен, предложил провести среди зарегистрированных кандидатов соревнования по различным видам спорта и после каждого вида отсеивать по десять человек. Все облегченно вздохнули, кроме Пупкова.

— Такой подход абсолютно неприемлем, — заявил Сергей Сергеевич, с ужасом представив себя бегущим по стадиону.

— Я предлагаю предоставить возможность ныне действующему мэру участвовать в выборах помимо этих соревнований, — нашел выход Штоц, понявший, что Пупков никогда не согласится участвовать в состязаниях.

Предложенный вариант был поставлен на голосование и принят единогласно. Дальше комиссия приступила к разработке конкретных мероприятий по организации соревнований среди кандидатов в депутаты и утверждению видов соревнований, а Сергей Сергеевич, облегченно вздохнув, отправился к себе в кабинет. В конечном итоге было решено:

1. Провести соревнования в течение пяти дней;

2. Соревнования будут проходить на городском стадионе.

3. Для желающих поболеть за кандидатов будут продаваться входные билеты по десять рублей.

4. Состав судей формируется из членов избирательной комиссии.

5. В первый день соревнования: шахматы, сочинение по истории города Чуханска и выступление на злободневную тему. Во второй день: бег на один километр, прыжки в длину и прыжки в высоту. В третий день: бег на двести метров с барьерами, метание копья и подтягивание на перекладине. В четвертый день: тройной прыжок, ходьба на три километра и метание диска. В пятый день: прыжки на скакалках, штанга и читка своих предвыборных программ.

6. После каждого вида соревнований выбывают по десять человек, занявших последние места.

7. За неприличное поведение болельщиков того или иного кандидата участники будут дисквалифицироваться.

8. Журналисты, желающие присутствовать на соревнованиях, должны в обязательном порядке пройти аккредитацию.

Над разработкой необходимых мероприятий по проведению соревнований комиссия проработала до позднего вечера. Было отклонено множество видов соревнований в виду их опасности для здоровья участников или невозможности проведения соревнований: бокс, плавание, гребля, прыжки с парашютом на точность приземления, скачки на лошадях, гонки на автомобилях, прыжки с вышки, гимнастические упражнения на коне и брусьях, исполнение любимых песен и танцев и хождение по канату. На следующий день было решено объявить о результатах работы комиссии по местному радио и телевидению, а условия участия и порядок проведения опубликовать в газете.

Сергей Сергеевич в этот день еще успел пообщаться с начальником ГУВД и дал ему указание поработать с учредителями газеты “Новости бизнеса”: “Вы покопайте там  глубже, что-нибудь и найдете, а там посмотрим, как это все использовать». Переговорил с начальником юридического отдела о том, как продвигается вопрос открытия муниципального банка. Просмотрел отчет о расходовании бюджетных средств, а также поинтересовался состоянием своего личного счета, коим остался доволен.

 

Кочергин отправился на встречу с руководством местного отделения коммунистов. Коммунисты располагались в доме на окраине города. Одна из улиц была перекрыта милицией, поэтому пришлось идти пешком. Ловили бандитов, совершивших дерзкое нападение на инкассаторов. Проходя по перекрытой улицы, Степан увидел стоящую у обочины инкассаторскую машину, с разбитыми стеклами. Рядом лежал убитый мужчина, видимо один из инкассаторов, вокруг милиционеры. Зевак на месте преступлении собралось немного, похоже, народ уже привык к таким сценам.

Отделение партии располагалось на первом этаже  пятиэтажки.    в трех маленьких комнатках, обставленных старой конторской мебелью. В небольшом холле на стене висел портрет Ленина, в углу были свалены плакаты и транспаранты, изрядно выцветшие от частого использования. Сразу у входа, за столом с телефоном, сидела женщина лет сорока пяти и что-то писала.

— Я Степан Кочергин, журналист газеты “Новости бизнеса”, хотел бы пообщаться с вашим руководством, — сказал Степан.

— Федора Капитоновича в данный момент нет на месте, если хотите, можете поговорить с его помощником, Ильей Геннадьевичем. По коридору и направо, — сказала женщина и показала рукой в направление двери.

Когда Степан, постучав, вошел в указанную комнату, он несколько растерялся: за столом сидел его одноклассник и сосед по парте Илья Бобров. Вот уж кого не ожидал увидеть здесь Степан. Разбитной и веселый парень, любимец класса, — его успеху у девчонок завидовали все ребята, — он поступил в технологический институт, а потом работал на заводе инженером.

— Ну, что, Кочергин, так и будешь стоять с раскрытым ртом? — спросил, улыбаясь, Илья. — Проходи, рассказывай, каким ветром тебя сюда занесло?

— Кого-кого, а тебя, Илья, я меньше всего ожидал здесь увидеть.

— Это почему же?

— Да как-то не вяжется в моем мозгу коммунизм и Илья Бобров!

— В этой жизни много чего не вяжется. Ты рассказывай, зачем явился.

— Задумал я написать обзор политических движений к выборам в городе. И решил начать его с коммунистов, то есть вас.

— Надеюсь это не заказ на очередное поливание грязью и вешанье всех собак на коммунистов?

— Обидны мне слова ваши, Илья Геннадьевич! Я теперь, можно сказать, свободный художник и вполне могу высказывать собственное мнение. А теперь, мой старый товарищ, я начну терзать твою душу расспросами, если, конечно, ты не возражаешь. Для начала меня интересует, какими судьбами ты здесь оказался?

— А где я должен оказаться?

— Ну, не знаю. Мне кажется, вы совершаете ту же ошибку, что и первые коммунисты. Вы увлечены стройностью теории, красотой идеи всеобщего братства и равенства, и весьма далеки от реальности жизни. Ваше же руководство просто эксплуатирует эти чувства, выдавая себя за истинных коммунистов, а само преследует весьма прозаичные цели. Они даже не могут сформулировать четко и понятно для простого человека, чего они добиваются. У меня по поводу ваших лидеров сложилось такое мнение, что они и теорию-то знают весьма посредственно. Похоже, их познания ограничились “Манифестом” Маркса да некоторыми ленинскими работами. Я уж не говорю о том, чтобы отличать обобществление от огосударствления. — Степан высказывал все, что он обдумывал, готовясь к встрече. — Ну, а если они знают, какие необходимо проводить преобразования, то почему молчат, не обратятся к народу хотя бы через телевидение. Что толку от этих хождений по демонстрациям. Зачем же второй раз наступать на те же грабли? Только не говори, что сегодняшние коммунисты лучше тех, кто был вчера. Те были теоретически подготовлены гораздо лучше, да только жизнь заставляет действовать не по теории.

— Степан, ты пришел меня спрашивать или сам речи толкать? Я прекрасно понимаю, что жизнь строится не по теории, а взаимоотношения в обществе складываются в результате борьбы интересов различных групп. Но человек тем и отличается от пчелы, что он сначала представляет, а уж потом строит. Тебя что, устраивает сегодняшнее положение в стране, когда небольшая группка людей завладела всей государственной собственностью и диктует свои условия, говоря о единении всего общества. Какая у них идеология… денег, много денег… и все. Они не могут об этом народу сказать, а поэтому и не могут придумать никакой общенациональной идеи. Невозможно выработать общенациональную идею, когда одни работают за прожиточный минимум, а другие получают, не работая и не создавая.

Я не идеализирую нашу партию, но на данный момент нет другой политической силы, реально способной противостоять партиям власти и защитить интересы рабочих. Надеюсь, ты понимаешь, что нельзя быть вне политики, и если ты желаешь что-то изменить в обществе,   то должен быть политически активным. Тебя лично устраивает такая ситуация, когда в стране управляют совсем не те, кого мы выбираем? Мы выбираем своих представителей в парламент, чтобы они отстаивали наши интересы, а они занимаются политическими интригами. Есть и президент, и парламент, и правительство, а управляют непонятно кто. Из центра присылают представителей власти, которые на местах защищают интересы самого государственного аппарата. В парламент выбираем по партийным спискам, а партий, кроме коммунистов, как таковых и не существует. Президент увлечен администрированием и занимается укреплением своей личной власти, множа чиновный класс. В правительство  непонятно как попадают и кто их туда назначает. Подготовка законов проводится непонятно кем, и принимаются они кулуарно. Меня все это вовсе не устраивает.

— Меня тоже это мало радует, но пока я не вижу реальной силы, способной изменить ситуацию. А насчет коммунистической партии, мне кажется, Илья, тебя увлекла массовость. А ты не думал, что эта массовость несколько дутая? Если в партию сгрудились малые, то и получится партия маленьких, за которых решает несколько человек на вершине партийной иерархии. И что, снова все государственное, чиновничье? Снова передел собственности? Но я не думаю, что новый передел будет более справедлив, ведь на всех всегда не хватает. История не движется в обратном направлении, так не лучше ли не устраивать новый передел собственности, а отладить систему, чтобы предприятия нормально работали, находясь в частной собственности, платили необходимые налоги и достойную заработную плату рабочим. Многих рабочих, кстати, хорошая заработная плата вполне бы устроила, не думаю, что они стремятся стать совокупными собственниками предприятий или управлять заводом.

— А мы и не требуем передела собственности. Но грабительская приватизация будет постоянно будоражить общество, появятся люди, которые будут требовать восстановления справедливости, и правильно, так как не может нормально развиваться общество, если совершаемые в нем преступления не получают должной оценки, а преступники остаются ненаказанными. Нам не надо новых переделов, а они, я тебе обещаю, еще будут. Но тот, кто получил заводы по цене подержанной машины, просто обязан доплатить в государственный бюджет их стоимость хотя бы по ценам времен приватизации. — Илья начал заводиться, голос его стал громче, глаза заблестели. Видимо, вопрос приватизации не раз и не два обсуждался на партийных собраниях, где разгорались нешуточные баталии. А чем плоха была система? Хотя были и недостатки. Я ведь не спорю. Только эти недостатки и необходимо было устранять, но не ломать же все подряд. При той системе я был уважаемый человек, инженер, получил квартиру как молодой специалист, денег на жизнь хватало, роскошно не жили, но и не бедствовали.

— Но ведь система никуда не делась. Она просто видоизменилась в соответствии с духом времени. Да и от ваших лидеров я что-то не слышал, чтобы они предлагали кардинальные реформы, так, все по мелочи. Критика отдельных моментов деятельности того или иного деятеля, да и то не конструктивная. Глубокий анализ общественных отношений вообще отсутствует. А те преобразования, которые у нас произошли в обществе, скорее всего, по-другому и не могли произойти. Тем более, насколько я знаю, коммунисты сейчас выступают за поддержку малого бизнеса. Да и с крупным капиталом отлично ладят. Так чем же вы отличаетесь от других? И почему вы считаете, что рабочие пойдут за вами? Раз ваша партия заявляет, что не будет национализировать промышленность, то есть сохранит капиталистические отношения, то сохранится и наемный труд, а значит, рабочий будет получать стоимость своей рабочей силы, так какой им смысл поддерживать коммунистов, если они и сейчас получают туже стоимость своей рабочей силы?

— Тем, что мы выступаем в защиту интересов рабочего класса не только тактически, то есть за повышение заработной платы и улучшение условий труда, но и стратегически. К тому же мы выступаем за сохранение социальных гарантий за счет дифференциации налогов и природной ренты.

— И профсоюзы выступают в защиту рабочего класса и даже более эффективно. Они добиваются повышения оплаты труда.

— Профсоюзы, в отличие от нас, не выступают за смену политической власти.

— То есть, как я понял, вам нужна власть? А разве со сменой политической власти рабочим будут доплачивать прибавку к их стоимости рабочей силы?

— Да... Мы не отказываемся от ответственности и готовы прийти к власти, но только через выборы. А рабочие смогут иметь возможность бесплатно учить своих детей и бесплатно лечиться.

— Получается повторение того, что мы уже проходили, — сначала возьмем власть, а там посмотрим. Меня лично такая перспектива совсем не радует. Нет желания быть подопытным кроликом, чтобы на мне эксперименты ставили. Ты посмотри на другие страны, ведь многие сохранившие и даже укрепившие частную собственность гораздо дальше продвинулись в обобществлении и без коммунистической идеологии. Человеку необходимо дать свободу, и не только и даже не столько возможность свободно выражать свои мысли, а свободу в экономической сфере. Мы-то как раз страдаем от недостатка свободы в экономической сфере. Да еще оттого, что в стоимости товаров и услуг всегда присутствует личный интерес какого-нибудь чиновника. В стоимости жилья есть интерес мэра и его окружения, в стоимости импорта — интересы таможенников, в стоимости автомобиля — интересы правительства и так далее. Поэтому цены высокие, а качества никакого. Убери эту чиновничью дельту, и реальный жизненный уровень населения сразу вырастет.

— Степан, никто тебе свободы не даст. За нее надо бороться. Никто от денег добровольно не откажется. Но бороться в одиночку — скорее башку сломишь, чем какого-либо результата достигнешь.

— В этом ты прав. Ты знаешь, Илья, я недавно ваши газеты просматривал, и центральны, и местные, слишком много истерии и очень мало позитивизма.

— Это вопрос не ко мне. А может, ты возьмешься писать для нашей газеты?

— Вполне вероятно, но только сейчас я со своей газетой едва управляюсь.

— Я понял, Степан, какую позицию ты занимаешь. Ты из когорты чистоплюев, которые только критикуют всех, а сами и пальцем не пошевелят. Вам нужны идеальные партии, идеальные люди, а таковых не существует. Ты только не обижайся, ведь это не личное. А ты приди в нашу партию — наша партия открыта — и докажи, что выбранная нами линия неверная, что наша тактика и стратегия ошибочная, а не стой в стороне, посмеиваясь. Бичевать и критиковать, ничего не предлагая, не по дружески. Я думаю, что ты не хуже меня историю знаешь, а поэтому можешь припомнить, что становилось с теми умниками, которые оказались на обочине истории. Похоже, ты считаешь, что построение более справедливого общества вообще невозможно?

— Вполне вероятно, что через пять-шесть столетий общество придет к более обобществленной жизни, когда вся деятельность будет направлена не на извлечение прибыли, а на развитие человека, но придет естественным путем, а не насильственным, хотя это совсем не означает, что он будет более справедливым. Я отвергаю насилие над обществом как снизу, так и сверху. Но одно могу тебе точно сказать, что никогда рабочие не будут управлять производством, нечего питать иллюзий. Как рабочие могут решать, например, какой самолет или компьютер выпускать, а ведь кто принимает решения о перераспределении капитала, тот и реальный хозяин. Администрация предприятия всегда найдет способ обмануть рабочих, если это потребуется. Но и рабочих не обманывают, а то, что у них заработная плата гораздо ниже, чем у управленцев, так это естественный закон — человек получает такую сумму денег, за которую готов работать кто-либо данной квалификации.

— Основательно ты подготовился к встрече с нами, — глядя с удивлением на Степана, сказал Илья. — Но так нечестно, я ведь не готовился. Поэтому предлагаю нашу беседу перенести.

— Хорошо, можно встретиться еще раз. Ты, кстати, где обедаешь? — спросил Степан, чувствуя,  что разговор переходит в другое русло.

— Здесь рядом пельменная есть… можно прямо сейчас пойти.

— Пожалуй, перекусить совсем не помешает, — согласился Кочергин.

Пельменная, куда они отправились перекусить, располагалась буквально в ста метрах от офиса Ильи. Когда он входил в помещение пельменной у Степана возникло ощущение, будто время остановилось. Эти пельменные, тысячами открытые по всей стране, были когда-то любимым местом молодежи, в них можно было быстро и дешево перекусить. Своеобразная советская система быстрого питания, которая успешно выполняла свои функции. Точно в такую же пельменную он бегал студентом, те же запахи, стулья, столы, посуда и женщина в грязном халате, вытирающая столы и убирающая посуду.

— Илья, как сохранилась эта пельменная?

— В этом районе живут рабочие да пенсионеры, так что открывать кафе или ресторан невыгодно, они ведь в рестораны не ходят.

Расположившись недалеко от входа, они заказали по салату, по порции пельменей и чай, все это обошлось им в семьдесят рублей.

— Как семья, дети? — спросил Степан.

— Все нормально. Дочь окончила институт… работает, а сын заканчивает школу. Вот еще проблема возникает, окончит школу, и в армию заберут, долг Родине отдавать. А какой долг перед Родиной у моего сына, что ему эта Родина дала? Ничего! Мы-то служили честно, с сознанием ответственности перед Отечеством, все общее, все наше, и это наше надо было защищать. В наше время после армии можно было и в вуз поступать — льготы были. А что теперь — защищать собственность олигархов, собственность, оттяпанную у государства. Сынки этих нуворишей будут учиться в зарубежных колледжах, а мой будет непонятно чей долг отдавать. А после службы пойдет наниматься к тому же новоиспеченному капиталисту, за мизерную зарплату работать. Нет, мне это совсем не по душе. Тебе хорошо, насколько я помню, у тебя детей нет, и проблем таких — нет. — Немного помолчав, Илья продолжил: — Так что ты там говорил про свободного художника… что из газеты ушел или у нас появилась независимая пресса?

— Пытаюсь создать независимую газету. Может, ты читал “Новости бизнеса”?

— Да, читал. Интересная газета, хотя и отсутствует политическая позиция. Ты, что ли, ее выпускаешь? Где денег-то достал?

— Учредители вкладывают.

— Предприниматели?

— Ну, не чиновники же!

— Все это хорошо, но думаю, ты недолго продержишься. Тебе не кажется, что ты бежишь впереди паровоза, который может и задавить. Предпринимательство в нашем городе в зачаточном состоянии.

— А что загадывать далеко. Главное, что я занимаюсь тем, чем считаю нужным, что умею. Да и не всем же на паровозах ездить.

— Слушай, Степан, а не написать ли тебе про нашего мэра?

— Я уже один раз написал, так теперь в общежитии живу.

—  Видимо, действительно дрянь человечишка! У нас в цехе работает один мужик… начальником участка. Кстати, институт с красным дипломом закончил… так вот, он учился вместе с Пупковым и такое про него рассказывает. Этот Пупков заложил их ректору, когда они в колхозе работали. Вечером купили вина, ну, и расслабились, а он взял их и заложил. А сам Пупков, говорит, ну дуб дубом был. Да, Степан, ты помнишь Алексея Хохлова, который перед нами сидел в классе? Зимой похоронили… на машине разбился. Жена его получила переломы тазобедренных суставов, а он насмерть. Поехал к теще в соседнюю область на своей машине, и вот на тебе. Мы же с ним в одном цехе на заводе пятнадцать лет проработали, семьями дружили, и даже дачи у нас рядом. После его похорон все от мысли отделаться никак не могу, что не так как-то мы живем. Заняты собой, своими переживаниями, своими стремлениями  больше иметь, слаще кушать, красивее одеваться,  а человека рядом не видим, бежим, как лошади с шорами на глазах.

— Не свободные мы, вот и бежим, куда направят, — сказал Степан. — Кого еще видишь из нашего класса?

— Вовку Перепелова как-то встретил на остановке, лицо опухшее, мешки под глазами, похоже, сильно зашибает. Я и раньше слышал, что он пьет, но не придавал значения и не представлял, до какой степени он  дошел.  Мы ведь все не дураки выпить. Наташка Башкова работает здесь недалеко, продавцом в продуктовом магазине, я частенько ее вижу. Ты-то как живешь, Степан? Детей так и не завел?

— Нет… видимо, Бог не дал.

— Приезжай ко мне… на дачу съездим… в баньке попаримся, — пригласил Илья. — Вот адрес и телефон.

Выйдя из пельменной, они распрощались, и Степан отправился пешком в сторону общежития. Ему захотелось пройтись. Невольно накатили воспоминания о школьных годах, одноклассниках, первой и наивной влюбленности в Машу Клюеву, учителях и детских невинных шалостях.

 

До общежития он добрался, когда уже стемнело. Только он разделся и заварил чай, как в комнату ввалился Валентин.

— Ну, ты даешь! Ищу тебя целый день... ни дома, ни на работе. Ты хотя бы мне сказал, что уже переехал.

— А что случилось, Валентин?

— У меня к тебе срочное дело. Надеюсь, ты в курсе, что сейчас идет регистрация кандидатов на пост мэра?

— В курсе, конечно.

— Мы посоветовались с ребятами и решили предложить тебе баллотироваться в мэры.

— Кто это — мы?

— Ребята из объединения предпринимателей.

— И ты решил, что я буду согласен? Нет уж, увольте. Я понимаю, что у нас выдвижение своего кандидата — это все равно, что вложения в бизнес. Рубль вложил — два получил. Но исполнение возложенных общественных обязанностей — это не бизнес. Не хочу разочаровывать твоих друзей. К тому же власть — это большой соблазн и иллюзия творчества, а я занимаюсь своим делом. Чай будешь пить?

— Значит, не желаешь?

— Нет, Валентин. И больше об этом не говори, вопрос закрыт и обсуждению не подлежит. Ты-то сам,  почему не выдвигаешься?

— Я всего лишь предприниматель и от действия властей, как ты, не пострадал, а это в глазах людей много значит.

— Страдальца из меня делать совсем не обязательно.

— А может быть, ты испугался ответственности?

— В какой-то степени можно и так сказать, только ответственности перед народом, перед собой. Существующая система управления — это сложное переплетение интересов сгрудившихся вокруг власти групп, и приход одного или двух человек в эту систему мало что изменит. А просто шашкой рубить…

— Ну, ведь кто-то должен начинать?

— Вот мы и начинаем, но на своем месте, по своей профессии, а не где-нибудь и как-нибудь.

— Степа, ты слышал, сегодня утром какие-то бандиты расстреляли машину с инкассаторами, прямо у банка? Ты представляешь, двоих убили и одного тяжело ранили, а взяли-то десять тысяч рублей… вот ребята!

— Ну, они, наверное, рассчитывали на большую сумму?

— Жизнь наша вообще ничего не стоит. Да… все хотел спросить — как продается газета?

— Рост продаж даже выше, чем предполагалось. В общем, я удовлетворен и думаю, что через месяц – два  станем рентабельным предприятием.

— Это радует! Может, съездим куда-нибудь, поужинаем?

— Я бы с удовольствием, да работы много. К завтрашнему утру надо закончить статью.

После ухода Валентина Степан взялся за статью о местных коммунистах, но статья не складывалась и получалась односторонней, не глубокой. Просидев до полуночи в размышлениях, он отложил ее на утро.

[Klark]

Глава 14. Трудности в начале пути
Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты…

Евангелие от Матфея, 23/ 27

Оторопь — именно так можно описать состояние, а какое впали горожане после объявления, сделанного городской избирательной комиссией. Город ахнул, охнул, ухнул и замер в недоумении, потом очнулся, загалдел, затараторил, засуетился. Многие воспринял это сообщение как шутку. Но после выхода газет все убедились, что это никакая не шутка, а серьезное мероприятие по развитию демократии в городе. Все остальные события сразу отодвинулись на второй план. Сообщение, сделанное избирательной комиссией, обрастало личными фантазиями горожан, слухами и предположениями. Некоторые утверждали, что будут драться на саблях, стрелять из пушек, нырять на глубину, лазить по канату, поедать пирожки и бананы. Все эти слухи разрастались как снежный ком, хотя программа спортивных состязаний была опубликована в газете. О предстоящих состязаниях говорили рабочие в цехах, чиновники в кабинетах, студенты в аудиториях, пассажиры и водители в трамваях и автобусах, на рынках, в магазинах… Предвыборные штабы кандидатов в мэры просчитывали шансы на победу, изготовляли плакаты, комплектовали группы поддержки, скупали билеты для своих сторонников. «Политическое объединение культуристов» и члены общества “Жертвы всех войн и несчастных случаев” были в шоке, так как зарегистрированные от них кандидаты, как выяснилось, не умеют играть в шахматы, а поэтому сходят с дистанции буквально в начале предвыборной гонки. Очнувшись от шока, они заявили протест, в котором указали, что действия избирательной комиссии нарушают их права на справедливые и равные выборы.

Назначенный избирательной комиссией комитет по организации состязаний приступил к работе. Городской стадион, где и должна пройти основная часть состязания, преобразился буквально за один день: траву подстригли, обозначили сектора, обновили беговую дорожку, установили турникеты для прохода зрителей, выделили места для групп поддержки, и все это проделали в короткие сроки. Что ни говори, а выборы уже принесли хоть какую-то пользу.

В утреннем выпуске газеты «Новости Чуханска» уже напечатана была заметка  журналиста   Прачкина, в которой он якобы  пытался прогнозировать начавшуюся избирательную кампанию, а на самом деле забивал «гвозди»  в головы горожан, дескать лучше Пупкова может быть только сам Пупков.  Что действующий мэр мудрее всех,  тем более он имеет план развития города на двадцать пять лет. Поэтому, по мнению Прачкина, других  кандидатов могут избрать в мэры  лишь только в том случае, если они предложат  райскую жизнь после своего избрания. Прачкин, конечно, перестарался, назвав предстоящую избирательную борьбу  битвой пауков в банке, но Сергею Сергеевичу статья очень даже понравилась.

У Сергея Сергеевича Пупкова предстоящий день был распланирован по минутам, и даже пришлось урезать время обеда, что делалось в чрезвычайно исключительных случаях. Напряжение предвыборной гонки коснулось и его. Страх лишиться поста мэра не давал ему покоя днем, а в особенности — ночью, когда нет привычной дневной суеты. Ему снились странные сны, в которых какой-то страшный гномик все смеялся, скалил зубы и постоянно говорил: “Вот перестанешь быть мэром, и тебя будут третировать, как мертвую собаку”. Пупков просыпался в холодном поту и не мог заснуть до утра.

На это утро была запланирована встреча с научными работниками института экономики. Этот институт был создан в средине прошлого века по решению Академии наук. О причине его организации нам достоверно не известно. Но, начиная с момента своего существования,  и по сегодняшний день институт существует сам по себе, отдельно от экономики. Видимо, высокая наука не желает опускаться до решения мелких практических вопросов, а производство не видит, в виду своей ограниченности и занятости, необходимости в высокой экономической науке. Последние шесть лет все работники института заняты разработкой грандиозной экономической программы, которая называется, ни много, ни мало, “Город Чуханск как самостоятельная экономическая единица в сфере глобальных перемен”. Каждому научному работнику определили сектор экономики, и он должен показать, как будет функционировать данный сектор в условиях полной независимости от Москвы. На разработке этой программы сотрудники защитили двенадцать докторских и восемнадцать кандидатских диссертаций. Провели тридцать три совместных совещания и приняли массу решений, необходимых для развития самой программы. Были разработаны и утверждены денежные знаки с гербом города Чуханска и изображениями знаменитых людей города на обратной стороне. Провели предварительные переговоры с канадской фирмой о возможности размещения заказа на их изготовление. В ходе освоения данной программы возникла одна трудность: научные работники никак не могли прийти к общему мнению, как будут назваться денежные знаки, но в результате длительного обсуждения и голосования решили, что деньги будут называться чуханиками, а один чуханик будет равняться одному доллару.

К необходимости выпуска своих денежных знаков пришел один из ведущих специалистов института в результате своих теоретических изысканий. Познакомившись с формулой Т — Д — Т, он пришел к выводу, что нет необходимости производить товар, который потом еще нужно продать, а можно сразу выпускать деньги и тем самым решить все проблемы. Остальные научные сотрудники с радостью поддержали эту идею. К сегодняшней встрече программа “Город Чуханск как самостоятельная экономическая единица в сфере глобальных перемен” была почти готова, и ее решили озвучить для мэра.

В девять тридцать весь цвет экономической мысли города Чуханска уже собрался в конференц-зале в ожидании приезда мэра. Пупков вошел в зал, опоздав всего на пять минут, и величественно прошел в президиум. Поприветствовав собравшуюся публику, он прошел на трибуну и начал свой доклад.

— Уважаемые участники собрания! Мы стоим на пороге больших перемен в нашем городе, и хотелось бы оказаться в гуще этих перемен, а не на обочине. Наш город имеет огромный потенциал для развития. Взять хотя бы ваш институт. За последние годы он подготовил больше двадцати докторов наук и сорок кандидатов наук. Это большое достижение. Ни одно сообщество не может развиваться без науки, а поэтому чем больше будет подготовлено научных кадров, тем лучше будет жить город. Особенно важно, что это не какие-нибудь филологи, а экономисты, а экономика — это основа нашей жизни. Что можно сделать без экономиста? Да ничего, я вам скажу, нельзя. Ты что-то сделаешь, а оно может и не пригодиться обществу. Здесь, я думаю, можно провести определенную параллель: чем больший процент ученых-экономистов в обществе, тем правильнее развивается общество. Взять хотя бы дореволюционные времена. В нашем городе не было ни одного экономиста, и как результат — революция. А почему произошла революция? Да потому, что неправильно развивался город. На основе богатого интеллектуального и научного потенциала мы можем совершить технологическую революцию. Но эту революцию необходимо проводить так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. В экономике необходимо снижать затраты и повышать прибыль, а без экономистов это сделать невозможно. К сожалению, многие наши ученые экономисты, из-за низкой заработной платы, уезжают за рубеж и там работают таксистами, дворниками и строителями, и тем самым лучшие наши академики достаются иностранным государствам по цене европейских шлюх, принося доходы этим иностранным государствам. Но мы наметили в следующем году увеличить размер расходов на науку в бюджете нашего города.

Речь  Пупкова была с восторгом принята слушателями и неоднократно прерывалась бурными и продолжительными аплодисментами.

Следующим выступал директор института.  В своем выступлении он попытался донести до мэра смысл грандиозной экономической программы, разработанной сотрудниками института. Директор говорил долго и нудно, и Пупков уже через полчаса его выступления забыл, что он говорил вначале, средину он не понял, а с концом был категорически не согласен.

“Как можно говорить о полной самостоятельности, когда мы являемся дотационным городом, — подумал мэр. — Отказаться от денег, которые дают, ну это уж откровенная глупость”.

На трибуну вышел руководитель какого-то отдела и начал говорить о развитии экономики:

— А нужен ли вообще рост экономики? — (Такого рода парадоксальные заявления, призванные как бы побуждать слушателей к размышлениям, типичны для научной интеллигенции Чуханска.) — Казалось бы, при неизменных технике, технологии и вложениях ресурсов его вообще может не быть. — (Этот ученый муж даже не задумывается, что неизменным является только его ограниченное сознание.) — Веками по всему миру люди жили в таких условиях, и функционирование экономики отличалось стабильностью и по масштабам, и по методам производства и обмена. Не было ни демографических, ни экологических, ни глобальных социальных проблем. — (Если бы он еще добавил, что не было электричества, трамваев, стиральных машин и телевидения, то картина была бы полней.) — Но начиная с победы капитализма в ХVIII веке поток нововведений стал непрерывным и нарастающим...

“Ну, этот, похоже, зарядил надолго, раз начал издалека”, — подумал Пупков.

— …Родилась инновационная экономика, — продолжал ученый. — И с тех пор оказалось возможным постоянно увеличивать объемы производства, торговли, потребления без вовлечения дополнительных ресурсов, придерживаясь интенсивных методов развития… — (Автор даже не понимает, что производство и есть потребление.)

Это, видимо, была так называемая научная статья, которую оратор готовил к публикации. Ведь каждый научный работник обязан ежегодно печатать научные статьи, а когда отсутствуют идеи, приходится высасывать из пальца всякий бред, лакируя его лженаучными терминами и выражениями. Минут через сорок оратор добрался все-таки до конца своей статьи.

— Каким образом достигается экономический рост, каковы его факторы и условия? Первое утверждение: рост есть результат экономической деятельности. Второе — для экономической деятельности нужны ресурсы. Кроме ресурсов и их качества институционалисты обращают внимание на важность общественной среды...

Пупков наклонился к сидящему рядом директору института и постучал пальцем по циферблату своих часов. Директор начал суетливо перекладывать лежащие перед ним бумаги. Оратор, заметив эту суету, быстро сообразил, что пора закругляться, и, выразив надежду, что Пупков на посту мэра обеспечит устойчивый рост местной экономики, закончил выступление.

Выступали и другие работники института с различными предложениями, пожеланиями и заверениями в том, что они все, как один, пойдут голосовать за Пупкова.

Прошедшим собранием Сергей Сергеевич остался доволен и, переговорив после собрания с директором института, уехал в мэрию, ему необходимо было встретиться с Мутазаровым и дать интервью для телевидения.

Раиль Мутазаров вместе с журналистами уже ждал в приемной. Дело, которое необходимо было решить с руководителем ГУВД, было весьма щекотливым. Сложность его заключалась в том, что заводчик Кедулаев отказался платить оговоренную сумму денег, видимо, надеясь, что Пупкова не выберут, на грядущих выборах, или просто вообразив себя крупным и независимым промышленником. В свое время, когда Пупков возглавлял комитет по управлению госимуществом, на Кедулаева оформили несколько заводов с договоренностью, что Кедулаев будет платить оговоренную сумму. И он исправно платил до последнего времени.

— Раиль Маратович, — доверительно обратился к нему Пупков. — Необходимо поработать с одним человеком… Да вы его хорошо знаете — это Кедулаев. Человек малость заблудился, и необходимо его вразумить. Закройте его месяца на три-четыре, а когда он пожелает встретиться со мной, то позвоните.

— Нет проблем. Через три месяца он будет как шелковый, — подобострастно ответил Мутазаров.

Попрощавшись с ним, мэр пригласил  журналистов. Пупков не любил давать интервью, но выборы есть выборы, и приходилось всячески выставлять себя и рекламировать. Все вопросы, которые должны задать Пупкову журналисты, заранее были оговорены по телефону. Задача заключалась не в том, чтобы удовлетворить любопытство горожан, а в том, чтобы очередной раз прорекламировать мэра и вбить в головы людей мысль, что лучше Пупкова может быть только сам Пупков.

Оператор установил оборудование, и молодая миловидная девушка задала первый вопрос:

— Сергей Сергеевич, разумеется, вас побудили к этому шагу не личные амбиции или корысть, а забота о горожанах, ответственность и трудолюбие?

— Я всегда говорил и говорю, что главное в моей деятельности — интересы города. Финансовые, имущественные, правовые… Сегодня — пусть это не покажется нескромным — я знаю эти проблемы лучше кого-либо другого. И оставаться в стороне от выборов в мэры, от решений существующих проблем считаю для себя невозможным.

— Прежде вы абстрагировались от политики, подчеркивая, что по складу своему — хозяйственник, практик, отнюдь не политик…

— Я и сейчас повторяю то же, но создание политического блока “Наш город — Чуханск” и мое в нем лидерство — вынужденная потребность времени.

— Что вы будете делать, когда вас изберут на пост мэра?

— Если очень кратко… Добиваться реального, а не формального самоуправления, стимулировать территории самостоятельно зарабатывать средства, а то все бегут в мэрию, и каждому дай. Чтобы основой стала опора на собственные силы, а не на регламентированные подачки сверху. Для воплощения этого власть должна наконец обрести свободу действий, чтобы увидеть, признать и оценить масштаб проблем, выработать приоритеты и варианты их решения. Для этого все работники мэрии получат самые современные компьютеры, которые мы планируем закупить на тридцать миллионов рублей.

— Вы согласны с расхожим, особенно среди интеллигенции, мнением, что политика — грязное дело?

— Если в политику приходят грязные люди, то и политика становится грязной. Да. В грязь не трудно окунуться, достаточно лишь переставить собственные моральные ограничители, а я свои не переставляю,  и в политику пришел чистым.

— Сергей Сергеевич, как вам удается так много успевать?

— Видите ли, в чем дело. Чтобы сохранять оптимальную физическую форму, мне приходится мало двигаться. У меня есть такое понятие, как “работать сидя”. Я не буду его расшифровывать, это долго, а время у меня ограничено. Мне уже надо сидеть, работать. Мы работаем. И если кто-то думает что-то иначе, то мы им не позволим так думать с позиции силы. Потому что вот вы поставьте вас на наше место и посидите, а я побегаю тут с микрофоном и позадаю вопросы! Спасибо. Потому что это кому-то нужно, чтобы так вот… Но без этого нельзя! И так будет! Я уже один раз говорил вам и еще раз хочу: мы работаем, не прикладая рук!

— Ваши разногласия с другими кандидатами, идущими на выборы — антагонизм?

— Нет. — (“Где она только такие слова берет — “антагонизм”, “абстрагировался”, запутать, что ли, меня хочет”, — подумал Пупков.) — Потому что нет идеологической конфронтации. Все мы за рыночный подход к экономике с элементами государственного регулирования, за частную собственность, но я лучше всего знаю и чувствую людские проблемы.

— Как вы относитесь к предвыборной благотворительности кандидатов в мэры и к ангажированию в “агитаторы” наших знаменитых артистов, писателей, художников?

— Сам я ни тем, ни другим в избирательную компанию не занимаюсь. Это личные дела кандидатов. Другой разговор, принесут ли истинную пользу эти действия. Кандидату — возможно. Отдадут за него голоса облаго…— Здесь Пупков запнулся, взял со стола листок, прочитал про себя слово и продолжил: — Облагодетельствованные им разово избиратели. Но принесет ли пользу этим людям их избранник на посту мэра, — для меня, во всяком случае, проблематично.

— Как вы оцениваете решение городской избирательной комиссии о проведении состязаний среди кандидатов на пост мэра?

— Положительно, конечно, не можем же мы изготовить бюллетень для голосования на сто семьдесят шесть кандидатов, и потом, избиратели просто запутаются. Это к тому же хорошая рекламная компания для тех, кто победит в этих состязаниях.

— А вы, Сергей Сергеевич, почему не участвуете в этих состязаниях? — задала журналистка дерзкий и совсем не запланированный вопрос.

— Я человек ответственный и поэтому не могу оставить город без управления. Выборы выборами, а жизнь продолжается, и проблемы приходится решать ежедневно.

— Спасибо за интервью. Кассету мы просмотрим и отредактируем, а потом покажем вам для утверждения. — Журналистка улыбалась, видимо, она была довольна тем, что ей удалось задать дерзкий вопрос.

 

Кочергин запланировал посетить отделение СПС, то есть “Союз правых сил”, но прежде заехал в редакцию, чтобы узнать, как идут продажи, и передать статью для следующего номера. Продажи, как оказалось, шли отлично, и тираж следующего номера газеты увеличили до четырех тысяч экземпляров. Окрыленные успехами работники редакции просто летали, статьи сдавались вовремя и делались с душой и знанием дела. Сомнения по поводу успешности данного мероприятия растаяли, как майский снег.

— Степан Петрович, — обратился к нему Игорь Андреевич, — тут к нам один гражданин уже три раза приходил, все хочет, чтобы мы его послание президенту напечатали, говорит, мол, президент пишет послание народу, а почему народ в его лице не может написать послание президенту?

— Наверно, такой же, как и предыдущий недовольный гражданин?

— Да нет. Этот вроде бы нормальный. И текст послания довольно интересный. Он указал на недостатки послания президента, и я, в общем, с ним согласен. Много непонятного, например, что хотел сказать президент, говоря об укреплении государственной власти. У нас всегда была сильная государственная власть и беззащитное общество. Трудно найти в истории России период, когда бы чиновник безгранично не властвовал. От обращения президента повеяло духом прошлых лет. Слишком много общих, ничего не говорящих фраз и заклинаний. Россия должна, Россия будет и так далее.

— Игорь Андреевич, я сейчас поеду в отделение СПС, а вы готовьте номер к печати и не тратьте время зря. И еще, вы созванивались с прокурором по поводу Шакировой Алевтины Николаевны?

— Встречался я и с прокурором, и с руководителями фирмы, которые получили деньги от нее, и скажу, что дело мертвое… своих денег она не получит. Человек, исполнявший обязанности директора, якобы в бегах, но, похоже, это лицо подставное, так как его и до этого никто не видел, а фирма банкрот.

— Но ведь кто-то это все организовал?

— Да, кто-то организовал, но этот кто-то не проходит по документам, и привлечь его по закону невозможно, а правоохранительные органы формальную сторону выполнили.

—  Игорь Андреевич, что вы предлагаете?

— Ну, давайте напишем об этом статью. Это же не единственный случай. Вполне возможно, что будет реакция со стороны органов власти. Я хочу поручить этот материал журналистке, которая вчера звонила по поводу работы в нашей газете. Заодно посмотрим, что она из себя представляет. Специалисты нам в данный момент нужны.

 

Чуханское отделение “Союза правых сил” возникло в городе довольно давно, но за это время себя особо не проявило: то ли лидера не нашлось, то ли денег мало выделили. Кочергин уже встречался с членами СПС и имел о них представление, но это были не руководители, а как известно, поводыри не всегда думают так, как те, которых ведут.

Помещение, в котором разместилось отделение СПС,  выгодно отличалось от штаба коммунистов. Почти в центре города, в здании, где размещались офисы. Члены СПС занимали приличный офис с холлом, кабинетом председателя и несколькими комнатами. Холл украшала пальма и картины местных художников. Уже по обстановке было видно, что это современная партия и политика, скорее всего, для них одна из форм бизнеса. И если бы не вывеска на двери, то можно было подумать, что здесь находится фирма, торгующая мебелью, обувью или металлом.

Молодая девушка в джинсах и кофточке с глубоким вырезом, узнав, что Кочергин пришел к Клепичеву Николаю Федоровичу, кивнула на дверь и вновь углубилась в журнал.

В кабинете председателя Степан увидел молодого человека с открытым лицом, глубокие залысины придавали его лицу еще большую открытость. Кабинет был обставлен современной, но недорогой офисной мебелью. Два больших окна прикрывали жалюзи. Кроме большого стола здесь еще находился компьютерный стол и кожаный диван с журнальным столиком.

— Степан Петрович Кочергин? — спросил хозяин кабинета, вставая из-за стола. — Много наслышан о вас… хорошая газета получается. Вполне возможно, что будем сотрудничать с вами. А вот мы свой печатный орган пока не смогли организовать, хотя газета нам  нужна. — Клепичев пригласил Степана расположится на диване. — Я очень рад, что вы решили написать о нашей партии, а то ведь почти никакой информации, так, одни слухи распространяются.

— Что вам мешает давать объективную информацию о себе в существующих газетах? — усаживаясь на диван, спросил Кочергин.

— Не всякая газета согласна печатать наши материалы. Да и талантливых журналистов в наших рядах не хватает.

— Николай Федорович, на какие средства вы существуете? — задал первый вопрос Степан — Ведь содержание одного этого офиса обходится в копеечку?

— Часть денег получаем из центра, часть поступает от местных предпринимателей, которые поддерживают нас и осознают необходимость политического самовыражения; к сожалению, таких пока мало. Но что необходимо отметить, количество членов нашей партии увеличивается.

— И сколько вы их насчитываете на сегодняшний момент?

— Сто пятьдесят человек, это на сегодня, и значительно больше сочувствующих.

— Николай Федорович, почему в вашу партию вступает мало людей?

— Не все еще понимают значение нашей партии. — Клепичев нервно встал с дивана, видимо, ему не нравились вопросы, которые задавал Кочергин. — Тем более мы выступаем в поддержку среднего класса, то есть бизнесменов, а их у нас не так уж и много.

— Какие достижения СПС в нашем городе вы считаете самыми главными?

— На прошлых выборах в городскую Думу прошел член нашей партии от Ленинского района. Теперь мы реально участвуем в политической жизни города.

— Накануне я познакомился со стратегией вашей партии, сформулированной одним из лидеров “Союза правых сил”, — надеюсь, вы согласны с мнением своих лидеров, — и скажу вам, что кроме набора благих пожеланий, ничего не увидел; а некоторые так прямо вредные. И, в конце концов, партия, взявшаяся участвовать в политике на уровне государства, должна иметь лидеров с теоретическими представлениями об обществе и знакомых с различными общественными учениями. Хотя бы иметь представление о том, что такое государство. Ну, по крайней мере, не путать общество и государство. Можно подумать, подбор государственных служащих по конкурсу изменит суть самого государства. А кто будет определять уровень профессиональной пригодности — те же чиновники? Но в данной системе власти подбор идет по преданности, а не по уровню профессиональной пригодности, да и какими профессиональными качествами должен обладать кандидат? Здесь вы невольно скатываетесь к платоновскому государству, к идее, которой уже две тысячи лет. Да вот только само государство возникает не из идей, а из реального расклада интересов. Вы исходите из идеального представления, что государство заботится о развитии всех граждан в равной мере, а оно заботится только о сохранении своей власти. Вы идеалисты самого дешевого пошиба.

— Ну, Степан Петрович, тут вы хватили, — нервно теребя авторучку, сказал Николай Федорович.

— Ничего я не хватил, разве вы сами не понимаете, что нет людей без страстей и интересов, как нет абсолютной справедливости. Человек без страстей или без желаний перестает быть человеком. Полная оторванность от самого себя уничтожит всякие побудительные мотивы для привязанности к другим людям. Человек, равнодушный ко всему окружающему, лишенный страстей, уже не является общественным существом. Поэтому управление государством философами — это утопия, как и управление профессионалов. Кстати, человечество в этом вопросе накопило массу знаний, а вы все топчетесь на месте и вытаскиваете на свет всякий хлам, не утруждая себя хорошо подумать.

— Если мы не можем изменить государственную систему, то хотя бы можем повысить профессиональную пригодность чиновников, разве это плохо?

— Профессиональную пригодность с помощью конкурса? — удивленно спросил Кочергин. — Я думаю, что это будет как в чеховском рассказе “Экзамен на чин”.

Николай Федорович, скажите мне, какое правление в Турции?

— Известно какое… Турецкое. И зря вы нападаете на наше предложение о конкурсном подборе на государственные должности. К вашему сведению, на все должности в администрации Европейского содружества кадры отбираются по конкурсу. Не смешиваем мы государство и общество и открыто выступаем за гражданское общество.

— Только данному государству не нужно это гражданское общество, и оно всячески препятствует его формированию. Ваша партия не предлагает решительных и кардинальных преобразований, а занимает позицию мелких поправок. Кстати, в Турции правление конституционное.

— Степан Петрович, но по отношению к другим партиям наша партия  является весьма прогрессивной.

— В чем вы видите прогрессивность вашей партии? В том, чтобы заниматься мелкими нападками на тех, кто управляет сегодня. Но они хотя бы последовательны в выражении сущности данной системы, а вы предлагаете свои фантазии, выдавая их за истину. Существование вашей партии обеспечивается как раз недостатками этой системы, вы на них и стоите. Так что чем хуже будут управлять те, кто сегодня у власти, тем больше у вас шансов на развитие.

— Я абсолютно с вами не согласен в понимании основы нашей партии. Мы стремимся защищать интересы предпринимателей, а также создавать условия для экономического развития всей страны и изменить систему социальной защиты населения, развивая адресную социальную поддержку.

— А кто, по-вашему, будет определять, кому оказывать эту социальную поддержку? Тот же чиновник, у которого задача совсем иная: чем меньше потратится сумм на поддержку, тем больше останется для себя. Вы не пробовали походить по кабинетам и попытаться выбить эту поддержку, испытать все те унижения, которые каждодневно испытывают наши сограждане? Вообще вся эта возня с адресной социальной поддержкой — политический блеф. Сначала обобрать все население через повышение цен на услуги так называемых естественных монополий, а потом, чтобы избежать социального взрыва, оказывать социальную поддержку. Народ ставят в такие условия, что они должны признавать все издержки этих монополий.

— Но наша партия как раз и выступает за конкурентные условия в экономике, за преобразование монополий.

— И вы это проделываете руками представителей этих же монополий? Я правильно понял? Получается, что они борются сами с собой? И потом, слово “преобразование” ничего не объясняет.

— У нашей партии принципиальная позиция по всем вопросам, это хорошо видно по работе нашей фракции в Госдуме. И вы прекрасно должны понимать, что после столь длительного периода тоталитаризма невозможно сразу выстроить демократическую систему взаимоотношений партий и государства.

— Ну, необходимо хотя бы двигаться в правильном направлении, а то так к “конфетке” можно и не прийти. Николай Федорович, вы что, и своим избирателям говорите, что плохо живем, потому что плохо раньше жили? Серьезный аргумент. Только где гарантия, что завтра все будут жить хорошо?

— А вы, Степан Петрович, похоже, предлагаете кардинальные меры для улучшения жизни граждан, и, наверно, ваша идея заключается в том, чтобы все взять и поделить поровну.

— В том, чтобы поделить поровну, нет ничего плохого. Кстати, так именно и сделали в некоторых европейских странах, к вашему сведению, после распродажи государственной собственности. Открыли счета в банках каждому гражданину, а после продажи государственной собственности все деньги поделили между гражданами, перечислив их на счета. Государственная собственность была не только в нашей стране. А у наших граждан отняли даже то, что было накоплено с годами тяжелым и непосильным трудом. За такие действия надо в тюрьму сажать, и если вы действительно выступаете за строительство гражданского общества, то, прежде всего, должны настаивать и требовать наказания виновных в этом ограблении народа и вернуть украденное. Никогда, наша власть, не будет пользоваться доверим народа, пока не совершит этого акта.

— Вы забыли, что мы не являемся партией власти?

— Это совсем не мешает ставить вопрос и требовать его решения. Тем более что вы не партия власти, а партия — около власти.

— Степан Петрович, становитесь членом нашей партии и ставьте вопросы.

— Спасибо за предложение, Николай Федорович. Я над ним подумаю на досуге.

“Да, эти уже нашли свою нишу, и, похоже, им ничего-то больше в жизни и не нужно. Оказывается, для счастливой жизни не обязательно иметь свечной заводик, а можно и свою карликовую партию”, — думал Степан по дороге в редакцию. В автобусе пассажиры, посмеиваясь, обсуждали предстоящие состязания среди кандидатов в мэры.

 “Михаил, ты только представь, — говорил, широко улыбаясь, русоволосый парень, — как Пупков, эта огромная туша, несется по беговой дорожке и сшибает все барьеры”. Степан тоже представил эту картину и тоже не смог сдержать улыбки.

[Klark]

Глава 15. Валерий Чуприн
Новая история города Чханска будет не полной, если не рассказать про такую личность, как Валерий Чуприн. Чем же знаменит этот Чуприн? На первый взгляд ничем. Но стремление к творчеству и постоянная готовность защищать собственное достоинство могли бы сделать из него знаменитую личность, имей он политические амбиции и расчет. В любой капиталистической стране он сделал бы себе состояние на своих изобретениях, а у нас просто так и остался бедным чудаком  вроде Дон Кихота.

Кто были его родители, нам не известно, воспитывался Валера в детском доме. Об этом он не любил вспоминать, и, когда его спрашивали о детстве, он со злостью и перекошенной улыбкой говорил: “Спасибо партии родной и государству за наше счастливое детство!”

Обстановка в детском доме была ужасной, нравы — дикими. Дети бегали постоянно голодные и плохо одетые. Из скудного детского пайка на каждом этапе прохождения продуктов от склада до стола “заботливые” работники детского дома отделяли часть для себя, оправдывая это маленькой зарплатой и заботой о государственных детишках. К тому же воспитатели в качестве наказания часто оставляли детей без обеда и ужина, а что для голодного ребенка может быть тяжелее? Старшие ребята терроризировали младших, отбирая еду или понравившиеся им вещи. Но, несмотря на все трудности детдомовской жизни, Валера рос мальчиком смышленым и неплохо учился.

После окончания средней школы его призвали в армию — отдавать долг Родине. Избежать службы он не хотел, да и не мог. В те времена не служить в армии могли только дети партийных и государственных чиновников, используя различные лазейки и находя теплые места. Видимо, у них к призывному возрасту не образовалось долгов перед Родиной, тем более что их обеспечивали заботливые родители, а не государство.

Служба в армии Валеру не тяготила, так как он уже имел опыт выживания в жестоких условиях, и он добросовестно отслужил положенные три года. Возвращаться ему было некуда, и он решил остаться на сверхсрочную службу. Окончив школу прапорщиков, он некоторое время служил в войсках, учась одновременно на вечернем отделении института. За это время он женился, завел детей и даже получил квартиру. Скорее всего, он так бы и жил спокойной и размеренной, закончив земной путь в кругу любящих его внуков, если бы не грянула перестройка. Она разбудила в нем огромные душевные силы и устремления, дремавшие до этого под прессом партийно-чиновничьей системы, и толкнула в водоворот политических событий.

Он стал активным участником   политических движений и партий, призывающих к демократическим преобразования в обществе. Стал выступать на различных собраниях и митингах с требованием:   убрать шестую статью из Конституции о руководящей роли партии. На одном из таких собраний Степан Кочергин  и увидел высокого, худощавого брюнета с острыми чертами лица, выразительными карими глазами и высоким, чуть хрипловатым голосом, который выступал с резкой критикой существующей системы власти. Это и был Валерий Чуприн. После собрания Степан подошел к нему.  Разговорились. Нашли много общего во взглядах на современную действительность. Потом они неоднократно встречались на различных мероприятиях, и сошлись довольно близко. Степан даже хотел написать о нем развернутую статью в газету и записал интервью, но что-то ему помешало.

Со временем волна народных выступлений схлынула. Те, кто стремились к власти, успешно ее обрели и вскоре начали сворачивать демократические реформы, считая, что уже и так перебрали с демократией. На заводе, где Чуприн работал, развернулась борьба различных чиновников за его присвоение. Завод  почти прекратил работать и выплачивать заработную плату. Чуприн не стал долго тянуть и, уволившись с завода, ушел на вольные хлеба, чтобы осуществить возникшую в его голове идею.

В это время в Чуханске уже появились первые компьютеры, и Валерий придумал включить компьютер в уже существующую телеграфную сеть. Засев на месяц за схемы, чертежи и программы, он сконструировал устройство, читающее телеграфные сообщения. А дальше нужно было действовать.

Чуприн договорился с директором телеграфа об аренде помещения и подключении компьютера к его сетям. Всем предприятиям были разосланы коммерческие предложения с изложением принципа работы новой системы и предложением о сотрудничестве. Выгода была очевидной: система позволяла за незначительную плату передавать и получать информацию о товарах, а также продавать и покупать их, — словом, действовала как товарно-сырьевая биржа. В короткий срок сформировалась большая клиентская база, и работа пошла.

В очередной раз Степан Кочергин встретил Чуприна в Москве, где находился по делам газеты, Валерий участвовал в проходящей там выставке связи. Разговор проходил в непринужденной обстановке в одной гостинице, Чуприн говорил откровенно. Запись интервью Кочергин передал мне. Мне она показалась интересной, и я рискну привести ее полностью.

— Валерий Павлович, я бы хотел, чтобы вы ответили мне на некоторые вопросы…

— На любой вопрос, Степан Петрович, — любой ответ.

— Как вы пришли к необходимости бороться за демократические преобразования в этом лагере социализма?

— А что еще в лагере можно делать? Жить нормально невозможно, а прогибаться надоело. Лагерные и тюремные порядки проникли во все области жизни, а поэтому что оставалось ждать от этой власти?

— Валера, что тебе лично дали прошедшие преобразования?

— В материальном плане — мало чего, можно сказать, вообще ничего. Я ведь участвовал в демократическом движении не для того, чтобы меня должностью наделили, как некоторые преподаватели научного коммунизма. В моральном плане я удовлетворен. Теперь я могу заниматься, чем хочу. Раньше меня с этими идеями упрятали бы куда подальше, а теперь разрешили разместить компьютеры на телеграфе, в помещении первого отдела, который раньше секретный был.

— Меня вот еще что интересует, какие экономические результаты были достигнуты, по твоему мнению, в ходе преобразований?

— Главный — люди получили простор для творческого развития. Беда, что никак не разберутся с налоговой политикой. Не должно быть таких грабительских налогов, которые не дают развиваться производству. Государство все-таки должно принимать законы, которые отвечают интересам большинства, а не группке “товарищей”.

— А что мешает нашему правительству и парламенту выработать налоговую политику, приемлемую для общества?

— Ну, видимо, профессиональная пригодность и умственные способности наших парламентариев. Содрать с народа последнюю копейку — это, похоже, у них на генном уровне заложено. Уменьшили бы налоговую нагрузку, глядишь, и производство задышало бы. Пусть бюджет сократится, уменьшится возможность для чиновников воровать деньги, зато общество бы выиграло. Вообще, о результатах реформ может рассказать кухарка: есть что готовить, чем накормить детей, становится разнообразнее стол, — значит, и реформы идут в правильном направлении, а если нищета и очереди, то и никаких научных объяснений не надо, и так все ясно.

              Ты  знаешь, Степан, я за всю жизнь свою ни разу, от                        людей, не слышал лестных отзывов о наших руководителях, сплошные насмешки.  Уж насколько Сталина нахваливали,  и то народ не любил его. Однажды, я тогда учился где-то в классе шестом, иду с бабушкой по улице Темерязъева,  ну, ты знаешь, где был ресторан «Восход», и спрашиваю у нее про Сталина, а она и говорит – «Он ел пряники, а народ  с голоду пух». А то, что все плакали, когда Сталин умер, так это, скорее всего массовый психоз, и очень преувеличено. Наблюдал я такое, когда служил в Германии. К нам в часть приехали немцы, так в актовом зале, когда они вошли, все встали, около четырехсот человек, и запели гимн СССР, хотя, такой команды,  никто и не давал.       

— Валера, правительство это прекрасно понимает. Не зря же в средствах массовой информации постоянно сообщают, что доходы населения растут, и даже указывают, на сколько процентов растут.

— Да… У Абрамовича за год состояние увеличилось в два раза, а у чукчей, в результате этого доходы выросли на десять процентов.

— Валера, а как ты относишься к религии?

— Никак не отношусь. Сам я уж точно никуда не подвинусь. Но, по моему мнению, религия — это тоже идеология, а вот вера должна быть у каждого в душе. Я ведь воспитывался в лагерных условиях, а на лесоповале религия ни к чему. Это бывшие коммунисты готовы краситься в любой цвет и верить хоть в Бога, хоть в дьявола, лишь бы у кормушки остаться.

—  Валера, есть ли у тебя друзья, с которыми ты постоянно общаешься, которые придут к тебе на помощь в трудную минуту?

— Нет. Таких друзей нет. Ситуация, как говорил Александр Сергеевич Пушкин, такая: “Ученых много — умных мало, знакомых много — друга нет”.

— У тебя есть какие-то увлечения?

— Хотелось бы в Новороссийск съездить, с аквалангом поплавать, хоть на недельку. Когда на заводе работал, то удавалось выбираться.

— Твое любимое блюдо?

— Последнее время куриные бульоны.

— Что умеешь готовить?

— Ну, разве что яичница, или картошку могу пожарить. А ты знаешь, чем отличается яичница от глазуньи? Яичница — это когда яйца бьют об сковородку, а глазунья — когда сковородкой по яйцам, и глаза на лоб.  Особенно хорошо получается, если сковородка с тефлоновым покрытием.

  - Что, тефлон влияет на глаза?

  - Очень влияет.

— Когда работал на заводе, хватало зарплаты или ты халтурил, а может быть, тащил с завода?

— Жил на зарплату и плюс участочек. На заводе иногда давали рублей по пятьдесят за изобретения, бывало и сто, но это редко. Был, правда, один. Пожарником работал. Так он сбегает, найдет халтуру, где-нибудь цех покрасить или кран-балку установить; так мы — с удовольствием, а главное, все довольны.

— Хозяйством по дому занимаешься?

— Нет. Даже мусорного ведра не выношу. Все равно никакой благодарности.

— Ты ждешь благодарности от жены?

— Какой благодарности? Хотя бы нормальных отношений. Я почти всю жизнь в лагерях да казармах прожил, и мне необходимо, чтобы обо мне заботились. Понимаешь? А я, в свою очередь, заботился бы о ней. А тут придешь домой, и начинается — ты мужик, давай, вперед. Да сколько можно! В кармане — больше рубля не бывало. Утром встаешь на службу, и рубашку нормальную не найти. С работы приходишь — голодный, как собака, а она начинает труд изображать, жарить, парить, хотя прекрасно знала, когда я приду. Бегает, готовит, нет, чтобы сделать салат или бутерброды, а потом готовить.

— Но в брак-то ты вступал по любви?

— Я-то любил, а им, похоже, просто замуж надо было выйти.

— Похоже, твоя семейная жизнь не удалась?

— Скорее всего, как у всех.

— Какие детские переживания оставили самое сильное впечатление?

— Да какие переживания? Детский дом… Хорошо, что живой остался. На завод как-то нас возили, так мы барабан кабеля изрубили на ремни. А однажды ребята нашли где-то коробку стеклянных сопротивлений, и давай из них кипятильники делать. Тут как раз воду горячую отключили, а уборщица ходит недовольная и все ворчит. Андрей возьми да и смастери ей кипятильник из этих сопротивлений. Он-то ей объяснил, что сначала один конец надо опустить, а потом другой, но она, видимо, не поняла и сунула сразу оба. Смотрим, бежит к директору и матом ругается на татарском и на русском языке. Она татарка была.

— У тебя мечта есть?

— Хочу богатым стать, чтобы свои идеи претворять в жизнь, а не ходить с протянутой рукой и не доказывать их важности и полезности…

 

Много перемен произошло после этого интервью. Валерий Чуприн так и не стал богатым, а совсем наоборот. Но все по порядку.

В город Чуханск Чуприн вернулся, весьма довольный результатами поездки, с новыми планами и проектами. Но вернулся он к разбитому корыту, все его планы рухнули в одночасье. Дело его уже перешло в другие руки, а если быть точным — в руки директора телеграфа. В помещении, где находилось оборудование Чуприна, директор телеграфа затеял ремонт, и поэтому компьютеры якобы вывезли на склад. Пропуск на телеграф по приказу директора отобрали сразу же, как только он появился.

От таких откровенно наглых действий Чуприн опешил и долго не мог прийти в себя, потом стал названивать директору телеграфа по телефону. Но попытки связаться с ним ни к чему не привели, и тогда Чуприн подал в суд.

Первое заседание суда состоялось через шесть месяцев, судья долго пытался вникнуть в технические термины и понять, что же изобрел Чуприн, но, так и не поняв, отложил на другой срок. Дело приняло затяжной характер, и через полтора года Чуприн понял, что оно может разрешиться только в связи со смертью одной из сторон, и, скорее всего, это будет он. Придя к такой мысли, он отказался от дальнейших хождений по судам и приступил к поиску потенциальных инвесторов для своей новой идеи. Само дело, организованное Чуприным на телеграфе, просуществовав около года, благополучно умерло под натиском интернета и в связи с отсутствием энтузиаста.

При всей непрактичности Чуприна в повседневной жизни идеи его были весьма реальными; на сей раз он задумал организовать производство упаковки из картона. Потребность в такой упаковке была огромная, поэтому инвесторов для своего бизнес-плана он нашел довольно быстро. Ими оказались крепкие ребята из “Политического объединения культуристов”, которые денег имели в достаточном количестве, но совсем не знали, как их можно вложить, чтобы получать прибыль. Тут и появился Валера Чуприн со своим предложением, они быстро договорились о сотрудничестве, так как имели взаимный интерес. “Поковцы” входили учредителями предприятия и получали семьдесят процентов от прибыли, а Чуприну оставалось тридцать, и на тот момент, данный расклад всех устраивал.

Чуприн с энтузиазмом взялся за осуществление проекта. Было закуплено и установлено необходимое оборудование, арендовано помещение, подобран персонал, заключены договора с поставщиками картона и потребителями упаковки, и к исходу месяца предприятие выпустило первую партию продукции. Работы было много, все это время Чуприн почти не спал, домой приезжал заполночь, щеки его ввалились, а костюм висел, как на вешалке. Работа полностью его захватила, он совсем не думал об отдыхе и даже деньгах. День начало работы предприятия стал для Чуприна одним из лучших дней в его жизни, и он радовался этому событию, как ребенок.

Незначительные недоделки, оставшиеся к моменту запуска предприятия, были устранены в течение двух недель и без остановки производства. Уже через два месяца выпуск продукции был увеличен втрое, и было налажено производство нового вида упаковки. Крепкие ребята из ПОК подсчитывали прибыль и радовались удачному вложению: если так дело пойдет и дальше, то вложенный капитал окупится уже через год. Их радость, правда, несколько огорчал размер доли, которую получал Чуприн, но и этот вопрос был решаем. Окончательно созрев, они пригласили Чуприна на беседу и прямо заявили ему, что доля получаемого им дохода непомерно велика, тем более что он один, а они делятся с членами организации. Как Валера ни спорил, доказывая, что договор был не со всеми членами, а только с двумя, что объем выполняемых им работ очень велик, что он работает на перспективу, ему пришлось согласиться на десять процентов. Только и это соглашение не устраивало “поковцев”, и они, рассудив, что Чуприн не сможет воевать с ними, нашли инженера, которого и наняли за заработную плату.

Так после восьми месяцев упорного труда Чуприн снова оказался без дела и почти без денег. Подавать в суд он не решился, так как руководители ПОК авторитетно ему заявили, что до суда он точно не доживет, а с его дочерью может произойти несчастный случай, ведь в городе наркоманов пруд пруди.

Сказать, что Валера расстроился, — значит, ничего не сказать. Он впал в депрессию и пил горькую недели две. Другой на его месте бы сломался, но Чуприн имел за плечами серьезную жизненную школу, сказал себе — стоп, и начал искать выход из сложившейся ситуации. Новая идея уже бродила в его голове — гидрорезание.

На следующий день Чуприн отправился в баню, где в течение шести часов с помощью пара и веника приводил свой организм в рабочее состояние. Потом принялся за работу. Идея его была не нова, он сходил в городскую библиотеку, кое-то выудил в интернете и, засев на месяц за схемы, чертежи и расчеты, изложил свою идею на бумаге.

Когда проект был готов, он отправился на поиски инвесторов. Чтобы не повторить ошибку с ПОК, Чуприн решил привлечь двух инвесторов. Обойдя множество предприятий, он, хотя и с большим трудом,   нашел желающих участвовать в данном проекте. Одним из инвесторов стал умирающий завод, который предоставлял помещение и станок с числовым программным управлением, а другим — промышленная компания, участвующая деньгами. После заключения договоров и оформления необходимой документации Чуприн приступил к реализации проекта.

Самым сложным элементом этого гидрорежущего центра была головка, которая должна была свободно перемещаться и управляться компьютерам. С ней-то Чуприн и провозился больше всего. Но, как говорится:  дорогу осилит идущий. Каждый день возникали различные технические трудности, которые необходимо было решать, а головка все не хотела двигаться по заданной схеме. Две недели Чуприн прожил в цехе, спал на раскладушке, а питался бульонными кубиками, разводя их кипятком. И все-таки он добился своего — центр заработал как надо. Чуприн был горд собой: по своим техническим характеристикам центр не уступал немецкому аналогу, а по цене был в двести раз дешевле.  К тому же,  он мог разрезать почти любой материал, даже композиционные материалы, что выгодно его отличало от лазерной установки.

Первый заказ Чуприн получил на изготовление прокладок для двигателей и выполнил его блестяще, при этом экономия материала составила тридцать пять процентов. Далее пошли заказы на тормозные колодки и металлические листы для трансформаторов, но никто не заказывал сам центр, на что он надеялся, создавая его. “Ничего, пройдет какое-то время, и люди увидят и поймут преимущества моего центра, тогда и посыплются заказы на его изготовление”, — успокаивал себя Чуприн, продолжая успешно выполнять полученные заказы и строя планы на будущее. Только, видимо, не суждено было этим планам претвориться в жизнь. Все-таки жизнь — это не прямая линия, и невозможно предопределить все наперед, особенно если имеешь ум, честь и совесть сам, а не партия, в которой состоишь.

Произошедший с Чуприным случай можно рассматривать как нелепую случайность, но правильнее будет назвать это характерным проявлением системы власти, хотя нелепость и трагичность произошедшего случая очевидна.

Подошли выборы в Государственную Думу, и Чуприн, как честный и порядочный гражданин, отправился на избирательный участок. Перед тем, как пойти на избирательный участок, он вместе с соседом выпил за торжество демократии и, весь наполненный осознанием важности происходящего, отправился голосовать. Выполнив свой гражданский долг, Чуприн зашел в здесь же находящийся буфет и отметил это событие еще парой стопок водки. На выходе он столкнулся с охранявшим порядок на избирательном участке сержантом, который активно агитировал приходящих избирателей за одного из кандидатов. Чуприн не мог стерпеть такого нарушения избирательного закона, тем более что сержант агитировал за кандидата, который был совсем не симпатичен Чуприну, и сделал замечание сержанту. Потом добавил, что этого кандидата вообще близко подпускать к Думе нельзя. Сержант заявил, что пьяным нечего делать на избирательном участке, и, схватив Валерия за руки, стал выталкивать его на улицу. Чуприн начал вырываться, требуя оставить его в покое, и при этом заявил, что напишет в избирательную комиссию о нарушении закона о выборах. Тогда сержант вытащил наручники и защелкнул их на руках Чуприна. Через десять   минут подъехал наряд милиции и забрал Чуприна в камеру временного содержания.

В изоляторе Валера несколько успокоился и улегся на нары спать с мыслью, что завтра его все равно выпустят, так как никаких антиобщественных действий он не совершал. Но как раз в это время по всем каналам телевидения прошла информация, что пьяный хулиган на одном из избирательных участков пытался сорвать выборы, но отважный сержант милиции, вовремя пресек эту попытку. Информация была передана в Москву. Из Москвы сразу пришло распоряжение разобраться в данном хулиганском действии и наказать примерно.

На следующее утро Чуприна вызвали к следователю и учинили допрос. Ничего не понимающий,  в происходящем,  Чуприн поинтересовался, что, собственно, ему инкриминируют. На что не менее удивленный следователь ответил:

— А вы что, сами не понимаете всю серьезность вашего проступка?

— Какого такого проступка? — спросил Чуприн.

— Вы считаете, что ничего не совершали, или были так сильно пьяны, что не помните? — поинтересовался следователь.

— Я все прекрасно помню, и не надо мне приписывать того, что не было, — ответил Чуприн, еще до конца не веря в происходящее.

— Ну, раз вы, Валерий Павлович, не помните вчерашние события, то я вам их напомню, — заявил следователь, доставая какую-то бумагу из папки.

Такое обращение следователя весьма насторожило Чуприна. “Если бы хотели выпустить, то не церемонились бы и не называли по имени-отчеству”, — подумал Чуприн. Поведение следователя ему совсем не нравилось: уж очень он делал все серьезно и основательно.

— Вот рапорт сержанта Дробаренко, в котором он подробно излагает, что вы вчера, в семнадцать тридцать, появились на избирательном участке в пьяном виде и стали вести агитацию. На сделанное вам замечание вы не отреагировали, и тогда Дробаренко попытался вас вывести с участка. В ответ вы выхватили нож и накинулись на сержанта. Дробаренко выбил у вас нож и, надев наручники, задержал до приезда наряда милиции.

Пока следователь читал рапорт сержанта,    Чуприн лихорадочно  соображал, что же ему предпринять.

— Ну, как вспомнили? — спросил следователь, закончив читать рапорт.

— Да не было ничего этого! — с возмущением отреагировал Чуприн.

— А чем вы докажете? — задал вопрос следователь.

— Тем, что у меня не было никакого ножа, и я не нападал.

— Ошибаетесь, вот и нож, — веско сказал следователь и достал из ящичка в целлофановом пакете обыкновенный столовый нож.

— Первый раз вижу, — заявил Чуприн и тяжело выдохнул: — Можно попросить стакан воды?

— Что, жажда мучает после вчерашнего? — наливая воды, спросил следователь.

— Мучает, — ответил Чуприн и самонадеянно добавил: — Только это к делу не относится, употребление спиртного еще не преступление.

— Большая часть преступлений в пьяном виде и совершается. Разве трезвый вы бы кинулись на милиционера?

— Да ни на кого я не кидался!

— Ну, тогда расскажите, как все было, — взяв чистый лист бумаги, сказал следователь.

Промучив Чуприна еще часа два расспросами и уточнениями, и дав подписать показания, следователь вызвал охрану и отправил его в камеру. В этот же день Чуприна перевели из камеры временного содержания в следственный изолятор. В камере № 36 следственного изолятора, размером два метра на четыре, уже содержалось одиннадцать человек. Как потом узнал Чуприн, это было еще ничего, вот в соседней камере, рассчитанной на десять человек, содержалось семьдесят. Арестованные в камерах спали в четыре-пять смен, остальное время простаивали на ногах, потому что сесть было некуда.   Даже не хватает стен прислониться. Воздуха  в достаточном количестве тоже нет, поэтому места поближе к окну считаются лучшими, и за эти места идет жестокая борьба.

Вообще проблема нехватки камер для подследственных и осужденных стоит в городе со времени прихода к власти коммунистов. Эта власть постоянно стремилась посадить как можно больше людей, поэтому мест в тюрьмах и изоляторах по самым элементарным нормам не хватало. Вначале власть решала проблемы перенаселения тюрем просто — расстреливала часть заключенных. Но сейчас уже не расстреливают, поэтому напихивают в камеры подследственных в три-четыре раза больше нормы. Это является форменным издевательством. Ведь эти люди пока что только подозреваются в преступлениях, часто всего лишь несколькими людьми. Многих наших высокопоставленных чиновников подозревает в преступлениях полгорода, и ничего, ходят на службу, сидят по одному в хорошо оборудованных кабинетах. Сама власть себя никак не стесняет. Только в одном кабинете мэра города можно разместить около двадцати столов для сотрудников мэрии. Если хорошо потесниться, то все работники мэрии могли бы разместиться в десяти кабинетах, подобных кабинету мэра. А лучше было бы вообще здание мэрии передать какому-нибудь детскому саду или школе. Я не предлагаю превратить мэрию в изолятор для подследственных, желательно вместе с сотрудниками мэрии, исключительно из эстетических соображений, так как колючая проволока портила бы вид в центре города.

Но что весьма интересно, теснота и нехватка мест весьма характерны для всех сфер жизни города Чуханска. В школах почему-то всегда учеников больше, чем предполагалось, когда школу проектировали. В общежитиях проживает людей больше, чем вообще можно представить: посмотришь утром, когда народ выходит на работу из какого-нибудь общежития, и ни за что не поверишь, что в таком маленьком здании вмещается столько людей. Общественного транспорта, особенно в часы пик, всегда не хватает, поэтому в автобусе, везущем двести человек вместо допустимых шестидесяти, без ущерба для одежды не проедешь. Я уж, грешным делом, начал задумываться, а не расположен ли наш город в аномальной зоне, этот вопрос требует серьезного исследования, вот только времени пока не хватает.

Общественность на арест Чуприна никак не отреагировала, кроме родственников и хороших знакомых, которые не поверили официальной версии. Четыре месяца Чуприн вместе с другими подследственными томился в следственном изоляторе, изнывая от духоты, плохой пищи и беспредела надзирателей. Он впадал в отчаяние и порой он готов был признать, что действительно напал с ножом на милиционера.

В расследовании этого дела были задействованы лучшие следователи города. Три раза Чуприна вывозили на место преступления для проведения следственного эксперимента. Руководителя группы следователей освободили от всех других дел и даже пообещали дать отпуск после рассмотрения дела в суде.

Наконец суд по делу Чуприна был назначен, и это несколько его оживило. Особо не надеясь на адвоката, так как тот, зная о давлении Москвы, к делу относился спустя рукава, Валерий стал усиленно готовиться к суду. За это время он написал десять вариантов речи своего последнего слова, каждая из них была рассчитана на определенную публику. Уж очень ему не хотелось выглядеть бессловесным кроликом, которого можно проглотить и не заметить.

Но его ожидания не оправдались. Суд прошел, словно технологический процесс, бездушно и банально, как будто не судьба человека решалась, а вопрос производства мебели. Глядя на лица присутствующих, и по репликам судьи, Чуприн решил, что следует произнести речь под номером три, добавив выдержки из пятой. Он долго и проникновенно говорил о роли личности в истории, о личной ответственности каждого за судьбы общества, о важности справедливого суда, о важности человеческих отношений между людьми, о демократических завоеваниях, которые легко утратить. Потом остановился, оглядел присутствующих и понял, что заготовленная речь не производит никакого эффекта. Скомкав свое выступление, он замолчал и обречено сел.

Судья оставил без внимания заявление адвоката о том, что никто из свидетелей не видел ножа в руках Чуприна, что отпечатков его на ноже нет, что этим ножом и бифштекс не разрежешь, и приговорил его к восьми годам лишения свободы.

[Klark]

Глава 16. Вверх по лестнице, ведущей вниз
Так будут последние первыми, и первые последними, ибо много званых, а мало избранных.

Евангелие от Матфея, 20, 16

Этого дня город Чуханск ждал, как жених ждет первой брачной ночи. Входные билеты на центральный стадион, где намечались состязания, были распроданы давно. Кому не достался билет, могли приобрести их по десятикратной цене. Многие горожане взяли отпуска и отгулы на работе, а некоторые отложили планируемые поездки. Накануне из-за отсутствия клиентов закрылись почти все ночные клубы и дискотеки. Только в “Чарке” во всю шло гуляние кандидатов, уже сошедших с дистанции после проверки избирательной комиссией подписных листов. Таких набралось пятнадцать человек. Выборочная проверка не обнаружила не только жителей, подписавшихся за их выдвижение, но по некоторым спискам не нашли даже указанных улиц и домов.

Избирательной комиссией было принято еще одно важное решение: в связи с протестами отдельных кандидатов состязания по шахматам были заменены бегом с преодолением полосы препятствий. Тем более что, как заявил один из кандидатов, преодоление полосы препятствий более патриотично, чем игра в шахматы,

В помещениях, где располагались предвыборные штабы кандидатов, подготовка продолжалась до поздней ночи. В эту ночь даже преступлений было совершено значительно меньше, всего одно убийство и пять ограблений, как потом сообщалось в милицейской сводке.

Операторы телекомпаний в этот вечер, как никогда, серьезно подошли к подготовке своей аппаратуры, проверив ее надежность несколько раз. Штабы лихорадочно готовили своих кандидатов. Тренеры по различным видам спорта были в большой цене, а некоторые штабы пригласили специалистов даже из-за рубежа.

Все внимание горожан сосредоточилось на развернувшихся в городе событиях, и лишь некоторые аполитичные личности продолжали жить своей жизнью, заявляя, что все эта суета, сплошная бесовщина. Но таких горожан, к счастью, было очень не много.

Утро знаменательного дня выдалось прекрасное, каких в нашем городе бывает совсем немного. Но для горожан, в этот день, это не имело ни какого значения, они спешили на центральную площадь, где должен был начаться парад кандидатов и их штабов. Многие горожане шли к центральной площади пешком, так как общественный транспорт был переполнен.

К началу парада вся площадь была забита до отказа, а многие зрители расположились на крышах соседних домов. Впереди перед трибуной ровными рядами стояли кандидаты вместе со своими штабами и группами поддержки. Девушки из групп поддержки размахивали флажками, а члены штабов выкрикивали различные лозунги и приветствия. Ровно в десять часов председатель городской избирательной комиссии взошел на трибуну и произнес приветственную речью:

— Уважаемые сограждане, сегодня наступает исторический момент в жизни нашего города. В течение пяти дней мы проведем состязание среди кандидатов на пост мэра нашего города и выберем достойнейших для дальнейшего участия в избирательной кампании. К принятию такого решения нас подвигли обстоятельства, но это очень важное достижение демократии, которое мы распространим и на выборы в Думу. Мы ушли от тех времен, когда нам приходилось выбирать из одного кандидата, ну, максимум из двух, и это радует. Свое предложение ввести в практику избирательных кампаний нашу инициативу мы отправили президенту страны и, надеемся, он нас поддержит.

Над площадью раздалось громкое и раскатистое “ура!”. Кандидаты и штабы построились в колонну, согласно полученным номерам, и двинулись в сторону центрального стадиона. Впереди колонны шли члены городской избирательной комиссии, неся транспарант, на котором было написано: “Проведем достойные и честные выборы в мэры”. За ними шествовал городской оркестр и наигрывал марш. Далее двигались кандидаты со штабами и группами поддержки. Коммунисты пел “Интернационал”. Некоторые объединения несли большие портреты своих кандидатов.

Первым состязанием была полоса препятствий. Некоторые кандидаты узнали о ней буквально накануне состязаний и только два-три раза прошли ее с помощью своих тренеров, придерживаемые и подталкиваемые помощниками. Они с ужасом ждали предстоящего состязания, но делать было нечего, призрак обладания властью был сильнее страха.   

Конечно, полоса препятствий не походила на армейскую. Протяженность ее составляла всего семьдесят пять метров и состояла из семи препятствий. Первой была стенка высотой полтора метра, за ней находился брус, установленный на высоте тридцати сантиметров от земли, чтобы избежать серьезных травм участников. За брусом шел ряд колючей проволоки, натянутый на высоте пятьдесят сантиметров от земли, чтобы все участники могли проползти под ней. Дальше находился ров с водой шириной полтора метра, а за рвом стенка с окном, в которое могла проскочить даже лошадь. Последними препятствиями была змейка из шести секций и окоп, а в метре за окопом финишная линия.

В течение получаса шла подготовка к состязаниям: массажисты колдовали над телами участников, тренеры давали последние наставления, представители избирательной комиссии следили за участниками, чтобы не было подмены, операторы снимали, зрители рассаживались по своим местам, букмекеры собирали деньги, отмечая в блокнотах ставки, в общем, суета была неимоверная. Но вот раздался сигнал к началу состязания, и все затихли, обратив взоры на поле.

Первым вышел на старт мужчина крепкого телосложения, лет тридцати восьми, в темно-синем трико и белой майке. Раздался свисток, и мужчина рванул к стенке. Легко преодолев стенку и пройдя по брусу, он бросился под проволоку и, извиваясь, ловко прополз необходимые пять метров, затем с ходу перепрыгнув ров с водой, щучкой преодолел окно, вторую стенку, затем змейку, окоп и пересек финишную прямую. Стадион взревел громом одобрения. Второй участник не так легко и быстро, но все же преодолел полосу препятствий. Третьим был мужчина лет сорока пяти, высокого роста, в зеленых трусах и красной майке и с явно обозначившимся животом. Со старта он пошел довольно резво и легко преодолел стенку, но когда проползал под проволокой, то трусы зацепились за проволоку и остались на ней, стадион вздрогнул от смеха, участник же не заметал этого и финишировал в плавках.

Вначале сошел с дистанции одиннадцатый участник. Это был здоровяк весом килограммов под сто тридцать. Он не мог перелезть через стенку, как ни старался, и после, наверное,  двадцатой попытки махнул рукой и сошел с дистанции. Следующим сошел двадцать пятый. Мужчина не сумел перепрыгнуть ров — то ли расстояние не рассчитал, то ли скорости не хватило — и упал в воду. Ров оказался довольно глубоким,  и двадцать пятый, упав в воду, никак не мог вылезти, а потом вообще скрылся под водой. Спасатели помогли ему выбраться, но продолжать состязание дальше он  уже не мог. Тридцать первый участник умудрился упасть с бруса, а потом застрял под проволокой, и его долго не могли вытащить, а когда вытащили, то оказалось, что вся одежда на нем была изорвана проволокой. Но больше всех доставил удовольствия зрителям сорок седьмой участник состязаний. На старте он приветственно помахал зрителям и не спеша пошел к стенке, видимо, бегать он совсем не мог. Преодолевая стенку, он упал на другую сторону и сильно ударился. Ползти на животе под проволокой он не мог, и все время сваливался на бок. Затем упал в ров, но сумел выбраться, и наконец застрял в окопе. Шестьдесят шестой участник, преодолевая стенку с окном, прыгнул так сильно, что воткнулся головой в землю и вывихнул шею.

Когда полосу препятствий проходил сто восьмой участник, на трибунах произошел инцидент между двумя предвыборными штабами. Оскорбившись насмешливыми высказываниями конкурентов по поводу своего кандидата, крепкий парень двинул насмешника кулаком. За пострадавшего заступились друзья и соратники по штабу. Завязалась потасовка, в которую втягивалось все больше и больше зрителей, уже не разбиравшихся, что и почему, и грозила перерасти во всеобщее побоище. В толпу дерущихся бросились милиционеры с дубинками, колотя всех направо и налево. Наконец толпу дерущихся зрителей удалось разделить и успокоить.

Состязание возобновились и продолжались еще два часа. К концу некоторые зрители уже не могли смеяться и просто улыбались, держась за живот. Двадцать четыре участника поучили различные травмы, а четверых увезли на скорой помощи. Десять кандидатов с худшими результатами выбыли из дальнейшей борьбы, а трое, ввиду полученных травм, отказались участвовать сами. Осталось сто сорок восемь участников.

Для проведения следующего вида состязаний была подготовлена аудитория в педагогическом институте, где кандидаты должны написать сочинение по истории города. Поэтому участников состязаний сразу со стадиона в автобусах отвезли в институт, где им в течение трех часов предстояло писать про родной город.

Кандидаты добросовестно поработали над сочинением, сдали комиссии свои листки и отправились в предвыборные штабы записывать на видеокассеты свои выступления на злободневную тему. При этом у многих был такой вид, что устроители опасались смертельного исхода. Комиссии же предстояло в течение ночи проверить сочинения, оценить их по двадцатибалльной системе и снять с предвыборной гонки десять кандидатов, представивших, по их мнению, наихудшие работы.

Сочинения были преинтересные. Комиссия почти до утра просматривала их, но никто не сожалел о пропущенном сне. В одном сочинении автор утверждал, что Чуханцев, в честь кого и был назван город, был соратником Ленина, они вместе скрывались на станции Разлив и даже жили в одном шалаше. Другой кандидат доказывал, что Петр Первый сам лично заложил наш город. А третий утверждал, что Чуханск назван в честь народности, проживающей здесь до прихода русских. Один кандидат, желающий блеснуть знанием географии, указал долготу и широту города Чуханска, но  ошибся и указал координаты Бомбея. Но самое интересное было в сочинении под номером двенадцать. (Дабы избежать предвзятого отношения, сочинения проходили под номерами.)  Он заявлял, что город Чуханск был основан этрусками, которые были вытеснены римлянами из Италии. Переселившиеся этруски стали называть себя русскими, чтобы показать, что они не те этруски, которые остались в Италии, а эти. Данное утверждение было настолько интересным и остроумным, что вызвало множество споров среди членов комиссии. Один из членов комиссии тут же выдвинул противоположную версию, предположив, что это русские племена переселились на территорию современной Италии и организовали Рим.  Местные жители, указывая на них, говорили – это русские, что в дальнейшем трансформировалось в этрусков. Проспорив весьма длительное время, и, не придя к определенному мнению, они решили отложить этот вопрос до лучших времен.

Много разных, по мнению кандидатов, исторических событий происходит в городе. Прапорщик в позапрошлом году утопил в реке тещу. Внук зарезал бабушку, которая не давала денег на дозу наркотиков. В интернате для престарелых один старичок зарезал кухонным ножом пятнадцать человек. Буквально прошлой осенью муж заколол жену вилкой.

Что объединяло все сочинения, так это то, что Чуханск — город проблем. Постоянные проблемы с водопроводом,  канализацией,  уборкой города от мусора, с дорогами, жильем,  детскими садами и так далее. Но почему-то горожане продолжают в городе жить, не бегут из него, куда глаза глядят. Не бегут  от этих проблем, но и не решают их; то ли не видят возможности их решить, то ли не хотят, то ли и то и другое. Получается,  что обречены граждане Чуханска на вечные страдания.

С грамматикой у большинства кандидатов тоже были нелады. В некоторых сочинениях ошибок было столько, что приходилось пересчитывать по несколько раз, поэтому снять десять кандидатов с предвыборной гонки не составляло труда.

 

Сергей Сергеевич, освобожденный от участия в состязаниях, зря времени не терял, а вербовал сторонников, встречаясь с электоратом и раздавая щедрые обещания. Вот и на этот день у него было запланировано выступление перед медицинскими работниками первой городской больницы. Встречу пришлось назначить на  конец рабочего дня, так как с утра все были увлечены проходящими состязаниями среди кандидатов. Но прежде мэру было необходимо посоветоваться со своим заместителем, который руководил его предвыборным штабом, насчет появившегося молодежного фан-клуба его имени, и встретиться с главврачом первой больницы.

Приехав в мэрию, Пупков с важным и озабоченным видом прошел в свой кабинет, где в приемной его уже ожидал Роман Терентьевич Кумов. Поздоровавшись, Пупков пригласил своего заместителя в кабинет.

— Роман Терентьевич, тут такое дело, — удобнее усаживаясь в кожаном кресле, перешел сразу к делу Пупков, — молодежь открыла фан-клуб моего имени, скорее всего, дань моде, но необходимо решить, что нам делать.

— Я думаю, Сергей Сергеевич, что сначала нужно выяснить, какая это молодежь, а уж потом и решать. Но, в общем-то неплохо,  к выборам иметь такую поддержку среди молодежи.

— Мне не нравится их форма обращения ко мне. Вот посмотри, Роман Терентьевич, — Пупков протянул сложенный листок. — Это вчера мне Клара передала.

Это было письмо от фанатов.

“Хай, Пупок! Ты просто молоток. Мы создали фан-клуб твоего имени и хотели бы иметь у себя твои вещи, часы, костюмы, документы, мебель, деньги. Помоги нам с помещением, где бы мы могли тусоваться. А мы будем ездить с тобой на разные совещания-заседания-брифинги и бить морду тем, кто на тебя выступает. Можем различные акции в городе устраивать для укрепления твоего авторитета, листовки во время выборов раздавать и даже в уборке мусора участвовать, но только не более одного раза в год. А еще мы записали твои выступления на магнитофон, и теперь, когда ты говоришь с кассеты что-то о дорогах, заводах, трубопроводах, канализации, мы подыгрываем тебе на гитаре. Получается настоящая чума! Было бы еще неплохо, чтобы у нас были футболки с твоим портретом и каким-нибудь изречением. Твои фаны-пупканы”.

— Конечно, Сергей Сергеевич, воспитания им явно не хватает, но это наши избиратели, и потом, наша молодежь вся так говорит. Я завтра же все выясню, и если наладить нормальное сотрудничество не удастся, то просто откажемся, заявим, что никакого отношения не имеем.

— Роман Терентьевич, я надеюсь на вас! Как идет работа штаба?

— Программа готова, списки директоров школ и главврачей больниц, которые поедут отдыхать в Турцию, я составил, план дальнейших действий наметили, но не хватает денежных средств.

— Денежный вопрос я решу в течение недели. Об этом можете не беспокоиться.

На встречу с медицинскими работниками Пупков отправился вместе с начальником городского управления здравоохранения Борисом Булкиным, дабы подстраховать себя от непредвиденных казусов.

Борис Алексеевич Булкин раньше работал врачом, но давно уже не практиковал, а занимался административной работой. Хоть и писали о нем в “Чуханских новостях”, что Борис Алексеевич хотел быть врачом, как только стал себя осознавать, но это была явная ложь. В действительности он никогда не хотел работать врачом, и как только представилась возможность уйти на административную работу, то он не раздумывал. Булкин работал заместителем главного врача районной больницы, когда судьба свела его с Сергеем Сергеевичем Пупковым. Знакомство состоялось благодаря рядом расположенным дачным участкам. Пупков получил свой дачный участок на год раньше и уже обустраивал его, когда соседний получил Булкин, только что занявший должность заместителя главного врача. Это была его фортуна, как потом говорил Булкин. Оба стали заядлыми дачниками, так как основная работа ни того, ни другого не увлекала, и всю энергию они вкладывали в отдых на свежем воздухе. Они сошлись довольно близко, парились в бане, пили пиво.

Жизнь Булкина кардинально изменилась в лучшую сторону, когда Пупков  стал мэром Чуханска. Буквально через месяц он был назначен начальником городского управления здравоохранения. Это была его голубая мечта: никакой личной ответственности и возможность распоряжаться деньгами и людьми. Теперь он жил барином, располнел, отдыхать ездил только за границу, обзавелся шикарной квартирой и машиной и во всем старался угождать Пупкову, так как понимал, что все его благополучие зависит от него.  Он страшно боялся лишиться своей должности, так как уже давно утратил профессиональные навыки, тем более что проработал врачом всего три года.

Выстроенная система здравоохранения позволяла руководителям от медицины безбоязненно воровать государственные деньги, брать взятки и пользоваться различными льготами. Особенно лакомым куском было распределение бюджетных денег для больниц и бесплатные лекарства. Бюджету эти лекарства обходились в три-четыре раза дороже. За короткое время Булкин открыл в городе шесть аптек, оформленных на свою жену, и частную клинику.

Собрание проходило в помещении столовой и началось с опозданием на пятнадцать минут, что сильно рассердило Пупкова. Но еще больше его расстроило отсутствие трибуны. Собрание открыл Борис Алексеевич:

— Уважаемые коллеги! Сегодня Сергей Сергеевич Пупков выбрал время встретиться с вами и поговорить о наболевшем. Сергей Сергеевич чувствует себя ответственным за все, что делается в городе и стране. Он не промолчит, когда будут решать важные социальные вопросы. Подчеркиваю: не только медицинские, а социальные. У нас ведь эти сферы очень тесно связаны. Чуханск занимает второе место в стране — (здесь Булкин не уточнил, кто же занимает первое место, видимо, предположил, что все и так знают) — по частоте камнеобразования в почках. Так вот, происходит это из-за отвратительного качества воды, которую употребляют чуханцы…

…пребывание на больничных койках стариков, которых некуда выписывать и которым не на что жить. Беспризорные дети, которые болеют особенно часто и тяжело. Невозможность для значительной части населения приобрести необходимые лекарства, в том числе по бесплатным рецептам. Все эти проблемы требуют серьезной проработки, профессиональных знаний и принятия принципиальных решений, которые можно выполнить, а не просто декларировать...

“Хорошо подготовился к собранию, — глядя на распалившегося Булкина, подумал Пупков, — только при чем здесь профессиональные знания, я же не врач.

— …конечно, загруженность у Сергея Сергеевича большая, люди к нему тянутся. Как-то посидел я у него полдня, так за это время было около пятидесяти важных звонков и несколько десятков посетителей. С Сергеем Сергеевичем, и только с ним, мы связываем стабильность работы здравоохранения города.

Вытирая пот со лба, Булкин сел рядом с Пупковым. Медицинские работники задвигались, зашумели, поглядывая на часы, боясь, что собрание затянется. Сергей Сергеевич решил быть кратким.

—  Первое, что я всегда говорю и на всех собраниях, — это то, что самое главное — здоровье. Его не купишь за деньги. Здоровье горожан — главная наша ценность. Ее не доверишь случайному человеку. Поэтому первый пункт моей предвыборной программы, — решительно оглядывая присутствующих, заявил Сергей Сергеевич, — это сохранение в городе бесплатной медицинской помощи. К сожалению, у нас в городе совсем не осталось бесплатных услуг, хотя из бюджета на эти услуги выделяется большая сумма денег. Больше не будет допущено такого безобразия, как задержка заработной платы на шесть месяцев, и я вам это ответственно заявляю. — Пупков долго распространялся о высокой смертности в городе, о заботе к пенсионерам, к детям и закончил: — Если я буду избран на новый срок, то постараюсь исправить ситуацию и смягчить некоторые поспешные и непрофессиональные решения.

В зале раздались жидкие аплодисменты. Вопросов у слушателей к мэру не возникло, да и что толку их задавать, надо быстро бежать домой и приготовить, что-либо поесть для детей и мужа. Поблагодарив медработников за внимание и пообещав изыскать для их больницы дополнительные средства, Пупков вместе с Булкиным вышли из больницы.

— Борис, — по-дружески обратился Пупков к Булкину, — нам необходимо, чтобы к выборам в аптеках появилось больше лекарств, отпускаемых по бесплатным рецептам. Временно можно и отказаться от части прибыли. Лучше пожертвовать частью, чем потерять целое.

— Сделаем, Сергей Сергеевич, — угодливо заглядывая в лицо Пупкова, ответил Булкин.

Пупков сел в машину и отправился домой, чтобы успеть просмотреть репортаж о сегодняшних состязаниях кандидатов. Как ни храбрился мэр, он страшно боялся проиграть на предстоящих выборах.

 

В восемь часов утра Кочергин уже стоял на автобусной остановке и ждал сто восемнадцатый автобус, который шел за город. Еще вчера Степан решил отложить все дела и съездить к дяде Мише. Утро было прекрасное, по-летнему теплое и солнечное. Народ спешил на работу, а многие — на центральную площадь, где должен состояться парад предвыборных штабов и митинг. Степан  вспомнил Жанну и загрустил. Он звонил уже три раза, и все время отвечал автоответчик. “Возможно, она опять уехала в командировку”, — успокаивал себя Степан.

Автобус подошел. Это был старенький ЛАЗ, прозванный в народе “скотовозом”.  К удивлению водителя, мест хватило всем, и даже остались свободные. Обычно в автобус набивалось столько пассажиров, отправляющихся с утра на дачи, что он еле полз, накреняясь то на правую, то на  левую сторону. Кочергин данному обстоятельству был весьма рад и с удовольствием уселся, поставив под ноги сумку с продуктами. Через двадцать минут выйдя на перекрестке, Кочергин пешком отправился к дому художника. Вокруг зеленели поля, а далее, насколько было видно, стоял лес, и у самого леса виднелся дом художника. Воздух еще был свеж от утренней росы, и Степан с удовольствием вдыхал его, шагая к дому.

Михаил Игоревич работал в саду и приезду Степана обрадовался.

— Здравствуй, здравствуй, Степан, — радостно поприветствовал Михаил Игоревич. — Ты посмотри, Степа, какие я чудные яблони посадил, — показал он на саженцы. — Это мне Старков Валера привез. Он раньше у меня учился рисунку. На следующий год уже цвести будут.

— Да… когда вырастут, красиво здесь будет, — ответил Степан, испытывая удовольствие от жизнерадостности Михаила Игоревича. Он почему-то боялся увидеть его в плохом состоянии.

— Я очень рад, что ты приехал. Ну, пойдем в дом, чай будем пить, — сказал дядя Миша и, обняв Степана за плечи, повел его в дом.

— Дядя Миша, как здоровье? — спросил Степан, когда они уже сидели за столом.

— Думаю, что еще поживу. Ты лучше расскажи, как у тебя дела, как работа.

— С работой пока все нормально, а дальше не хочу загадывать. Я тут тебе продуктов привез. Дядя Миша, если что необходимо, звони прямо на работу или в общежитие… Вот телефон, — протянул Степан листок с номером телефона.

— Ты что, в общежитии живешь? — с удивлением спросил дядя Миша.

— Да, пришлось с квартирой расстаться.

— Слушай, Степан, это не дело жить в общежитии. Собирайся и переезжай ко мне.

— А как же я буду на работу добираться?

— Это не проблема. Ты же видел мои картины, ну те, что на веранде стоят? Так вот, Петраков их тоже видел и предлагал за них хорошие деньги. Я отказался, зачем мне старику деньги, а раз такое дело, то мы их быстренько продадим, вот тебе и деньги на машину.

— Дядя Миша, я так не могу.

— Степа, брось отказываться. Я в жизни много чего повидал и твердо убежден, что общежитие тебя погубит. Ну, и мне  легче будет.

— Хорошо, дядя Миша, мне самому здесь нравится, но дайте время мне собраться.

— Пошли в сад, я тебе еще что-то покажу, может, это станет главным для тебя аргументом, — заговорщически проговорил дядя Миша.  — Это такая красота, что трудно устоять. Красота существует вокруг нас, но мы почему-то не хотим ее замечать, а может быть, и не видим.

Они прошли в глубь сада, пересекли ряд вишневых деревьев и кустов смородины, и перед Степаном открылась чудесная картина: посреди небольшой лужайки, окруженной деревьями и кустами, цвела клумба тюльпанов в виде причудливо выложенного рисунка. Ярко-желтые тюльпаны сочетались с фиолетовыми, а между ними полосами шли красные и розовые, и все это великолепие опоясывали ирисы. В центре клумбы насыщенно бордовым цветом выделялись не известные Степану цветы. Впечатление было сильное, и Степан даже несколько опешил.

— Ну, как, нравится? — спросил дядя Миша больше для формы, так как видел, какое это произвело впечатление. — Мне все не удавалось добиться одновременного цветения, а в этом году получилось, — улыбаясь, добавил он.

— Да! Это действительно весомый аргумент, дядя Миша. Хватит в грязном городе киснуть.

Они обошли вокруг клумбы, оглядывая ее со всех сторон, и двинулись к дому.

— Дядя Миша, я сейчас поеду в город, мне после обеда необходимо быть в редакции, потом в течение восьми—десяти дней утрясу кое-какие дела и  буду здесь.

— Смотри, Степан, тебе видней, но тянуть с этим тоже не стоит.

Попрощавшись с дядей Мишей, Степан отправился на дорогу ловить машину, а если повезет, то и застать автобус. Но автобуса долго не было, и, поймав машину, он отправился прямо в редакцию газеты.

На редакционном диванчике в коридоре сидела молодая, очень симпатичная девушка и просматривала какие-то бумаги. Они встретились глазами,  Степан поздоровался и прошел в кабинет.

— Игорь Андреевич, а что это за дама сидит у нас в коридоре? — заходя в кабинет, спросил Степан

— Это журналистка, про которую я вам говорил. Принесла статью, — ответил Помяловский

— Ну, что же, зовите ее, раз пришла.

Девушка вошла, представившись Светланой Павловной Чиняевой, и протянула стопку бумаг Кочергину. Он взял бумаги, положил их перед собой на стол и предложил присесть, а сам подумал, что фамилия ей совсем не идет. Чиняева — это в представлении Кочергина что-то мелкое, скрытное и сухое. А перед ним сидела девушка, с открытым лицом, приятной улыбкой, высоким лбом, обрамленным золотистыми, в мелких завитушках, волосами, с большими серыми глазам,  округлым подбородком и ямочкой. Таким мягким, что хотелось его погладить.  И наряд ее понравился Степану: свободного покроя блузка из тяжелого, песочного цвета шелка и юбка до колен с волнистым краем, что подчеркивало плавность линий и выдавало ее стремление к свободе.

— Светлана Павловна, почему вы решили предложить свои услуги именно нашей газете? — спросил Степан, глядя в ее серые со звездочками глаза.

— Хочется поработать в новой, интересной газете, — улыбаясь, ответила журналистка. Улыбка у нее была столь обезоруживающая, что Степан забыл следующий вопрос, который хотел задать.

— Чем же не устраивает ваша сегодняшняя работа?

— Множество ограничений в работе со стороны главного редактора, да и коллектив работает спустя рукава, без вдохновения, а хочется выложиться, показать, на что я сама способна. Просто отрабатывать получаемые деньги это очень скучно.

— Игорь Андреевич ознакомил вас с условиями работы?

— Да, и меня это устраивает, — снова улыбнулась девушка.

Степану так нравилась ее улыбка, она так не вязалась к деловому разговору, что ему приходилось прикладывать усилия, чтобы сохранить официальный тон.

— Нам, конечно, нужны молодые и творческие журналисты, — придя в себя, начал Кочергин, — и мы будем очень рады, если сработаемся. Писать об экономических вопросах не так просто, как может показаться на первый взгляд. В общем, я посмотрю вашу статью, а потом поговорим более конкретно.

— Когда мне зайти?

— Завтра после обеда и приходите, — ответил Кочергин. Он еще что-то хотел спросить, но неожиданно вошел Игорь Андреевич,  и Степан попрощался с девушкой.

— Что скажете?

— Не знаю, что она собой представляет как журналистка, но девушка эффектная! Красна птица пером, а человек — умом. Мне кажется, что вы, Степан Петрович, даже несколько растерялись.

— Вы правильно заметили… улыбка у нее очень приятная. А насчет профессионализма мы сейчас  посмотрим, — беря статью журналистки, сказал Кочергин.

[Klark]

Глава 17. Следующий шаг в никуда

Второй день состязаний обещал быть еще более напряженным, а для горожан принести еще больше удовольствий. Интерес чуханцев к происходящим в городе состязаниям еще более возрос, все только и обсуждали прошедший этап и гадали, кто следующий сойдет с дистанции. Билетов на стадион было не достать. Перекупщики заламывали невероятные цены. Некоторые граждане уже стали  призывали власть,  развернуть борьбу со спекулянтами и ввести регулируемые цены на билеты. Главврач городской больницы высказал опасение, что если такими темпами будет нарастать ажиотаж вокруг состязаний, то к пятому дню возможны массовые психические срывы, что в свою очередь может привести к массовым беспорядкам. На производстве отмечалось падение производительности труда и сокращение выпуска продукции, даже давление в городском водопроводе снизилось. Но все-таки необходимо отметить, что состязание среди кандидатов на пост мэра оказывало огромное положительное влияние на людей: во-первых, среди горожан значительно вырос интерес к спорту, а во-вторых, больше людей стало участвовать в политической жизни города.

Члены предвыборных штабов в эту ночь работали на износ, казалось, что нет предела человеческим возможностям. Отмечались даже случаи падения в обморок. Разрабатывались методики тренировок, питание, режим, рассчитывались дозы анаболиков. Многие кандидаты, можно сказать, что почти все, согласились принимать стимуляторы, ведь это не олимпиада и проверять на допинг никто не будет, а ставки были    гораздо крупнее,  чем какая-то медаль. Сами же участники отдыхали под наблюдением опытных врачей, так как предстояли серьезные физические испытания.

Кандидаты, сошедшие с предвыборного марафона, оттягивались в ночных клубах и дискотеках вместе со своими штабами. Многие из них даже радовались, что все так закончилось, правда, не находили в этом поддержки своих помощников, которые открыто сожалели, что не на тех поставили.

К началу состязаний центральный городской стадион гудел, как пчелиный улей. В этот день планировалось провести три вида состязаний: бег на один километр, прыжки в длину и прыжки в высоту. Поэтому второй день обещал быть намного интереснее. К этому виду состязаний было допущено сто тридцать семь кандидатов. Один был снят, так как бдительный член избирательной комиссии обнаружил подмену. Все участники состязаний были разделены на пять групп, по двадцать восемь человек, а последняя группа состояла из двадцати шести.

К десяти часам утра участники состязаний уже находились в специально отведенном секторе, где представители избирательной комиссии устанавливали подлинность кандидатов. Корреспонденты газет и журналов брали интервью у руководителей штабов о шансах их претендентов.  Массажисты усиленно работали над телами своих клиентов, а тренеры давали последние наставления. Зрители рассаживались по местам, запасаясь пивом и чипсами. Наконец все формальности были соблюдены, первые двадцать восемь кандидатов вышли на старт, и на стадионе наступило затишье, как перед бурей.

Раздался выстрел стартового пистолета, и кандидаты сорвались со старта. Стадион взревел. Вперед вырвался высокий грузный мужчина под номером двенадцать, за ним семенил маленький, но, видимо, резвый, третий номер. Первые сто метров все участники пробежали довольно плотной группой, а потом стали растягиваться. Двенадцатый номер бежал уже где-то в средине, а впереди всех, высоко поднимая ноги, скакал — именно скакал, а не бежал — высокий и нескладный участник под номером девятнадцать. Примерно на половине дистанции двенадцатый номер стал заваливаться на бок и, пробежав еще метров десять, путаясь в ногах, упал прямо на беговую дорожку. К нему подбежали дежурные врачи скорой помощи и, погрузив на носилки, понесли к машине. Через две минуты скорая помощь, включив сирену, умчалась в больницу. Оставшиеся участники упорно продолжали бег. Пробежав половину дистанции, пять участников один за другим перешли на шаг, а пятнадцатый сошел с беговой дорожки и сел на траву. Высокий скакун продолжал лидировать и финишировал первым. Последним пришел участник под номером четыре, пройдя дистанцию за восемнадцать минут. Из второго забега не добрались до финиша трое участников. В третьем — один участник пересек финишную линию на четвереньках. В четвертой группе участник под номером девяносто девять убежал в другую сторону, а сто одиннадцатый как уцепился на старте за майку сто девятого, так и финишировал. В последней группе, видимо учитывая опыт предыдущих забегов, половина кандидатов со старта пошли пешком и через пятнадцать минут финишировали. На этом первый вид состязаний был закончен.

Члены избирательной комиссии сняли с предвыборной гонки еще четверых человек, помимо шести сошедших с дистанции, и к следующим состязаниям было допущено сто двадцать восемь кандидатов. Участникам состязаний дали полчаса времени на подготовку к следующему виду — прыжкам в высоту. Эти полчаса тренеры и массажисты старались использовать с максимальной пользой, давая последние наставления и разогревая мышцы, тем, у кого они были. У массажистов задача стояла почти невыполнимая — необходимо было восстановить за полчаса силы участникам, а они почти все после бега на один километр были полностью обессилены. И чудо произошло: все оставшиеся участники вышли в сектор для прыжков в высоту, может, благодаря профессиональному мастерству массажистов, а может, — огромному желанию участников победить на выборах.

Начальная высота была установлена на отметке один метр, и состязания начались. Начальную высоту не преодолел только один из участников. Он прыгал, как и большинство, щучкой, но никак не мог перекинуть ноги и в последней попытке мчался на планку, как бык на красную тряпку, но высоту так и не взял. Спортсменов среди кандидатов, видимо, не оказалось, поэтому их стремление в любом случае преодолеть планку вызывало бурю восторгов на трибуне. Одни подпрыгивали, как мячики, другие ныряли, словно в прорубь, а третьи вообще пытались перелезть, как будто перед ними был забор. До высоты в метр тридцать дошло шестнадцать участников, между которыми и разгорелась борьба. Наконец борьба закончилась преодолением планки на высоте в метр сорок. Победитель данного этапа радовался, как ребенок, размахивал руками и скакал по сектору, можно было подумать, что он выиграл чемпионат мира.

После небольшого перерыва оставшиеся сто восемнадцать кандидатов приступили к состязаниям в последнем на сегодняшний день виде — прыжкам в длину. Участники выходили в сектор для прыжков с измученным и изможденным видом, и, глядя на них, трудно было поверить, что они могут еще прыгать. Но как оказалось, могут. Вот если бы наши спортсмены на олимпиадах имели такое стремление к победе, то все медали доставались бы только нам. Первым прыгал победитель в беге на километр, и похоже, что здесь он тоже должен был отличиться. Сосредоточившись, он взмахнул руками и поскакал к яме для прыжков, развив на этом небольшом отрезке приличную скорость, оттолкнулся, взлетел и приземлился на отметке два метра семьдесят два сантиметра. Этот первый прыжок и стал рекордным. Никому из ста семнадцати участников больше не удалось прыгнуть так далеко. Некоторые не смогли прыгнуть даже на полтора метра. Особенно старался участник под номером двадцать два. Грузный мужчина с короткими и кривыми ногами сильно разгонялся, но никак не мог оторваться от земли и прыгнуть. Между попытками тренер долго и подробно объяснял ему технику прыжка, но все оказалось бесполезным. Участник же под сороковым номером прыгал вперед головой, и все время вспахивал носом песок в яме, шлепаясь плашмя. Семидесятый участник разогнался, добежал до отметки и упал, так как сил прыгнуть уже не оставалось.

Состязания затянулись, и последние участники прыгали уже при свете прожекторов, но зрители были очень довольны и совсем не жалели о потраченном времени. Все расходились, бурно обсуждая события сегодняшнего дня, а многие уже думали и говорили о завтрашнем дне.

 

В это утро Пупков встал поздно, с плохим настроением и головной болью, так как вечером, посмотрев репортаж о состязании, долго не мог заснуть. Расстроенный ростом известности и популярности кандидатов на пост мэра, он все пытался придумать какой-то ход, который бы дал ему значительные преимущества перед другими, но ничего не находил и, решив поручить выполнение этой задачи своему предвыборному штабу, лег спать уже под утро. Утром Сергей Сергеевич позвонил секретарше и отменил все встречи, кроме встречи с рабочими опытного завода. Плотно позавтракав, несмотря на то что еще более плотный обед ждал его на заводе, и набросав тезисы для своего выступления, он вызвал машину и в тринадцать часов был уже на месте. Там ради такого случая накрыли роскошный стол в банкетном зале, украшенный цветами, а в одном из цехов уже двадцать минут ждали рабочие. Директор завода и все его заместители с нетерпением ждали мэра и делали все, чтобы произвести на него приятное впечатление своей готовностью исполнять все его желания.

Этот завод начали строить в конце первой пятилетке, согласно плану индустриализации страны. Это был один из тысячи двухсот заводов, которые предполагалось построить по всей стране, желание здесь было важнее знаний реальных возможностей. Можно было с таким же успехом запланировать построить и миллион заводов. Почему было решено этот завод строить именно в городе Чуханске, никто не знал, скорее всего, не знали и те, кто решал. В город понаехало множество энтузиастов, готовых жить в невероятных условиях, получать копейки и работать по двенадцать часов в сутки, лишь бы построить этот завод. Люди жертвовали здоровьем, свободным временем, воспитанием детей ради этого завода, считая его своим и получая за свой труд мизерную заработную плату, часть которой государство насильственно изымало, выдавая облигации государственного займа или грамоты за хороший труд. Народ действительно верил, что работает ради общих интересов, но на самом деле их просто использовали как дешевую рабочую силу. Эти вчерашние крестьяне абсолютно не понимали, что не существует общих интересов, оторванных от частных, тем более какого-то абстрактного будущего общества, и что общий интерес — это всегда совокупность частных интересов, группы лиц или определенного класса. Ведь каждый индивидуум составляет такую же часть общества, как и всякий другой. Поэтому выдвигаемый общественный интерес представляет только абстракцию в голове того или иного представителя господствующих индивидуумов и является совокупностью индивидуальных интересов. Если признать, возможным жертвовать счастьем одного индивидуума, для увеличения счастья других, то, стало быть, еще более желательно жертвовать счастьем также и второго, третьего и так до бесконечности. И в результате мы получим общество, где отсутствуют счастливые люди, где все живут лишь для того, чтобы существовало это общее, за которым скрываются чуждые интересы.

Трудно было понять людям этот обман, тем более что интересы стоящих у власти защищала и оправдывала целая плеяда продажных идеологов и литераторов  различного толка.

Не догадались в свое время помещики использовать идеологию лжи и обмана для сохранения своей собственности. Не говорили бы, что земля, поля, леса и крепостные принадлежат им, а заявили бы, что все это общее, совместное, а они управляют в интересах всех  и никто не смеет, без их ведома и зернышко взять, так как это общее, совместное. Глядишь,  до сих пор бы сидели на своих землях.

В настоящее время, после очевидного провала, многие, особенно причастные к зверствам и удушению народа, утверждают: что по-другому и не могло быть, что не было бы заводов и предприятий, что не летали бы в космос, если бы народ не насиловали, не принуждали к тяжелому подневольному труду, если бы не подчинили все интересы одному.  Но это все только очередная ложь, доказывающая, что в неволе, где господствует насилие, человек и общество развиваются лучше, чем на воле.

Это стойкое заблуждение, что все средства производства являются общими, продержалось у основной части населения до периода разгосударствления, когда им дали понять, чья же это в действительности собственность. Некоторые граждане, не загруженные идеологией, пытались такими же способами делать займы у государства, вскрывая   магазины или врываясь с оружием в банки, но за это их судили и чаще всего расстреливали.

Созданные властью невыносимые условия на селе вынуждали людей бежать в город, где платили хоть какую-то заработную плату, а не просто ставили палочки, называемые трудоднями. Ценой невероятных жертв со стороны населения завод в течение пяти лет был построен и начал производить продукцию, которую выпускает до сих пор, но теперь уже не как государственный, а приватизированный частным лицом.

В методах проведения индустриализации ясно проявилось отношение власти к своему народу как к бессловесному скоту, который необходимо заставлять работать за “чечевичную” похлебку. И сейчас многие представители власти мечтают о том времени, когда за труд рассчитывались копеечными почетными грамотами или вывешиванием портретов на доске почета. Никто не видел доски почета для членов ЦК или Политбюро, потому что себя они поощряли совсем по-другому.

Рабочих в цехе набралось около трехсот человек, не всем хотелось слушать мэра, но время было рабочее, и деваться было некуда.

— Товарищи, — привычно начал свою речь Пупков, здесь он употребил старое обращение, — логика хода реформ неотвратима, и мы будем ее продолжать, несмотря ни на что. Реформы идут в правильном направлении, вот и вы, как я узнал сейчас от директора, стали регулярно получать заработную плату. Это же хорошо! И мы стараемся сделать все, чтобы было еще лучше. Мы не сторонники огульной критики, как некоторые. Популизм — плохой советчик для тех, кто работает. Вот и на этот раз выдвинулось сто семьдесят шесть кандидатов на выборы в мэры, а кто из них знает, что значит работать мэром? Бегают по стадиону, прыгают, как козлы, добиваясь дешевой популярности, а ведь работа совсем не в этом заключается. Для решения вопросов выплаты заработной платы, детских пособий, налаживания здравоохранения совсем не нужно бегать, преодолевать полосу препятствия или прыгать. Вы же не прыгаете, а работаете, производите продукцию, нужную стране. Наша задача — иметь зрелую власть, признающую проблемы и решающую их. Наш город имеет свои собственные особенности развития, и о них необходимо знать. Мы сейчас двигаем развитие самоуправления, а если уйдем, то кто будет двигать? Что оно даст простому человеку — пока неясно. Однако нельзя допустить, чтобы оно остановилось. Значительная часть налоговых сборов должна в первоочередном порядке оставаться в городе — там, где люди живут, где их семья, дом, работа. — Пупков еще много говорил о проблемах города, которые уже существуют множество лет (в период его правления ни одна решена не была), и закончил: — Без сомнения — только моя готовность взять на себя ответственность за решение местных проблем приведет нас к успеху.

Бурных аплодисментов не последовало, так, отдельные редкие хлопки. Сидевший в президиуме директор встал, поблагодарил Пупкова за встречу и предложил присутствующим задавать вопросы.

— Уважаемый мэр, когда у нас перестанут отключать воду и кто это должен контролировать? — задал вопрос пожилой рабочий.

— Большой процент изношенных трубопроводов требует постоянного ремонта, а для этого необходимо отключать воду.

— Сергей Сергеевич, — обратилась женщина из первого ряда, — налоги мы платим исправно, а куда ни придешь, везде платить надо, что в школу, что в больницу, и главное, никаких  твердых   цен на услуги,   сколько хотят, столько и просят.

— Я с вами согласен — нельзя сидеть на двух стульях, необходимо гарантировать обеспечение только тех услуг, которые может оплатить бюджет, и не больше, а остальное за плату, но по установленному тарифу.

— Господин Пупков, — обратился пожилой токарь, — почему так сильно выросли в цене коммунальные услуги… зарплата-то почти не выросла?

— Во-первых, инфляция, от которой нам никуда не деться, а во-вторых, сильно выросли тарифы на тепло и электричество, что и заставляет поднимать цены на коммунальные услуги.

— Сергей Сергеевич, — встав со своего места, спросил начальник второго участка Боровков, — объясните мне, пожалуйста, что происходит у нас в городе с дорогами, дорожный налог все автомобилисты платят исправно, а дороги в городе все хуже и хуже, машины разбиваются, ремонта становится больше, и некого спросить.

— Да, такая проблема есть. Но деньги вы платите не в бюджет города, а в дорожный фонд, которым мэрия не распоряжается.

Директор, видя, что рабочие разохотились, и желающих задать мэру вопрос стало значительно больше, решил свернуть встречу, боясь компрометирующих вопросов. Встав из-за стола, он предложил закончить встречу,   предположив, что все присутствующие проголосуют именно за Пупкова, а те, кто не успел задать вопросы, могут изложить их в письменном виде.

После собрания Пупков вместе с директором и его заместителями прошли в банкетный зал, где их ждал хороший обед. После первых тостов и пожеланий беседа плавно переросла в область курьезных шуток и смешных случаев. Проявил желание рассказать смешной случай и Сергей Сергеевич. Все сразу притихли, и он рассказал, как удивлял наивных французов на горнолыжном курорте в Куршевеле.

— Они же   роботы… все у них по распорядку, и если шале, это такие маленькие гостиницы, — пояснил Пупков, — предназначено на восемнадцать человек, то они и будут тесниться по восемнадцать. А мы приехали вдвоем и заняли все шале, — зачем нам посторонние люди? — вызвали хозяина и говорим, чтобы прислуга была день и ночь, не для того, чтобы жить по расписанию, мы платим 20 тысяч фунтов стерлингов в неделю. А вечером решил я проверить, как выполнено наше поручение, вызываю официанта и заказываю ему обед из пяти блюд. Через десять минут он приносит обед, как будто ждал заказа. А потом в полночь заказываю другой обед, и тоже из пяти блюд. Официант, конечно, принес обед, но чувствую, смотрит на меня как на экзотику какую, а я ему говорю: “Хочу трюфелей!” Он растерялся,  потом извинился и убежал. Но за что им нужно отдать должное, для них желание клиента — закон. Так вот, он ведь нашел трюфели, и в течение часа их доставили в наше шале. Только он, наверное, думал, что теперь-то может спокойно отдыхать. А я рано утром еще заказал обед из пяти блюд. Ну и вид у этого официанта был, это надо видеть, мы потом дня три смеялись. Наш менталитет им не понять. Хозяин тоже глаза вытаращил, когда мы через девять дней собрались уезжать. В их понимании, если ты за три недели заплатил, то и жить должен три недели, даже если скучно. А что нам там было делать, ведь ни я, ни Федор Николаевич на лыжах кататься не умели, да и не с нашей комплекцией на горных лыжах гонять.

Слушатели подобострастно засмеялись, только заместитель директора по быту не смеялся, он даже не улыбнулся. Все это заметили и, зная привычку зама по быту все подсчитывать, засмеялись еще заразительней, но уже по другому поводу.

Директор в свою очередь поведал, как они с другом на горнолыжном курорте в Австрии спаивали инструктора и как тот, потом катался. Все долго и заразительно смеялись.

 

Утром Кочергин проснулся от становившегося уже привычным шума общежития. Теперь ему можно было отказаться от услуг старенького будильника. Быстренько собравшись и прихватив необходимые бумаги, он отправился в редакцию, где собирался закончить начатую еще на прошлой неделе статью о кредитной политике местных банков.

В трамвае пассажиры, забыв о своих проблемах, говорили только о проходящих в городе состязаниях. Еще говорили,  что в новостях передали о смерти кандидата, не выдержавшего остроты состязаний в беге на километр. “Видимо, сердце не выдержало”, — предположил один из пассажиров. “А у кого бы оно выдержало? — сказал мужчина в кепке. — Может быть, он до этого никогда в жизни не бегал?”

В редакции газеты тоже только об этом и  говорили, и каждый старался дать свою оценку.

— Игорь Андреевич, надо прекращать эти разговоры, — обратился Кочергин к Помяловскому, — а то к концу выборов можно в сумасшедший дом попасть, конечно, если к этому времени весь город не превратится в него.

— Согласен, Степан Петрович, но ведь не запретишь?

— Значит, работой надо загрузить.

— Да вроде бы без работы не сидим.

Кочергин прошел к столу, достал бумаги и углубился в работу над статьей. Помяловский, прихватив необходимые документы, отправился в типографию. “Вот и хорошо, — подумал Степан, — теперь никто мешать не будет”.

Но долго работать ему не пришлось. Позвонил Валентин и, не слушая отговорок Степана, заявил, что он сейчас подъедет для серьезного разговора. Через пятнадцать минут Валентин, в элегантном костюме и модном галстуке, но с несколько растерянным видом, уже сидел напротив Степана и рассказывал о встрече с учредителями газеты.

— Степан, необходимо принимать срочные меры, иначе я не смогу отстоять твою кандидатуру на посту главного редактора. Они настроены очень серьезно на смену редакции, это люди прагматичные и совсем не хотят иметь проблем из-за газеты. У двоих уже начались проверки их финансовой деятельности, к тому же на них давит администрация и наши олигархи. Петраков вообще уже сейчас настаивает на том, чтобы снять тебя, но другие не согласились. Время еще есть, и за это время газета должна стать чисто экономической, абсолютно без политики.

— Ты что? — удивленно спросил Кочергин.  — Действительно веришь, что экономика может быть без политики? Им нужен информационный листок о ценах на товары и услуги? Только опоздали, таких листков в городе предостаточно.

— Конечно, нет. Но на какое-то время надо перестать задевать интересы тех, кто у власти.

— Нет ничего более постоянного, чем временное. Постоянные уступки власти приведут их к полному подчинению ей, именно этого она и добивается, как они сами это не понимают? Валентин, все тирании и различного толка диктатуры возникали благодаря уступкам. Сегодня уступил из страха, завтра — из желания получить больше денег, послезавтра — из чувства брезгливости или ложного ощущения превосходства, а в конечном итоге стал рабом, если еще позволят жить.

— Они бизнесмены, а не политики, и им гораздо важнее результаты их экономической деятельности, а не политические достижения.

— Валентин, если они будут постоянно уступать свои права, ужиматься, то считай, что их бизнес уже умер.

— Они так не считают.

— Кстати, — убирая часть бумаг в стол, сказал Кочергин, — Петраков, насколько я знаю, имеет совместные интересы с Веймером в торговле минеральной водой и, скорее всего, поэтому так решительно настроен против нашей редакции. Быстро же его обработал Веймер. Валентин, я тебя попрошу — обзвони наших учредителей и договорись о проведении собрания, сейчас я не вижу другого пути, как попытаться убедить их отстаивать свои права. Время собрания согласуйте и сообщите мне.

— Степан, ты уверен, что тебе это удастся?

— Я не знаю, — ответил Кочергин, — но делать газету под кого-то и для кого-то, кроме читателей, я не хочу, а точнее — не могу… этим я сыт по горло.

— Степа, я, конечно, тебя поддержу, но у меня только один голос.

— Спасибо, Валентин. Только помни, что и один в поле воин, если он умелый и убежденный. Давай попробуем убедить их вместе. Позвони мне, когда решится вопрос о собрании, а лучше заедь ко мне вечером, обсудим общий план действий.

После того, как Валентин ушел, Кочергин долго сидел, безразлично глядя на бумаги, лежащие на столе, с отсутствующим видом оглядывал кабинет и все искал, перебирая различные варианты, но не находил, за что бы зацепиться, чтобы спасти газету, оставить такой, какой она сейчас есть. “Да, похоже, что моя работа в газете приближается к концу, — подумал Кочергин, вставая из-за стола. — Лихо они расправляются с неугодными изданиями”.

Вошедший Помяловский был удивлен произошедшей перемене в лице Кочергина и испуганно спросил:

— Что-то случилось, Степан Петрович?

— Все нормально, Игорь Андреевич, — решив пока не говорить Помяловскому о разворачивающихся вокруг газеты событиях, ответил Кочергин. — Что у нас с пятнадцатым номером?

— Завтра поступит в продажу, — вынимая пачку бумаг из портфеля, сказал Помяловский, — если спрос будет расти такими темпами, то через месяц тираж нашей газеты составит двадцать пять тысяч, а это уже серьезно.

— Не увлекайтесь, Игорь Андреевич, подсчетами темпов, это обманчиво. Вначале всегда темпы высокие, когда к одному прибавляешь один, то получается сто процентов, а когда к десяти тысячам прибавляешь сто, то это один процент, но лучше один процент от десяти тысяч, чем сто процентов при единице.

— Степан Петрович, я тут, пока ехал из типографии, все думал, станете ли вы писать о “Единстве без Отечества”?

— Игорь Андреевич! По поводу “Единства без Отечества” писать я не хочу, и не потому, что чего-то опасаюсь, просто здесь и так все ясно.

— Думаю, что вы ошибаетесь насчет ясности.

— Что же в данном случае не ясно? Это партия чиновников, стремящихся сохранить власть. Вообще, когда говорят о единстве, то пытаются скрыть реальные интересы. Единство — это, похоже, от слова едим и хотим есть. То, что мы проживаем на одной территории, совсем не основание для политической партии. Что у меня может быть общего с олигархами или с чиновниками, которые держат свои капиталы в зарубежных банках и покупают поместья за границей, а я работаю за мизерную зарплату, жру шрапнель и живу в общежитии? Понятно, что ничего. Идеологически они стремятся встать над борьбой различных интересов, как будто своего интереса не имеют. Реально же хотят полностью контролировать и управлять всем, обыкновенное чиновничье желание, возведенное в ранг государственной идеологии. В этой партии соревнуются в том, кто первый подаст господину халат и тапочки, кто первый получит подачку из его рук. Примитивизм, возведенный в ранг идеологии, поэтому и  выступления членов данной партии строятся в основном на демагогии худшего толка.

— Но разве плохо, когда в стране появляется идея, способная овладеть широкими массами?

— Эта идея точно не овладеет массами. Такая идея может вдохновить чиновников, но не массы. И вообще, не надо никаких идей, овладевающих массами. Просто необходима полная и достоверная информация и свобода в действии, а массы сами разберутся, что и почем. Вы, Игорь Андреевич, заражены советской пропагандой, когда каждому внушали, что он обязан общие интересы ставить выше личных. Но никто не задавался вопросом, а чьи это общие интересы, если они не выражают моих личных интересов? Если допустить, что все в обществе следуют данному правилу, тогда чьи господствую интересы и преподносятся как общие? Здесь абсолютная бессмыслица, даже если ставка делается на будущее благоденствие общества, то есть мы живем не для себя, а для наших детей, наши дети живут ради своих детей, внуки — ради своих детей, и так замкнутый круг, в котором никто не живет настоящим. В действительности же происходит подавление личных интересов одних ради личных интересов других.

— Но ведь появляются люди, у которых интересы враждебны обществу?

— Больные люди с извращенными потребностями существуют в любом обществе, но их нетрудно контролировать при нормальной организации общества. Исключения из правил не являются основанием для отмены самих правил. Это в христианской религии и у наших доморощенных коммунистов взято за основу, что человек изначально порочен. Правда, в христианстве святой дух противостоит порочному плотскому началу, а в коммунистической идеологии благие общественные устремления противостоят порочным эгоистическим устремлениям личности. Но и те, и другие с успехом использовали свои идеологии для личного обогащения. Одни понастроили церквей, где отпускают грехи за деньги, а другие захватили власть якобы для строительства более справедливого общества.

— Степан Петрович, вы считаете, что у человека вообще не должно быть высоких духовных устремлений, направленных на развитее общества или на какие-нибудь иные свершения?

— Неправильное понимание приоритетов приводит к неправильным выводам. У человека может быть цель любая, но если он хорошо подумает, то, скорее всего, поймет, что его цель — это он сам, его собственное развитие. Здесь необходимо понять и то, что его собственное развитие зависит от общего развития, от деятельности, направленной на это общее развитие. Поэтому в любой деятельности человек, прежде всего, должен отслеживать то, как эта деятельность отражается на его развитии и на развитии всего общества. — Кочергин внимательно посмотрел на Помяловского, затем, откинувшись на стуле, сказал: — Извините, Игорь Андреевич, бывает, и я увлекаюсь.

— И все-таки, Степан Петрович, напишите о “Единстве без Отечества”, думаю, что это будет интересно многим.

— Возможно, и напишу, если время будет, — сказал Степан и стал складывать бумаги в стол.

Кочергин решил уйти с работы раньше, чтобы пройтись и обдумать свои дальнейшие действия. Попрощавшись с Помяловским, он вышел из редакции и по проспекту Ленина направился в сторону общежития.   

Нужно отметить, что в настоящее время в нашем городе озабоченно-деловой вид является самой модной маской. Ведь мода бывает не только на одежду, обувь, украшения, мысли, высказывания, партии, но и на вид. Когда ты имеешь правильный вид, то и отношение к тебе соответственное. Попробуйте зайти в кабинет какого-нибудь, даже самого маленького чиновника с веселым и беспечным видом, он вам такое устроит, что сразу все веселье и пропадет. И сделает это с удовольствием, следуя своим мыслям: “Мы работаем, не покладая рук, а они,  понимаешь, ходят тут, развлекаются,  а потом жалуются, что плохо живут”. В государственном учреждении ни в коем случае нельзя шутить и отпускать остроты, это могут отнести к неуважению самого института власти, которому они так трепетно служат, и создадут массу неприятностей. Так что имейте соответствующий вид. Как еще отмечал    Вольтер: в церкви и государственном учреждении не смеются. Смех несет в себе, что-то революционное.

 Вдруг возле него у тротуара, скрипнув тормозами, остановилась иномарка серого цвета. Степан не обратил на нее никакого внимания, но тут его окликнул знакомый голос. Он обернулся и увидел свою бывшую жену. Она стояла возле машины в элегантном брючном костюме светло коричневого цвета, который хорошо подчеркивал ее ладную фигуру, и улыбалась. Кочергин подошел и, поздоровавшись, сразу спросил, глядя ей прямо в глаза:

— Люба, почему ты меня включила в список людей, которые имеют что-то против тебя? Я что, давал повод так думать?

— Степа, это Бегунков.

— Но ты-то могла ему объяснить, что я на такое не способен?

— Не могла! Он же упертый, попробуй его переубедить.

— Думаю, что ты и не старалась.

— Ну, как всегда! Стоит нам встретиться, как тут же начинается ссора. Мы с тобой можем разговаривать, как нормальные люди?

— Нормальные люди просто так не подозревают.

— Вот и пообщались! Хорошо, Кочергин, что мы разбежались с тобой, а то так и грызлись бы.

— До свидания, Люба, я весьма рад, что ты нашла достойную пару, — сказал на прощание Степан и пошел своей дорогой.

Подходя к общежитию, Степан увидел людей, которых он совсем не хотел видеть. Это был гориллоподобный здоровяк и худой, с оспинами на лице. Они ждали его со стороны остановки, нервно куря и о чем-то переговариваясь. Кочергин сначала решил не показываться им на глаза и подождать, когда они уйдут, но передумал и решительно пошел к общежитию. Худой первым увидел его и, что-то сказав здоровяку, двинулся навстречу.

— Что ты бегаешь от нас? — высоким голосом пропищал мужик с оспинами на лице, сверля взглядом Степана.

— С чего ты решил, что я бегаю от вас? — не отводя взгляда, ответил Кочергин. — Я не обязан всем сообщать,  где   живу.

— Ты не борзей, — включился в разговор здоровяк, заходя с правой стороны. — Тебя, кажется, предупреждали?

— Мне ничего не кажется, — чуть повернувшись к здоровяку, ответил Кочергин.

— Ты что о себе вообразил, лох пархатый? — подступая к Кочергину и буравя его глазами, взвизгнул худой.

— Ты не визжи и не устраивай здесь истерик! — приготовившись защищаться, сказал Степан.

Но первым ударил здоровяк, а не истерично кричавший блатной. Кочергин боковым зрением заметил удар и попытался отклониться влево, но кулак гориллоподобного все равно достал его, правда, не в челюсть, как метил бугай, а в грудь. Кочергин отступил назад, но устоял на ногах и приготовился защищаться.

— Ах ты падла! — прокричал блатной и ударил ногой в живот.

Степан успел перехватить ее и в ответ сильно ударил блатного ногой в пах. Тот переломился надвое  и завыл, как подбитая собака. В этот момент гориллоподобный, изловчившись, сильно ударил Кочергина в челюсть. Степан взмахнул руками и упал на землю. Встряхнув головой, он попытался встать, но удар ботинка в живот снова бросил его на землю. У него перехватило дыхание, и, уже не пытаясь встать, он закрыл голову руками. Но ударов больше не последовало. Он смутно слышал какие-то крики и возню, потом чьи-то сильные руки подняли его,  и повели в общежитие. Это были Василий и Андрей из соседней комнаты.

— А где эти? — тяжело поднимаясь по ступенькам, спросил Кочергин.

— Эти у входа лежат, — ответил Андрей. — Здорового бугая Василий так звезданул, что тот не скоро очухается. Они, все эти качки, только на вид здоровые, а так квелые.

Кочергина провели в комнату и уложили на кровать.

— Андрей, сбегай в магазин, купи водки, — попросил Василий, — ему сейчас стресс снять надо.

Андрей умчался в магазин за водкой, а Василий намочил полотенце и приложил к распухшим губам Степана.

— Ну-ка приоткрой рот, — убрав полотенце, попросил Василий.

Степан послушно приоткрыл рот, пытаясь скрыть боль.

— Ничего. Похоже, что челюсть не сломана, но завтра обязательно сходи к врачу, может быть трещина.

В комнату зашел Андрей, держа в руках бутылку водки и пакет с закуской.

— Быстро эти субчики очнулись, уже нет, а ведь этому рябому я хорошо приложил, когда он нож достал.

— Ты не болтай, а быстренько водки налей, — сказал Василий. — Человек в себя прийти не может.

— Так уже налито, — ответил Андрей и подал стакан с водкой.

Кочергин, привстал с кровати, превозмогая тупую боль в животе, взял стакан и залпом выпил, не чувствуя вкуса водки, только губы обожгло.

— Ну, вот и отлично! — сказал Василий, подавая ломтик колбасы. — Так легче переносится… да и спать будешь нормально, по себе знаю. Давай раздевайся и в постель, а завтра еще поговорим. 

Они ушли, а Степан, превозмогая головокружение, стащил с себя одежду и, едва коснувшись подушки, забылся  тяжелым сном.

[Klark]

Глава 18. Буратино побеждает
 
  Город просыпался с трудом, многие чуханцы до полуночи смотрели выступления кандидатов на пост мэра. Тем более что это было не просто развлечение, а выполнение общественного долга, так как избирательная комиссия, просмотрев выступления кандидатов на злободневную тему, не пришла к определенному мнению, да и как было прийти, ведь критериев выработано не было. У нас это часто бывает, когда примут вроде бы хороший закон, а он, оказывается, не действует ввиду того, что не разработан механизм, по крайней мере, так говорят, какой еще нужен механизм, я, честно говоря, не знаю. Для законов же, взимающих различные подати и налоги, обычно никаких дополнительных механизмов и не требуется, сегодня приняли, а завтра уже платить приходится. Бывает еще смешнее, когда облагают налогами за прошедшие годы по закону, принятому только вчера. И вот, когда прения между членами избирательной комиссии достигли уровня взаимных оскорблений и выискивания пороков друг у друга, было принято соломоново решение — вынести это на суд общественности.

 Общественности также не легко пришлось, тем более на общественность воздействовали штабы кандидатов, да и сами кандидаты постарались на славу. К удивлению, кандидаты проявили массу талантов в своих выступлениях, хотя многие из выступающих подошли к этому виду состязаний без должной ответственности, просто прочитали по бумажке, правда, некоторые выучили наизусть написанные им тексты. Но были и отменные выступления. Особенно понравились театрализованные выступления. Были выступления  в виде балета,  разыграны известные пьесы, а также чтение стихов и пение песен, был даже один мюзикл.

Балетных выступления было два — “Спартак” и “Лебединое озеро”. В “Спартаке” кандидат, игравший главную роль, в латах и с мечом в руках прыгал по сцене и, размахивая мечом, кричал: “Все трубы поменяем вмиг, водой горячей обеспечим всех, зарплату вовремя дадим, мы всех врагов своих низвергнем, и город наш от власти Рима мы освободим!” При этом члены предвыборного штаба, стуча мечами по щитам, скандировали: “Мы не рабы — рабы не мы. Свободой жажды мы горим, и обязательно на выборах мы победим”. Правда, кандидат мало походил на гладиатора, огромный живот и дряблые мышцы сильно портили впечатление, но здесь важен был не образ, а речь. Потом на сцене появлялся Марк Лициний Красс, который обращался к Спартаку со словами: “Рабами были вы, рабами и останетесь. Как смели вы поднять оружие на господина, нарушить устоявшийся порядок, пытаясь изменить судьбу свою. Великий Рим и я, как претор Сицилии, не позволим вам унизить достойных римских граждан”. Крассу не дают договорить речь и убивают. В финале Спартак бегал по сцене, размахивая мечом, и с восторгом восклицал: “Ничто не остановит нас в борьбе, ведущей нас к свободе”.

В “Лебедином озере” кандидат в мэры танцевал партию лебедя, а один из членов штаба был коршуном. На коршуне была прикреплена табличка с надписью: “Пупков”, и он постоянно нападал на лебедя, а тот, отмахиваясь руками, бегал от него по сцене, пытаясь укрыться. В этом спектакле текста никто не читал, все строилось на танце и реквизите. Танец маленьких лебедей исполнялся с разводными ключами, а главный герой даже танцевал с лопатой, которой он и убил коршуна. Телезрители не все поняли, но веселились от души.

Из театрализованных выступлений больше всего баллов получили шекспировские “Гамлет” и “Отелло”, а также “Ленин в апреле” и “Буратино”.

Декорации в “Гамлете” были великолепные и, видимо, стоили кандидату немалых денег. Чего мелочиться, когда решается вопрос — быть или не быть? Так как на выступление отводилось не больше десяти минут, то пьеса была сильно урезана. Главного героя играл сам кандидат, в парче и со шпагой на боку он важно расхаживал по сцене вместе с другом Горацио, которого играл один из членов предвыборного штаба

Гамлет:

Мэр сегодня тешится и кутит,

За здравье пьет и кружит в буйном плясе.

И чуть он опорожнит кубок с рейнским,

Как гром литавр и труб разносит весть

Об этом подвиге.

Горацио:

Таков обычай?

Гамлет:

Да, есть такой.

По мне, однако, — хоть я здесь родился

И свыкся с нравами, — обычай этот

Похвальнее нарушить, чем блюсти.

Тупой разгул на запад и восток

Позорит нас среди других народов.

Нас называют пьяницами, клички

Дают нам свинские; да ведь и вправду!

Но я все изменю, коль стану мэром,

И перестанет город быть тюрьмой.

Везде будет порядок и покой, какой

Не видели еще никто из смертных.

Достойная оплата за достойный труд —

Вот лозунг мой, и я ему не изменю!

Горацио:

Какие благородные порывы!

Гамлет:

Быть или не быть — таков вопрос.

Что благородней — духом  покоряться

Иль, ополчась на эту власть, сразить ее

Противоборством? И самому стать мэром,

И судьбами людей вершить, и не бояться,   

Настигнутым быть гневом возмущенных.

Тогда любому гордецу или насмешнику

Я б дал отпор и не терпел заносчивость

Властей и гнет сильного и оскорбленья.

Нет, в нашем городе вы не найдете подлеца,

Который не был бы отпетым плутом,

А плут у власти — это ль не беда, когда

Проблемы жизни окружают нас всечасно

И требуют решения от власти.

Народ же пребывает в нищете,

Не зная, на кого свой взор оборотить,

Кого избрать на место мэра,

Чтоб легче стало жить,

И меньше податей платить.

Комната в замке. Король-мэр разговаривает со своей женой королевой. Входят Гамлет и Горацио.

Гамлет.

Ах! Вот где прячешься ты, подлый трус, свершивший столько зла и ни за что в ответе. Правление твое приносит только боли и страданья людям, как смеешь лгать ты всем по поводу успехов.

Мэр.

Ты кто таков? Тебя я вижу здесь впервые. Меня же граждане избрали для блага общего.

Гамлет.

Ты обманул надежды их и должен умереть. (Наносит удар шпагой.)

Горацио.

Гамлет! Что ты наделал? Мы же так не договаривались.

Гамлет.

Так, видно, было суждено. Теперь я мэром стану без помех, а ты, Горацио, будешь моим заместителем, и никому ни слова, что здесь произошло.

Постановка заканчивалась выборами, на которых Гамлета избирают мэром города.

Инсценировка “Отелло” была гораздо проще, почти отсутствовали декорации, стояла только большая кровать; видимо, денег не хватило. Кандидат, весь вымазанный гуталином, заходил в помещение, где на кровати с табличкой  “Пупков” лежал мужчина, одетый в женское платье,  и произносил обличительный монолог. С последними словами: “Презренный, сознайся лучше, как много денег ты украл, вместо того, чтобы отремонтировать теплотрассу”, — Отелло душил мэра. Старый мэр дрыгал ногами и испускал дух. Отелло вставал и произносил программную речь, в которой подробно рассказывал о своих планах на будущее, о развитии городского хозяйства.

 

 

Театрализованное представление “Ленин в апреле” переносило нас в более близкое время. Играл только один кандидат, плохо загримированный под Ленина. Он ходил по кабинету и, чуть картавя, произносил свою речь, непонятно к кому обращенную: “Товарищи, сейчас наступил критический момент, когда необходима смена власти в городе. Старая власть не выражает интересов большинства горожан, а защищает интересы олигархов и своих предприятий. Бюджет города используется для поддержки предприятий, принадлежащих мэру или его родственникам, а не на решение социальных проблем. Никакого доверия не заслуживает также обещание нынешнего мэра в решении тех или иных проблем. Удержавшись у власти, он тут же откажется выполнять их, ссылаясь на всевозможные трудности.  Предостерегая народ от пустых посулов мэра, я заявляю, что надо строго следить за использованием бюджетных средств, немедленно отказаться от выполнения всех невыгодных для города договоров и от политики, позорящей наш город. Горожане в растерянности и не знают, что делать, а я предлагаю выбрать мэром меня, я готов взять ответственность на себя,  и нести ее,  не покладая рук”.

Произнося свою речь,  кандидат, в образе Ленина, расхаживал по кабинету,  делая решительные  движения руками, и тем самым больше походил на не вменяемого, чем на героя, которого он пытался изобразить. 
Самым интересным, по крайней мере, для детей, было театрализованное выступление, где кандидат выступал в роли Буратино. На кандидата надели шорты и нацепили длинный нос, который выступал вперед ровно настолько, насколько и живот.  В этом одеянии кандидат походил на Буратино так же, как слон на Чебурашку, и чтобы его не спутали с Карабасом-Барабасом, на майке крупными буквами написали “Буратино”. Выступление, надо сказать, попало в цель. Буратино, получив пять золотых на букварь, решил не учиться, а заняться бизнесом и выгодно их вложить. Тут-то и появляются мошенники в образе кота Базилио и лисы Алисы, которые предлагают Буратино выгодное вложение, так сказать, пустить деньги в рост. Соблазненный таким выгодным делом, по наивности Буратино соглашается и, естественно, теряет свои деньги. Тут появляется Карабас-Барабас, он же мэр, который замучил всех горожан своими требованиями, претензиями и поборами и который тоже имеет свои виды на Буратино. Все заканчивалось благополучно. Буратино находил ключ от сундука с деньгами, — кто не мечтает найти сундук с деньгами? —  и становился крутым бизнесменом, так и не прочитав букваря, который он уже никогда и не прочитает. Все же остальные герои остаются с носом и сожалеют, что раньше плохо относились к Буратино, а то бы стали закадычными друзьями.

Это театрализованное представление набрало наибольшее количество очков среди телезрителей, и кандидат получил специальный приз — большой пластмассовый ключ, символизирующий власть в городе.

Наутро чуханцы снова поспешили на стадион. В этот день проводились состязания по трем видам — бег на двести метров с барьерами, метание копья и подтягивание на перекладине. По напряженности борьбы и физическим нагрузкам на участников это был едва ли не самый трудный день. Во-первых, половина уже пройдена, много денег затрачено, и отступать нельзя, во-вторых, имидж и мнение горожан, которое трудно добыть, но легко растерять. Когда все формальности были соблюдены, участники проверены, списки оглашены, условия состязаний оговорены, председатель избирательной комиссии предложил почтить память погибшего в борьбе за демократию участника минутой молчания.

 Десять участников, набравших наименьшее количество балов,  в выступлении на злободневную тему были сняты, и допущено было   девяносто семь участников.  Состязания начинались с бега на двести метров с барьерами. Первая группа из десяти человек вышла на старт,  и состязания начались. Над стадионом прозвучал выстрел стартового пистолета, зрители взорвались приветственными криками, и кандидаты  рванули к заветной финишной черте. До первого барьера все добежали без проблем, но у барьера возникли трудности, хотя их высота составляла всего пятьдесят сантиметров. Двое  остановились и стали их аккуратно перелазить,  придерживая руками, а один сбил даже не пытаясь его перепрыгнуть.  Этот  здоровяк, бежавший по четвертой дорожке, и даже не пытавшийся прыгать через барьеры, так и сбивал все подряд. Но, видимо, эти барьеры его так достали к концу дистанции, что, подбежав до последнего,  он схватил его, и,  размахивая им словно палицей, помчался на финиш.  Судья на финише, видя такое дело, бросил флажок и рванул к трибуне, думая,  что сейчас ему достанется этим барьером.  Следующий забег был не менее драматичен. Участник под номером двенадцать падал на каждом барьере, и падал, почему-то, все время плашмя, и к финишу прибежал весь в ссадинах и кровоподтеках.  Стремление этого кандидата  к победе зрители оценили, и его финиш сопровождался аплодисментами и выкриками поддержки. Самым драматичным  стал пятый забег, в котором один из участников, под номером сорок три, сбился со своей дорожки, и побежал впереди сорок второго.  Сорок второй догнал его на втором барьере, где сорок третий замешкался, и непроизвольно толкнул его в спину, видимо по инерции. Участник под номером сорок три полетел кубарем и сильно ударился, потом вскочил и бросился  вдогонку,  за сорок вторым. Тот,  не подозревая погони,  ровно преодолевал дистанцию. На  пятом барьере сорок третий догнал его, и сильно толкнув в спину, побежал дальше. Члены предвыборного штаба, кандидата бежавшего под сорок вторым номером, с возмущением  стали кричать оскорбления в адрес сорок третьего, пытаясь прорваться на поле. Сам же сорок второй, почувствовав прилив сил от столь не справедливого обращения, вскочил и рванул догонять своего обидчика. Догнав  сорок третьего уже на восьмом барьере, он с разгону пнул его. Сорок третий не удержался на ногах и пропахал беговую дорожку носом.  Такого оскорбительного действия, тем более на виду у всех зрителей, сорок третий  оставить просто так не мог, и,  схватив барьер, помчался за своим обидчиком. Сорок второй, видя, что события принимают серьезный оборот, тоже взял барьер,  завязалась потасовка. Они колотили, друг друга барьерами,  пока от этих барьеров не остались одни палки, и их не разняли, примчавшиеся судьи.

Остальные забеги прошли более-менее спокойно,  и участники перешли в сектор для метания копья. Метать копье оказалось не таким простым делом, как может показаться со стороны. Казалось бы, что сложного: разбежался и метнул. Но это только на первый взгляд. Наши же участники ранее ничего подобного не делали. У участника под номером девять копье сорвалось с руки и полетело прямо в бокового судью, который, ничего не подозревая, что-то отмечал в своей табличке. По трибунам пронесся вздох, судья, услышав этот непонятный шум, поднял голову и увидел летящее в него копье. Сначала он опешил, но потом  резко бросился на землю, что и спасло его. Другой участник бросил копье, которое воткнулось в пяти метрах от него, но он так разогнался, что не смог остановиться и наткнулся на него. Наконец все участники выполнили это упражнение, и семьдесят семь кандидатов приступили к подтягиванию на перекладине.

Это несложный вид состязаний и, самое главное, не травмоопасный, но требующий определенных физических сил, которых у кандидатов не оказалось. Для определения десяти выбывающих судьям пришлось замерять, кто  насколько приблизился к перекладине, а не подтянулся. Из семидесяти семи участников смогли подтянуться только восемнадцать, а один подтянулся даже два раза.

Мэр Пупков, в это утро,  поднялся еще более разбитый и опустошенный, чем в прошлый раз. Вечерний показ выступлений кандидатов на злободневную тему довел его до состояния исступления, а особенно театрализованные представления. Он выпил целый пузырек валерьянки, но и это не помогло. Уже к утру, решив заявить протест в избирательную комиссию по поводу дискриминации сегодняшней власти и устроить разнос председателю избирательной комиссии Якову Львовичу, он несколько успокоился и лег спать. Но сон не принес ему облегчения, так как ему приснился безобразно черный от гуталина мужик, который все пытался душить его. От этого сна Сергей Сергеевич и проснулся, весь в поту,  с дрожащими руками. За завтраком, видя бледное и изможденное лицо мужа, жена предложила ему взять отпуск и как следует отдохнуть, но он категорически отказался, заявив, что не дело отдыхать в период выборной кампании, так можно и поста лишиться.

Когда Клара Слимовна увидела входящего в приемную Сергея Сергеевича, то испытала легкий шок. На нем не было лица.

— Пригласите ко мне начальника юридического отдела и Адрилиона Карловича да созвонитесь с Яковом Львовичем Штоцем, пусть выберет время для встречи, — не останавливаясь, сухим голосом отдал распоряжение Пупков и прошел в кабинет.
Через пять минут начальник юридического отдела и пресс-секретарь Адрилион Карлович сидели в кабинете у мэра с блокнотами, готовые, как верные солдаты, получить разнос и бежать выполнять указания своего начальника.
— Объясните мне, пожалуйста, Адрилион Карлович, как попали на экран телевидения, да еще в период, когда все смотрят телевизор, такие выступления? — ровным и даже спокойным голосом спросил Пупков. — Разве в вашу обязанность не входит отслеживать все средства массовой информации и вовремя принимать меры?

Адрилион Карлович напрягся, ему даже стало нехорошо, так как он знал, что спокойный и ровный тон мэра ничего хорошего не предвещает. Возможную бурю почувствовал и начальник юридического отдела.   

 — Сергей Сергеевич, — взволнованно начал пресс-секретарь, — решение о показе выступлений кандидатов на телевидении было принято в последний момент, и предварительно их никто не просматривал.
— Вы должны были просмотреть, Адрилион Карлович, — перебил объяснения пресс-секретаря мэр, — и сообщить мне или самому принять меры. Я смотрю, здесь все расслабились и забыли, что работают на своих должностях лишь потому, что я здесь. Не будет меня в этом кресле, не будете и вы сидеть на своих должностях. Меня не интересуют ваши объяснения, мне важен результат. Главу огромного города высмеивают, как последнего человека, а вы приходите с объяснениями. О сохранении моего имиджа вы должны беспокоится больше, чем своего, так как я даю вам возможность нормально жить, разве это непонятно? Придет новый мэр, и вас вышвырнут на обочину. — Пупков распалялся,  голос его становился все громче и громче.

 — Сергей Сергеевич, но Яков Львович ведет себя очень независимо и не горит желанием сотрудничать, — попытался переложить ответственность на председателя избирательной комиссии пресс-секретарь.
— А что, по-вашему, он должен каждому демонстрировать свою зависимость? Нет абсолютно независимых людей, как нет абсолютно правильных. Это-то вы уже должны знать, Адрилион Карлович? Завтра же собрать всевозможные смешные казусы, слухи и курьезные случаи о кандидатах, участвующих в состязаниях, а их, я думаю, наберется множество, и обнародовать их. Вам, — обратился Пупков к начальнику юридического отдела,  — заявить протест от имени мэрии по поводу показа выступлений кандидатов, дискредитирующих власть, избранную народом, и предложить снять этих кандидатов с выборов. Я надеюсь, что с сегодняшнего дня вы начнете относиться к своим обязанностям более ответственно, — гневно закончил он.

Как только пресс-секретарь и начальник юридического отдела вышли из кабинета, вошла Клара Слимовна и сообщила, что в приемной ожидают встречи, назначенной еще две недели назад, директор киностудии и ведущий режиссер.

— Вот еще нелегкая принесла, — с возмущением сказал Пупков, — их мне сейчас только и не хватает.
- Сергей Сергеевич, но вы же сами назначили это время.
— Кто бы мог знать, что так события развернутся? — сказал мэр, но, немного подумав, сказал: — Хорошо, пусть заходят.

В кабинет вошли, поприветствовав хозяина, директор киностудии, мужчина лет сорока пяти, аккуратно подстриженный и в хорошем костюме, которого можно было принять за чиновника средней руки, и режиссер, из молодых, с модной прической, в серой футболке, кожаном пиджаке и таких же брюках и с браслетом на руке. Директор киностудии представил мэру своего спутника:
— Глеб Баранов, наш молодой и подающий надежды режиссер, пока еще не известный, но надеемся, что он еще покажет себя.
Директора киностудии Геннадия Матвеевича Ковальского Пупков знал давно. Они познакомились, когда Сергей Сергеевич еще возглавлял партийную организацию завода, а молодой режиссер Геннадий Матвеевич снимал короткометражный фильм о заводе. Потом их пути еще несколько раз пересекались, но без особого взаимного интереса. Пупков за это время сколотил приличное состояние и стал, как известно, мэром. Ковальский же особых успехов не добился ни в материальном плане, ни на творческом поприще. Правда, он снял пару фильмов в период стабильного государственного финансирования, но сейчас даже названия трудно припомнить, то ли “Рабочий характер”, то ли “Человек рабочей закалки”. Фильм рассказывал о талантливом токаре, который мог без чертежей изготовить любую деталь и отремонтировать почти любой механизм. Инженеры, целое КБ, бьются над чертежами сутки, а придет токарь, кажется, его звали Тихон, и все в пять минут изладит. В этом фильме режиссер попытался исследовать изгибы души рабочего человека, но настолько глубоко капнул, что никто и не понял, что пытался донести до зрителей режиссер. Другой фильм был снят в детективном жанре, про хитрого маньяка, маскирующегося под дворника и насилующего женщин прямо в парке, перед зданием районной милицией. Фильм был приурочен к празднику милиции и повествовал о героическом труде милиционеров по защите мирных граждан. За этот фильм Ковальский был премирован именными часами, которые ему лично вручил министр МВД.

Глеб Баранов тоже успел снять пару картин и даже поучаствовал в нескольких кинофестивалях, но признания пока не получил. Только самого молодого режиссера это, похоже, мало волновало, ему важней было участие в модных кинофестивалях да возможность общаться со звездами кино.

 

Ковальский и Глебов хорошо между собой ладили,  дружили домами, считая себя цветом чуханской интеллигенции; прямо так и говорили в своих речах: мы — цвет чуханской интеллигенции. Пупков прекрасно понимал, что этот цвет пришел просить денег из бюджета. А в тех случаях, когда он не видел прямой выгоды для себя, то становился в позицию защитника интересов народа.
— Сергей Сергеевич, мы к вам с меркантильной просьбой, нужны деньги, чтобы спасти киностудию. Необходимо принимать срочные меры, так как огромные долги за электричество, тепло и аренду помещения не позволяют существовать дальше киностудии. Вы ведь понимаете, Сергей Сергеевич, что не для себя стараемся. Не так много очагов культуры в нашем городе, чтобы дать умереть киностудии. А посмотрите, какие фильмы сейчас народ смотрит — что по телевидению, что в кинопрокате — сплошь американские.
— Что требуется от меня, для спасения киностудии, Геннадий Матвеевич? — спросил Пупков, размышляя над тем, как бы отказать и при этом сильно не обидеть: “Обидишь отказом, начнут агитировать на выборах за другого кандидата, более сговорчивого, а выделишь деньги, все ровно толку не будет, снимут фильм, который никто смотреть не будет, а потом, чтобы оправдать свою бездарность, станут кричать об элитарном кино. По сути, деньги уйдут впустую, и даже благодарности от них не заслужишь, сейчас, когда просят, они уважают власть, а выйдут из мэрии и тут же начнут на всех углах кричать о своем не уважении к власти. Все повторяется в тысячный раз, и уже набило оскомину: они — носители культуры, они — против антинародной власти, они — полностью на стороне угнетенного и забитого народа, а за деньгами бегут к этой же власти и делают то, что им скажет власть”. Сергей Сергеевич, честно говоря, недолюбливал творческую интеллигенцию, эту их заносчивость, экзальтированность, непостоянность, желание выглядеть лучше, чем есть, претензии на оригинальность, все это было не по душе ему. Опять же, положиться на них нельзя; чуть прижмет, и сразу расколются, явку с повинной оформят
— Сергей Сергеевич, — снова стал говорить Ковальский, — нам нужны деньги, чтобы рассчитаться с долгами и снять новые фильмы.
— Геннадий Матвеевич, вы понимаете, что бюджетными деньгами распоряжаюсь не я лично, а городская Дума? Тем более бюджет уже принят и все поступления распределены по статьям, а это значит, чтобы выделить деньги вам, необходимо у кого-то отнять.

— Сергей Сергеевич, вы ведь понимаете всю важность культуры для жизни общества. Если не будет культуры, то никаким реформам и преобразованиям не пройти. У нас в настоящее время находится в работе грандиозный проект под руководством Глеба, в котором мы покажем, как происходит перерождение закоренелого бандита в честного и порядочного гражданина. Этот фильм способен оказать грандиозное влияние на молодежь.
Пупков взглянул на руководителя грандиозного проекта, который отрешенно разглядывал убранство кабинета, и не увидел, чтобы этот человек очень-то заботился о грандиозном проекте и воспитании молодежи. “Просто решили пощипать мэра перед выборами, срубить денег влегкую, а потом списать потраченные деньги на что-нибудь, хотя бы и на грошовый фильм”.

— Геннадий Матвеевич, давайте сделаем так:  вы мне приносите обоснование вашего проекта и смету расходов, а я выношу этот вопрос на очередном заседании Думы.
— Сергей Сергеевич, мы ведь прекрасно понимаем, что у города очень много проблем, которые необходимо срочно решать, — многозначительно начал Ковальский, при этом он взял листок и, написав на нем 10%, протянул Пупкову, — но культуру никак нельзя задвигать на задворки.
— Геннадий Матвеевич, я лично культуре всегда уделял первостепенное значение, — заявил Пупков и вернул листок Ковальскому, где 10% было исправлено на 40%.
— Но согласитесь, что это много! — воскликнул Ковальский.

— Геннадий Матвеевич, вы же хотите не кредит, а невозвратную ссуду на поддержку культуры, и даже при этих условиях я все равно обязан вынести данный вопрос на обсуждение Думы.
— Хорошо, Сергей Сергеевич, — ответил Ковальский, вставая из-за стола. Из сложившегося разговора, он прекрасно понял, что денег ему не получить, остается слабенькая надежда, если согласиться на условия, предложенные мэром, но тогда и просить необходимо на 40% больше, а под такую сумму не подпишутся депутаты. — Тогда на следующей неделе я или Глеб передадим необходимые бумаги Кларе Слимовне.
Уже в машине Ковальский дал выход своим чувствам и с возмущением назвал мэра неандертальцем, ничего не понимающим в культуре, которому надо на заводе работать или землю пахать, а не городом управлять.
— Не распоряжается он бюджетными средствами, — продолжал говорить Ковальский молчавшему Баранову. — Для поддержания своей паршивой газетенки, которая только и хвалит его, он находит средства, а для киностудии у него средств нет. Лицемеры! Когда идут на выборы, все обещают поддержку нашей культуры, а как только займут кресло, так сразу и забывают про нее, так как сами бескультурное хамье, да и только. Все, хватит терпеть этого борова на посту мэра! На предстоящих выборах буду всех агитировать за другого кандидата. А ты что молчал, как рыба? — с возмущением обратился Ковальский к Баранову. — Проект-то твой!

— Меня бы он вообще не стал слушать, — спокойно ответил Глеб. — Надо съездить к Цукерману, он, может быть, раскошелится, по крайней мере, вид у него более интеллигентный, а денег, пожалуй, и больше будет.

 
— Интеллигентный вид — это еще не гарантия щедрости души, — уже более спокойно сказал Геннадий Матвеевич.
После обеда Сергею Сергеевичу позвонил Раиль Мутазаров и сообщил, что Кедулаев согласен работать на прежних условиях и очень жаждет встретиться с вами.

 

— Никаких старых условий не будет, это все было раньше, теперь мы будем диктовать ему условия, и более жесткие, а чтобы он был более сговорчив, пусть еще немного посидит в камере. Ты ему намекни, между прочим, что смерть Ступорова можно легко увязать с его интересами, и тогда он уже сядет в тюрьму надолго. Ну, а дня через три я с ним побеседую, а сейчас занят.
Положив трубку, Пупков включил селекторную связь с секретаршей:

 — Клара Слимовна, Яков Львович не звонил?

 - Звонил его заместитель, говорит, что до окончания состязаний у Якова Львовича нет ни минуты свободного времени.

Пупков выключил связь и взялся просматривать финансовый отчет по работе своего предвыборного штаба. Затем, составив план на следующий день и обдумав возможные темы в предстоящей его встрече с лидерами организации “ПОК”, Пупков отправился в загородный коттедж, чтобы как следует отдохнуть от тяжелого рабочего дня.
Когда Кочергин проснулся, солнце уже стояло высоко, в комнате было душно. Он с трудом встал, преодолевая боль в боку и головокружение, прошел к окну и открыл форточку. “Надо бы спуститься на вахту и позвонить в редакцию, — подумал Степан, — чтобы не потеряли”. Но идти ему не хотелось, ощущалась тупая боль в челюсти, кружилась голова, и болел бок. Он снова прилег на кровать и задремал. Когда раздался стук в дверь, часы уже показывали пятнадцать минут второго.
— Открыто… входите, — сказал Кочергин, вставая с постели.

 — Можно? — спросил, входя, старший лейтенант милиции. Это был участковый, старший лейтенант Поспелов, который жил этажом ниже. — Мне Антонина Павловна сказала, что вчера у общежития была драка, поэтому я зашел кое-что выяснить, — проходя на средину комнаты и подозрительно поглядывая на стол, где стояла недопитая бутылка водки, сказал он.

— Не драка, а избиение, товарищ старший лейтенант. — А на бутылку вы не смотрите, это я после избиения стресс снимал.

 Губы у Кочергина еще плохо слушались, и поэтому слова выходили нечеткими, несколько шипящими.
— Похоже, вам досталось крепко, — внимательно глядя на Кочергина, предположил лейтенант. — Так кто же вас избил?
— Я их всего два раза видел, поэтому фамилий и адресов не знаю, они не представлялись.

 — Заявление писать будете?
— Конечно, прямо сейчас и напишу, — ответил Кочергин и, пройдя к столу и взяв лист бумаги, стал писать заявление.
— А как там оказались рабочие с завода? — спросил лейтенант.

 — Видимо, с работы шли, — ответил Степан, продолжая писать. Потом остановился и, повернувшись к участковому, добавил: — Да если б не они, меня бы убили или калекой сделали.
— Похоже на правду, только уж очень часто они оказываются не там, где надо, — произнес участковый.
— В этот раз они как раз оказались, где надо, а вот вас не было, — сказал Кочергин.
— Все правильно, я в это время находился в опорном пункте. Но я чего боюсь? Начнутся разборки, ведь все это просто так не закончится.
В заявлении Степан подробно описал все события, включив в него и описание нападавших бандитов. Участковый внимательно прочитал заявление и  спросил:
— Они не говорили, по поводу каких ваших статей конкретно имеют к вам претензии?
— Нет, этого они не сказали.
— Хорошо, будем разбираться, — убирая заявление в папку, сказал участковый. — Если увидите этих типов, то сразу сообщите мне. Да, какие-то особые приметы запомнили, ну, там наколки, шрамы, отличительные привычки?
— Нет, но этот худой явно бывший уголовник.
— Что ж, хоть какая-то зацепка есть, — ответил участковый и, попрощавшись, вышел из комнаты, чуть не столкнувшись в дверях с Валентином.
—  Что случилось, Степан? — с порога спросил Валентин. — Я его ищу, звоню на работу, на завтра назначено собрание учредителей, а он у себя в общежитии сидит. Что с твоим лицом? — приглядевшись, поинтересовался он.
— Валентин, — спокойно сказал Степан, — успокойся, не суетись, у меня и так голова кружится.
Валентин присел к столу и внимательно выслушал всю историю, произошедшую с его другом.
— Степа, ты почему сразу мне не сообщил  о случившемся возле твоего дома, о том, что тебе угрожали?
— А что ты можешь сделать? Охрану мне приставишь? Хватит об этом. Ты лучше расскажи, как настроены учредители.
— Учредители настроены на смену курса газеты, и особенно Петраков. На них продолжают давить со всех сторон, и не знаю, какие можно представить аргументы, чтобы они согласились держать осаду и терять в деньгах.
— Ну, от самой газеты они получают доходы, а в своих делах их и так в покое не оставят. Можно подумать, что когда газеты не существовало, то чиновники их не прессовали, не вымогали деньги разными способами.
—  Давай эту дискуссию оставим на завтра, а сейчас я помчался на работу, у меня еще куча дел. Не забудь — собрание состоится завтра в четырнадцать часов в конторе Петракова.

“Завтра они еще больше испугаются, когда увидят меня с синяками, — подумал Кочергин, когда Валентин ушел. — Да что я себя раньше времени расстраиваю, посмотрим, что будет”. Степан привел себя в порядок, заварил крепкий чай, достал бумаги и стал дописывать статью о рекламном бизнесе в городе. Он сосредоточился на работе и даже перестал чувствовать боль. Через три часа Степан закончил статью и, удовлетворенный,  ходил по комнате и напевал какую-то мелодию. Вошедшие в комнату Василий и Андрей удивились:
— Мы думали, он лежит без чувств, а он песенки напевает, — удивленно воскликнул Андрей.
— Вот и хорошо, — отметил Василий. — Сейчас ужин быстренько приготовим, я тут свежей рыбы купил, а за ужином и поговорим.
— Спасибо вам, ребята, за вчерашнее, если бы не выручили, то лежать мне на больничной койке, и это в лучшем случае.
— Хорошему человеку отчего же не помочь, — ответил Василий.  — Ладно, пошли ужин готовить.
Вчетвером они быстро приготовили ужин и через двадцать минут уже сидели за столом, на котором стояла кастрюля с отменной ухой, жареная рыба, салат из свежих огурцов и хлеб. Пока готовили ужин, Степан поведал краткую историю столкновения с бандитами и поделился своими предположениями.
— Я никогда бы не поверил, что за написанное в газете люди могут совершить такое, если бы сам не увидел, — проговорил Андрей. — По мне, хоть что пиши.
— Ты маленький, никому не известный человечек, о тебе хоть пиши, хоть не пиши, а это известные в городе люди, я думаю, что все идет от них, — сказал Николай. — Им важен имидж, а имидж  — это те же деньги. Ты вот, Андрей, знаешь такое слово — имидж?
- Слышал.

 — Мало слышать, надо еще и смысл понимать, а для них это, может быть, самое главное.
— Николай правильно говорит, — включился в разговор Василий, — от больших людей это идет, кого-то ты, Степан, за живое задел. Остерегаться тебе сейчас надо, это тебе не уличные бандиты, которые пошумят да и разбегутся, а шишки покрупнее, эти своего добьются… не жди, что они просто так отступятся.
 — А я и не жду,  — ответил Кочергин.
— Геройствовать здесь ни к чему, Степан, а лучше подумать, как избежать конфликта, — веско сказал Василий. — Сюда они не сунутся, народу много, лишний шум им ни к чему, а тебя одного могут подловить. Смотри, может, тебе с их главными руководителями встретиться?

 —  Я, в принципе, и так знаю, чего они хотят, но идея неплохая. Надо подумать. Только я не знаю даже, кто их послал.

 —  На бандитов это не похоже, те всегда говорят, кто и за что наказывает, — задумчиво произнес Николай, — а эти и наказать хотят, и обнаружить себя боятся, скорее всего, они из государственных органов.
— Точно, из органов! — воскликнул Андрей.
— Тем более надо выяснить, кто именно это организовал, и дать им понять, что тебе это известно, — заметил Василий. — С кем из государственных чиновников ты встречался последний раз, они ведь тоже без предварительных разговоров и попыток уговорить не предпримут силовых действий?
— С заместителем начальника ГУВД, — ответил Степан.

 — Вот и надо тебе намекнуть ему, что ты знаешь, кто организовал твое избиение, — сказал Василий.

 — А это идея! — подумав, сказал  Степан. — Завтра обязательно свяжусь с полковником Скориковым.
 

[Klark]

Глава 20. Преодоление последней преграды
 

Этой ночью на центральном стадионе происходило что-то странное: жители рядом находящихся домов почти всю ночь слышали непонятные завывания и вскрики. Естественно, никто не отважился сходить и посмотреть, что там происходит. Одним казалось, что это воет бешеная собака, другие предположили, что кричит женщина, которую пытаются изнасиловать, а верующие посчитали, что на стадионе поселилась нечистая сила.

Все объяснялось очень просто. Один из кандидатов, пробившийся в последний, пятый этап состязаний, упражнялся в чтении своей предвыборной программы. Он никогда ранее не выступал с речами перед публикой и решил потренироваться в ораторском искусстве, так как боялся провалиться именно на этом этапе.

Этот последний день состязаний держал в напряжении всех участников. Один из кандидатов обратился к гадалке, пытаясь предугадать ход событий по звездам. И вот что она ему нагадала: “Сознание ответственности за собственную судьбу вам существенно облегчит жизненную ситуацию. Не ждите помощи ниоткуда, не ждите помощи вообще, таким, как вы, надо надеяться только на себя, пожалуй, на себя меньше всего, верьте в свою счастливую звезду, если она у вас есть. Она проведет вас мимо всех рифов, которые судьба и ваши соперники расставили на вашем пути, чтобы испытать вашу целеустремленность и стойкость и ударить лицом об асфальт. Хотя, глядя на вас, можно сказать, что это вам уже не страшно. Самое важное — это стойкость. Стойте там, где стоите, и не пытайтесь обмануть судьбу, это у вас не получиться. Вы можете обмануть жену, друга, избирателей, похоже, что жену и друга вы уже обманывали, и не раз, а сейчас хотите обмануть избирателей, но вам не удастся обмануть свою судьбу. Вы столкнетесь с реальностью, которая вас не обрадует, но принесет немало денег. Но вас спасет способность мечтать и желание воплощать свои мечты в жизнь. Звезды говорят, что вас ожидают счастливые совпадения, которые постоянно будут возникать ближе к 25 числу. Сложным периодом для вас окажется лето, но ближе к осени ситуация изменится. Этот год пришел затем, чтобы вы победили. Есть предзнаменования, что с вашими физическими и умственными данными вообще трудно быть счастливыми, но вы им будете.

Талант к интригам, которому вы о сих пор не придавали значения, считая его недостойным честного человека, вас выведет на дорогу к успеху. Но подъем будет так крут, что вашей обычной реакции — уход в себя — здесь будет недостаточно. На собственных плечах вы ощутите бремя успеха, во многом связанного с фазами Луны, так как чего может добиться в жизни сам такой слизняк, как вы. Доверьтесь ночному светилу, и ничто вас не застанет врасплох. Даже целая куча льстецов, которые возникнут возле вас одновременно с вашим карьерным ростом”. Обескураженный и ничего не понявший, но окрыленный кандидат отправился отдыхать, чтобы завтра сразиться с соперниками.

В это утро горожане просыпались как обычно, кто-то с новыми надеждами, кто-то со старыми заботами и проблемами, кто-то один, а кто-то и нет, но многие, проснувшись, сразу же спешили узнать, не придумало ли правительство каких-либо новых реформ. Последние годы горожане постоянно находятся в стрессовом состоянии, так как живут в эпоху перманентной реформы, плавно переместившись из эпохи перманентной революции. Нет, вы не подумайте, что местные жители реакционеры, что они против реформ и улучшения жизни, совсем нет. Просто все проводимые властью реформы оборачивались для них ухудшением жизни. В самом начале этой эпохи люди с восторгом приняли курс реформ, хотя и не понимали, почему нужны реформы, которые делают их жизнь труднее и дороже. Реформ, конечно, они хотели, но не знали, как их проводить и что же нужно делать. Тут за реформы и взялись великие реформаторы, объявив, что реформы начались и всем гражданам необходимо затянуть ремни. Наивные граждане и не предполагали, что никто не собирается проводить реформы в их интересах, а затягивание ремней станет главным достижением реформы. Поэтому-то горожане и торопились с утра пораньше узнать, — не начало ли правительство какие-либо реформы, не надо ли бежать и конвертировать рубли в доллары или доллары в евро.

Но этот день начинался весьма благоприятно, никаких реформ не предполагалось, и можно было спокойно заниматься своими делами. А у многих было одно только дело — насладиться зрелищем состязания кандидатов на пост мэра города, когда еще такое увидишь.

Сегодня кандидатам предстояло прыгать на скакалках, поднимать штангу и читать свои предвыборные программы. Состязания начались, как обычно, в десять часов, при полном стадионе. За весь период своего существования стадион не испытывал такого наплыва зрителей и не наблюдал таких эмоций.

Наконец все приготовления были закончены, и тридцать семь кандидатов приступили к состязаниям. Первый участник выполнил упражнение шесть раз и тем самым создал сильный накал борьбы, так как каждый последующий участник стремился прыгнуть больше. Участники старались, что было сил, и от волнения путались в скакалке, падали, спорили с судьями, бросали скакалки, а один даже порвал ее. Больше всех, пятнадцать раз, выполнил упражнение кандидат под номером восемнадцать. После длительной дискуссии судьи решили снять девять кандидатов и к следующему виду состязаний допустили двадцать восемь участников.

В поднятии штанги выполнялся только один вид упражнения — толчок. Давалось три попытки. И что вроде бы сложного: подошел, собрался и поднял заказанный вес. Но все бы было просто, если бы не накал страстей, неимоверное желание кандидатов пройти к следующему виду состязаний, а возможно, и победить на выборах. Они напрягались, кряхтели, неимоверно надрывались, даже не думая о своем здоровье. К сожалению многих кандидатов, в данном случае хитростью и обманом победить было невозможно, поэтому приходилось напрягать свои дряблые мышцы. В этом виде состязания не прошли без травм. Один из участников умудрился уронить штангу себе на ногу, а другой прямо рухнул под ней. В итоге выбыло еще десять кандидатов. Теперь восемнадцати кандидатам предстояло выступить со своими предвыборными программами.

В основном программы были примитивные и до смешного наивные, а многие даже нелепые и абсолютно пустые. Встречались такие лозунги: старикам — старость; детям — детство; рабочим — зарплату; собакам — мяса; девушкам — парней; ребятам — девушек; дети — наше будущее; старики — наше прошлое и так далее.

Но вот вышел кандидат под номером пять и начал свое выступление:

— Я предлагаю взяться за руки, чтобы почувствовать локоть ближнего. Пока мы разрознены, с нами будут делать все, что кому-то заблагорассудится. Мы точно должны знать, чего хотим, тогда с нами будут считаться. У нас есть неповторимый и устойчивый дух! — (Что подразумевал кандидат под неповторимостью духа граждан города Чуханска, осталось неизвестно.) — Сегодня нас загнали в угол. — (Если судить по внешнему виду кандидата, хороший угол.) — Говорят, нет денег. И я понял — себя надо защищать и защищать надо город, вернее, горожан. По какому праву нас лишают уверенности в завтрашнем дне? Я собираюсь отстаивать интересы человека, его права и свободы. Я не представляю интересы какой-либо партии, какого-либо предприятия и не случайно выдвинут непосредственно избирателями. Меня уважают не из-за денег! — (Не узнали горожане и того, за что же его уважают.) — Я сам работаю в социальной сфере и всегда на первое место ставлю человека со всеми его болями и проблемами. Вы посмотрите, каждый день мы теряем свои права. Их становится все меньше. Куда девались гарантированные права на жилье, образование? Почему у нас нет прав ходить по чистым улицам, вовремя приезжать на работу и домой на общественном транспорте, нет права пить чистую воду? Где все эти права, реализация которых делает нашу жизнь нормальной, достойной, здоровой? Вернуть нам эти права — дело мэра и городской Думы. Хватит быть страной любых радикальных реформ.

Неплохо выступил кандидат под номером девять. Свою речь он начал так:

— Моя биография практически ничем не отличается от биографий поколения “шестидесятников”, как нас теперь называют. Мы с надеждой ждали больших перемен в нашей жизни, когда началась перестройка. Мы были рады демократизации общества. Надоело жить в стране вечного светлого будущего. Но прошло больше десяти лет с того времени, а особых перемен мы так и не видим. Более того, падают нравы. Мы погрязли в наркомании и связанной с ней преступностью. О чем мы можем говорить, если в нашем городе детско-подростковая наркомания и токсикомания увеличилась в 53 раза! Вывод, по-моему, ясен. Мало того, что убивают наших мальчишек на войне, убивают их еще и здесь. Вы сегодня, дорогие мои сограждане, печалитесь о том, что не выдают зарплату, производство падает, различные дотации задерживают! А вы не задумывались, почему это происходит? Непомерно растет бюрократический управленческий аппарат, и если вы спросите, сколько из наших с вами налогов идет на оплату этих нахлебников, то поймете, что это — львиная доля. Так откуда же будут деньги? О чем мы можем говорить сегодня спокойно? Практически ни о чем. И получается, что никто не виноват и ничего не поделаешь. Почему я решил баллотироваться в мэры? Да потому, что считаю, что, как гражданин города, я должен сделать все, что в моих силах, чтобы вы могли спокойно думать о будущем дне.

За этим выступление пошли клоуны, обещающие создать райские условия, сразу и для всех без исключения. Соответственно они и получали наименьшее количество балов.

В этом виде состязаний была применена весьма демократичная система определения победителей. Ста зрителям были розданы таблички с номерами от и до десяти. По окончании выступления зрители давали свои оценки, а двое судей подсчитывали количество набранных участником баллов.

Следующим интересным выступлением порадовал кандидат под номером двенадцать:

— Моя программа — это продуманный подход к преобразованиям, направленным на защиту достоинства и благосостояния горожан. Изменить положение в экономике, общественной жизни, охране правопорядка можно и нужно, но только общими усилиями. Через самоуправление, поставив исполнительный аппарат государственной власти под контроль выборных органов. Под жесткий контроль Думы, которая не будет послушным органом в руках чиновников, не будет заботиться только о собственном благосостоянии, а станет принимать решения, реально способствующие улучшению жизни горожан.

Необходимо уделить самое пристальное внимание экономической ситуации путем развития здорового предпринимательства в сфере производства и бытового обслуживания. Частный интерес был и остается главной движущей силой любой экономики. Не бюджетные деньги должны тратиться на поддержку, реконструкцию или конверсию предприятий, а привлекаемый частный капитал. Бюджетные же средства необходимо направлять на решение социальных программ города.

Бесконтрольное использование бюджетных денег способствует личному обогащению отдельных руководителей. Поэтому при весьма скромных окладах наши руководители имеют огромные дачи, больше похожие на дворцы, ездят на дорогих машинах, отдыхают на заграничных курортах и так далее. Необходимо отделить функции государственного управления от функций собственника, а всякое подобное совмещение пресекать самым строгим образом. Мэр должен управлять служащими, а не заводами и фабриками.

Я знаю, как защитить интересы горожан, и не собираюсь ориентироваться на политические амбиции различных партий и движений, группирующихся вокруг отдельных личностей, и еще в меньшей степени следовать интересам исполнительной власти.

Мне необходима ваша поддержка для того, чтобы сказать, решительное НЕТ:

— падению жизненного уровня основной части населения,

— разгулу преступности и мошенничества,

— коррупции и казнокрадству чиновников,

— чиновничьей приватизации,

— решениям, принимаемым в кулуарах;

и чтобы сказать ДА:

— развитию здорового предпринимательства,

— социальной направленности бюджета,

— ответственности за взятые на себя обязательства.

За ним кандидаты говорили о необходимости выплачивать вовремя пенсии и различные пособия, как будто кто-то из присутствующих был против этого. Но вот вышел пятнадцатый и начал говорить стихами:

 

— Горожане, граждане, друзья!

Не о том мы говорим сегодня,

Не о том мы просим, не о том скорбим.

Не о том мечтаем, не того хотим.

Что приносит счастье, от того бежим.

 

Разве счастье наше — это лишь борьба?

Разве мы живем только делами?

Или видим мы лишь только то,

Что находится под нашими ногами?

 

Разве мы рабы своей судьбе?

Разве мы единым хлебом живы?

И совсем забыли о душе,

О прекрасном, вечном и счастливом.

 

В повседневной, глупой суете

Мы не замечаем совершенства,

То, что кроется у каждого в душе,

И не знаем счастья и блаженства.

 

Не стремимся к истине душой.

Что же в мире нам всего дороже?

Разве только сытость и покой,

Да сундук с деньгами золотой.

 

Коли так, то, что тут говорить,

Нужно ли других тогда судить,

За корысть, за глупость и за ложь,

Если каждый на тебя похож?

 

Если каждый, кто придет во власть,

Станет так же лгать и так же красть,

Что тогда от этой власти ждать,

И выпрашивать и умолять?

 

Что тогда впустую говорить,

О правах своих ее молить?

Ничего она тебе не может дать,

Будет только больше унижать.

 

Может, разум наш совсем потух

И в страданьях истощился дух?

Может, больше не воскреснет вновь

Дух прекрасный, чистый и святой.

 

Но я верю, что наступит час,

Душа проснется и для нас,

Откроет мир свои объятья,

И дух воскреснет, верьте, братья!

 

— Ура, — восторженно приветствовала публика, поэтическое обращение.

Шестнадцатый после столь эмоционального выступления начал свою речь неуверенно и торопливо:

— В России большая очередь во всенародно избранные. Неважно, куда избираться. Сегодня в мэры, завтра в губернаторы или депутаты Госдумы. И кандидату не важно, что посты эти требуют разных деловых качеств, житейского опыта и профессиональной подготовки, наконец.

Среди кандидатов на различные посты все больше толпится “номенклатурное братство”. Для многих кандидатов весьма притягательна должность мэра, ведь она изобилует множеством соблазнов. На этом посту приходится распоряжаться большими деньгами и решать многие вопросы. А кто, скажите, не пожелает протолкнуть свои дела  быстрее за определенную плату, да еще когда специально затягивают решение вопроса, намекая, что нужно платить? Мало таких найдется. А здесь сам себе выделил деньги, сам истратил, а напоследок сам себя проверил. Чем не жизнь? Воруй — не хочу! Деньги выделены на зарплату врачам, учителям, а наш родимый казнокрад роскошную иномарку себе отхватил. Мало?! Сверху квартирку и дачу добавил. И рассуждения эти — не абстракция.

Что же надо мне, вашему покорному слуге, кандидату в мэры? Власти? Да, мне нужна власть! Я гражданин этого города. Здесь вырос, женился, детей воспитываю. Оставшиеся годы собираюсь доживать здесь же. А раз так, то надо в этом городе обустраиваться основательно и наводить порядок. Казнокрадство мне в принципе не интересно. Я возглавляю крупную фирму, так что деньги зарабатываю приличные и своим горбом. Взяток не беру, а значит, и сплю спокойно.

Жить и работать сейчас непросто. Экономика наша депрессивная. Предприятия стоят с донельзя изношенным оборудованием. На военных заводах, как ни изощряйся, все равно танки или ракеты выходят. Вот и стоят промышленные гиганты месяцами без дела. Надо бы заменить оборудование, а финансы поют романсы. Не работают заводы, — значит, пуст и городской бюджет, значит, нечем платить учителям и врачам.

Есть ли выход из тупиковой ситуации? Думаю, что есть. Необходимо добиваться снижения налогового бремени. Высокие налоги одна из причин нищеты населения и застоя в экономике.

Я не хочу обещать того, что не смогу сделать. Я не собираюсь заниматься политиканством, быть “фюрером” какой-либо политической партии или движения.

Меня волнуют три проблемы. Сугубо экономические. Налоги, бюджет и социальная защита населения. Знаю так же, как грамотно выстроить бюджетную политику и как оградить его от алчной армии чиновников.

Я вижу решение этих проблем. Думаю, что имею соответствующий опыт и квалификацию.

Это выступление сопровождалось бурными аплодисментами зрителей и отдельными выкриками поддержки.

Следующий выступающий был мужчина крепкого телосложения с выразительными чертами лица и жилистыми руками. Подойдя к микрофону, он спокойно  оглядел зрителей  и начал свою речь:

      — Буквально месяц назад  Государственной думой РФ был принят в  первом чтении закон «О противодействии коррупции». По этому поводу политики всех уровней и журналисты стали кричать, что принятие данного закона положит конец мздоимству чиновников и заставит их работать не в своих корыстных интересах, а в интересах общества, то есть нас с вами. Но будет ли так на самом деле и заставит ли данный закон действовать чиновника в интересах нас, простых граждан?  Если бы проблема мздоимства имела такой простой путь  решения, то ее можно было решить уже давно.

     Я думаю, что вы, уважаемые сограждане, не хуже меня знаете нашу историю. Читаешь Гоголя, и кажется, что это написано про   нашу действительность.  Сто шестьдесят лет прошло, а такое впечатление, что описывается современная действительность. И красуются загородные коттеджи и даже целые поселки, обнесенные высокими заборами, насмехаясь над убогостью и нищетой горожан. А гладкие чиновники объясняют с экранов телевизора и со страниц газет  постоянно возникающие проблемы то с теплом, то с водой,  а также  мизерность пособий и заработных плат объективными трудностями. Только им, по непонятным нам причинам, эти объективные трудности совсем не мешают хорошо жить уже сегодня.

      А вся причина в том, что сегодня, как и сто шестьдесят лет назад, чиновник является полновластным хозяином в обществе. Они от имени государства  принимают решения, они распределяют  бюджетные деньги, они устанавливают цены на коммунальные услуги, они решают, кому разрешить, а кому нет, а нам остается право  только просить, если чиновник соизволит нас выслушать. Мы часто относим все  к прошлому,  подразумевая, что в современной действительности ничего этого и в помине нет. И как раз ошибаемся.  Например, если спросить горожанина, какая же у нас в городе власть, то большинство скажет, что демократическая, а некоторые наиболее просвещенные граждане  даже определение демократии приведут. То есть в городе правит большинство и по своему усмотрению назначает законы и правителей.  Только странная демократия получается, что ни закон — то ужесточение порядка, что ни постановление —  то удорожание жизни.  Значит, все-таки не демократия, а скоре всего, авторитарный режим, с правом горожан  выбрать себе тирана. Один раз выбрали, и все, теперь этого правителя и колом с должности не сгонишь, так он хочет много для народа сделать, отблагодарить народ за оказанное  доверие.  Наверно некоторые правители хотели бы, чтобы их пожизненно избирали,  да  еще и с правом наследования, но уж очень это не демократично будет в глазах народа.  Правда, лет пятнадцать—двадцать   можно и поруководить.

     А у нас все кричат – демократия, демократия, а придет на должность чиновник и сразу начинает обрастать квартирами, машинами, дачами, а деньги так и липнут к нему.  Законы же,  выходящие  из-под  его пера,  все, как один,  в «пользу» граждан, а бюджет тратится только в «интересах» горожан».

 Здесь выступающий кандидат сделал паузу, приостановив свою плавно текущую, гипнотизирующую речь, и оглядел стадион.

     — Выборы нового мэра, — продолжил говорить кандидат, —  при сохранении  существующей системы управления, скорее всего, не позволят изменить ситуацию  и развернуть администрацию  города на решение накопившихся в городе проблем. Мэрия будет продолжать заниматься коммерческой деятельностью по извлечению доходов из карманов горожан,  вместо того чтобы заниматься решением социальных проблем.  Ведь заниматься коммерческой деятельностью, имея властные полномочия, очень выгодно, да и малохлопотно.  И мэр, нисколько не стесняясь,  говорит об успехах этой коммерческой деятельности, как бы и не понимая, чем это оборачивается для простых людей. Оборачивается  же это тем, что жизнь в городе становится дороже, а занятие бизнесом более обременительно.  В тех отраслях, где  администрация города имеет свой коммерческий  интерес, возникают административные барьеры, то есть монопольные условия.  Это является препятствием для частных капиталов, которые могли бы  произвести те же услуги и товары, но лучше и дешевле.  Именно поэтому я предлагаю уже в следующем году  провести выборы в районные думы и вернуть им бюджеты.

     Авторитарное правление мэра, направившего всю работу администрации  города  на  решение узко корпоративных задач, ведет нас в тупик и не решает многих социальных проблем.  Во-первых,   как  уже было показано выше, — это распределение бюджетных средств в интересах ближайшего окружения мэра. Достаточно посмотреть  отчет о расходовании бюджетных средств, и все становится понятным. В этих условиях  мэру гораздо удобнее купить телевизионный канал да пару газет за деньги  налогоплательщиков и расхваливать себя, чем заниматься конкретными делами.  Во-вторых, это множество проблем, которые не решаются из года в год. В-третьих,  горожанам приходится платить за товары и услуги  значительно больше денег, так  как, помимо основной стоимости,   в них заложен интерес  чиновников  мэрии. И все это видно невооруженным глазом.

«Откат» — вот главное мерило нашей экономики. И как определили эксперты из фонда «Индем», доля этого «отката» в цене конечного продукта доходит до 20 процентов его конечной стоимости.   Вот и получается, что с какой стороны ни подходи  к рассмотрению данного вопроса, упрешься в чиновника, который, на сегодняшний день, является главным препятствием в нашем экономическом развитии.

        Непонятно и другое:  какие ждут нас перспективы, если не будет решен вопрос реформирования коммунального хозяйства, если остро не будет хватать мест в дошкольных учреждениях, если горожане будут продолжать пить грязную воду,  если жизнь в городе становится все дороже и дороже.  Удорожание товаров, коммунальных  услуг, жилья — вот результат хозяйственной деятельности сегодняшнего мэра.  Только нам, горожанам,  зачем нужна такая хозяйственная деятельность, которая опустошает  наши и без того тощие кошельки.

   Администрация города в настоящее время предпочитает заниматься вопросами  торговли, вопросами развития товарного рынка, модельными и свадебными агентствами,  в общем,  всем тем, что уже давно стало сферой деятельности частных интересов. Стремясь регламентировать работу частных предприятий, подменяя работу уже существующих государственных структур, она встраивает свой интерес и тем самым тормозит и консервирует развитие бизнеса в городе. Политика кнута и пряника, проводимая администрацией  по отношению к предпринимателям, и отсутствие равных условий для бизнеса является значительным препятствием в развитии всего города,  а значит, и нас с вами. И эту политику они выстроили на основе здравого смысла. Здравый смысл им подсказывает, что нужно активно участвовать в тех сферах, где проходят финансовые потоки, а не там, где необходимо просто работать, как, например,  обеспечение горожан чистой водой,  замена  коммуникаций, ремонт дорог и так далее, где необходимо произвести затраты, не надеясь получить дивиденды. Не здравый смысл отдельного индивидуума должен быть основой деятельности администрации города, а интересы простых горожан.

В это время  на трибунах стал нарастать шум недовольства.      Видимо, сказалась усталость зрителей, уже несколько часов подряд  выслушивающих речи кандидатов. Выступающий попытался еще что-то сказать, стараясь перекричать нарастающий шум, но зрители стали свистеть и кричать, требуя прекратить выступление. Тогда выступающий кандидат  махнул рукой  и отошел от микрофона.

Но и это не успокоило зрителей. Вышедший к микрофону главный судья, представитель избирательной комиссии, подняв обе руки вверх, простоял так около пяти минут, пока шум на трибунах не начал утихать. Затем он подозвал последнего из кандидатов и обратился к народу:

— Сограждане, неужели мы допустим нарушение демократических принципов и позволим сорвать выборы? Вот перед вами стоит достойный гражданин, который прошел такой долгий путь  в этой избирательной кампании. Давайте  наберемся  терпения и выслушаем его предвыборную программу.

 Зрители, похоже, вняли просьбе члена избирательной комиссии и стали успокаиваться. И они об этом не пожалели, так как выступление последнего кандидата им очень понравилось.

— Предыдущие кандидаты выступали гладко, — начал крепыш лет тридцати пяти, — но кто из них реально, заняв место мэра, способен быстро и эффективно улучшить жизнь в городе? Никто! Они приведут в мэрию своих людей, а прежних выгнать, скорее всего, не хватит духа. А я смогу, не давая обещаний и не обещая рая, быстро изменить жизнь к лучшему.

Что я сделаю, став мэром? Во-первых, ликвидирую районные администрации, мэрия вполне справится с задачами, стоящими перед администрацией города. Зачем эти подмэрские, или, лучше сказать, промэрские, структуры. Экономия будет немалая. Помещения районных администраций будут сданы в аренду предпринимателям, а доходы от аренды в бюджет города. Все государственные дотации будут поступать напрямую, без чиновничьего посредничества, на счета горожан. Во-вторых, выделить каждой школе по стоянке для автомобилей. Пусть выбирают комитет по управлению стоянкой, платят налоги, а прибыль непосредственно пойдет на доплату учителям. Не все же стоянки выделять блатным и бандитам. Больницам предоставить помещения для открытия аптек, прибыль от продажи лекарств также пойдет на доплату врачам. Институтам выделить по бензоколонке, а доходы от продажи топлива пойдут на доплату преподавателям вузов. Рынки передам в ведение милиции, пускай заодно решают и проблему карманников. Землю — хлеборобам передам без выкупа, сколько раз можно ее продавать землепашцу. Уберу посредников с рынка продажи тепла и электричества. Вновь открывающиеся предприятия освобожу на год от налогов. Ликвидирую чиновничью долю из цены производимых в городе товаров, в том числе и из цены квартир. Всяческие чиновничьи поборы буду пресекать самым безжалостным способом.

По поводу преступности могу сказать, что все они будут сидеть в тюрьме. Ни для кого не является тайной, кто это, вы знаете их, я знаю их, милиция знает их. Так в чем проблема? Проблема в нашем мэре и его окружении.

Предлагаю голосовать за меня, и вы сразу почувствуете на себе положительные результаты моей работы.

Стадион приветствовал этого кандидата стоя. Овациям не было конца, отовсюду слышны были крики поддержки, некоторые зрители пытались прорваться на стадион, но оцепление стойко выдержало напор и не допустило беспорядков. Кажется, объяви сейчас выборы, и последний из выступающих стал бы мэром.

Но порядок есть порядок. Восемь кандидатов, набравшие наибольшее количество баллов в последнем состязании, получили право вести агитацию на выборах в свою поддержку.

Состязания закончились, и зрители с сожалением расходились по своим делам, возвращаясь к привычному для них ритму жизни. Многие при этом предполагали, что теперь-то их кандидата выберут в мэры обязательно, раз он прошел такой длинный путь.

 

В отличие от простых граждан, Пупков утром не соскакивал и не торопился узнавать новости, так как реформ не боялся. Не боялся он и налоговых инспекторов, да и какому инспектору придет в голову мысль интересоваться имуществом мэра, скоре, в их голову придет идея посетить, например, Марс. Ну, а если бы и нашелся такой инспектор, то он был бы весьма удивлен. Никакого имущества у Пупкова не было, и даже квартира, где он проживал, принадлежала супруге. Вот такое беззаветное служение Отечеству.

Правда, была у мэра одна маленькая слабость, которая обходилась ему в кругленькую сумму. Он очень серьезно относился к своему внешнему виду. Любил дорогие часы, костюмы и обувь носил только от кутюрье. Ну, не может же мэр одеваться в костюмы какой-нибудь швейной фабрики “Большевичка”, это просто неуважение к себе и к избравшим его горожанам. Часы же, которые Пупков носил в настоящее время, примерно равны были стоимости хорошей четырехкомнатной квартиры в центре города, но, согласитесь, у всех есть свои маленькие слабости.

Стремление Пупкова к дорогим вещам нельзя назвать даже слабостью. Не являлось оно и проявлением снобизма или самолюбования, это, скорее всего, было необходимым условием удержания власти. Первое время он еще позволял себе определенные вольности в одежде, но теперь все было подчинено установленным правилам. Общаясь с банкирами, крупными бизнесменами и различными политическими деятелями, он понял, что должен соответствовать определенному имиджу. Пупков даже и не заметил, как все его интересы сконцентрировались в одном направлении — удержать власть. Его вообще перестало интересовать что-либо другое, не относящееся к власти. Весь смысл жизни замкнулся только на ней, и поэтому предстоящие выборы имели для него огромное значение. Он просто не представлял себя вне этой власти и для удержания ее готов был пойти на все.

С мэрского оклада Пупкова, как и положено, высчитывали все причитающиеся налоги, а других источников доходов у него, по крайней мере официальных, не было. О том, что у Пупкова в одном из зарубежных банков находилась кругленькая сумма денег, ни один налоговый инспектор не мог знать. Но не мог же Сергей Сергеевич беспечно полагаться на государство и не обеспечить себе небольшую страховую сумму на черный день. Хотя он знал, что родственники, которые благодаря ему нажили значительные капиталы, не бросят в трудную минуту, но считал, что и самому не лишнее позаботиться о себе.

Когда из машины позвонил водитель, Пупков, даже не взглянув на часы, взял папку и пошел на выход. Он был уверен, что сейчас ровно восемь тридцать. Вот уже почти два года личный водитель мэра подъезжает в одно и тоже время, по нему можно сверять часы. Правда, не сразу удалось подобрать личного водителя, он сменил пятерых, пока не нашелся подходящий. Пупков относился очень серьезно к подбору водителя и секретарши. К этим работникам у мэра требования были значительно выше, чем к заместителям и начальникам отделов. Им он вынужден был доверять свои секреты, которые никуда не должны были уйти.

С   водителем и секретаршей ему, можно сказать, повезло. Водитель — исполнительный молчун, не сующий свой нос, куда не следует, и знающий свое дело, а секретарша — верный цербер, которая, если надо, любого отошьет, оберегая покой своего хозяина. За верную службу мэр их неоднократно поощрял, давая возможность жить в приличных условиях и не иметь особых материальных затруднений.

На сегодняшний день у Пупкова была запланирована расширенная встреча с предвыборным штабом в актовом зале мэрии. Времени до выборов оставалось все меньше, и необходимо было активизироваться, определить приоритеты, поставить каждому задачу, и — вперед к свершениям. Главным для Пупкова было заставить суетиться зависимых от него людей, и он всю дорогу думал, как бы сделать это максимально эффективнее.

Войдя в актовый зал, Пупков остановился, внимательно осмотрел присутствующих и прошел к столу. Народу в зале набралось значительно больше, чем в прошлый раз. “Работает, — подумал Пупков про своего заместителя Кумова, — надо бы отметить его старания”.

В зале присутствовал, можно сказать, весь цвет чуханской интеллигенции. Здесь находились известные, как пишут в местных газетах, — видимо, они знают, где они известные, — философы; не менее известные экономисты, правда, их научные теории пока плохо вяжутся с современной действительностью, но это только пока, они надеются подогнать действительность. Были здесь и социологи, эти пока еще малоизвестные. И почти засекреченные политологи и политтехнологи, эти вообще мало кому известны, только узким кругам, охраняются пуще секретного оружия. Это, кстати, и было секретным оружием Пупкова.

Если вы не знаете, кто такие политологи и политтехнологи, то я вам расскажу. Это мошенники новой волны. Они якобы знают, чего народ хочет и как его надурить, чтобы вас выбрали, по крайней мере, они всем так говорят. Конечно, с простого человека возьмешь совсем мало, а вот с кандидата можно содрать приличную сумму денег, ведь бедные не выбираются. Механизм надувательства очень простой. Приходят к кандидату и спрашивают: “Вы хотите стать мэром или губернатором”? Тот, конечно, хочет, раз выдвигается. Тогда политтехнолг оглупляет народ в глазах этого кандидата и добавляет, что если кандидат будете следовать их советам, то это кресло обязательно будет его. А не выберут — так оправдаться всегда можно, мол, не выполняли все требования, поэтому и не выбрали. Но карманы кандидату они значительно облегчат. Весь обман строится на вере человека в профессионализм. Только их профессионализм — это профессионализм мошенников, во-первых, они обманывают кандидата, вынимая из его кармана приличную сумму денег, а во-вторых, — народ, так как знают, что обещания, которые дает кандидат, не будут выполнены. А кандидат будет говорить то, что хочет услышать народ, а не то, что реально выполнимо. Кандидату, в общем, поделом, так как за глупость надо платить, но народ зачем же обманывать? Ну, а если очень хочется стать мэром, губернатором или депутатом, что тут смотреть, надо действовать.

В некоторых вузах уже готовят политологов, то есть профессора знают, кто такие политологи и какой суммой знаний они должны обладать, дипломированные политологи знают, что хочет народ, кандидаты обещают сделать жизнь лучше, чем есть, все получают деньги, а воз и ныне там. Вообще, надо создать отдельный вуз по подготовке политтехнологов и назвать его именем Иосифа Сталина как величайшего политолога, политтехнолога и социолога в одном лице.

Заседание штаба началось с представления предвыборной программы, подготовленной для Пупкова научным коллективом из нескольких институтов совместно с политологами. Вышедший к трибуне ученый муж долго и путано объяснял программу. Пупков в конце концов не выдержал и предложил остановиться на основных моментах.

— Наша программа, точнее ваша, — поправился ученый, — строится на трех китах: первое — мы работаем для народа, эта мысль проходит красной нитью через всю программу; второе: дети — наше богатство, и мы все делаем, чтобы они были счастливыми; третье: забота о стариках — неотъемлемая часть нашей повседневной работы.

— Необходимо включить в программу заботу о молодежи, — заявил Пупков. — А заботимся мы о каждом, и эта мысль должна прозвучать.

— Сделаем, Сергей Сергеевич, — ответил ученый.

— Осенью мы выделим деньги, и я вас уверяю, что сумма будет значительная, на премии нашим ученым, работающим в области общественных наук. Это будет ежегодная премия мэра, — высказал свою мысль Пупков. Это он придумал, пока он ехал в мэрию.

Зал радостно зааплодировал.

— На следующий год мэрия выделит средства для того, чтобы ученые нашего города смогли посетить зарубежные вузы по обмену опытом, — после аплодисментов добавил Пупков.

Присутст